Соперник Цезаря

- Ну, и где твоя золотая Эпона? - спросил Клодий у девчонки - она носилась вокруг нескольких грубо отесанных продолговатых камней, сложенных друг подле друга, и выкрикивала что-то бессмысленно-радостное.

- Вот она, вот скачет! Ты что, не видишь? - засмеялась Полла, тыкая рукой куда-то поверх капища.

Она наклонилась, зачерпнула горсть окровавленного снега и принялась жевать; талая розоватая влага стекала по подбородку. Полла вновь захохотала и резво вскарабкалась на капище.

- Иди сюда! Сюда! - Она протянула Клодию руку, маня за собой. - Вот же она, вот! - Полла погладила ладонью невидимое изваяние богини. - Золотая! Так вся и горит!

Клодий поднялся по камням вслед за обманщицей.

- Вот же она! - повторила Полла.

Клодий протянул руку и ощутил под пальцами твердость невидимого металла.

- Бери, римлянин! Бери все! - захохотала девушка, отступая. - Вы уже взяли Галлию. Бери теперь богиню! Я дарю себя тебе! Дарю!

И вдруг рухнула вниз. Клодий ринулся за ней - но ударился о невидимую преграду, и сквозь снежную кутерьму вдруг сверкнули желтым металлические копыта. Клодий отшатнулся и слетел вниз. Упал на спину, но почти не ушибся: внизу под снегом толстым слоем лежала палая листва. Он тут же вскочил - так ему показалось. Но там, где должно было быть тело Поллы, остался лишь отпечаток на снегу. Он завертелся на месте, озираясь. Полла исчезла.

- Это все фокусы друидов, - шепнул Зосим. - Надо бы уходить отсюда поскорее. Смеркается. До темноты не успеем вернуться.

- Ты зарубки делал на деревьях, как я велел? - спросил Клодий, все еще осматривая камни в поисках следов Поллы.

- Как велел, доминус. И фонарь при мне.

Полибий уже был в седле. Ворена Клодий с Зосимом усадили на лошадь позади гладиатора, привязав ремнем к Полибию, чтобы раненый не свалился. В знак благодарности Ворен пожал руку Клодию. Пожатие было на удивление сильным - этот парень не собирался умирать.

- Подождите! - Клодий вернулся к капищу, мечом сорвал пучок дерна, потом, обдирая в кровь ногти, отвернул один из плоских камней.

Под верхним камнем были дерн, гравий, палая листва. Такое впечатление, что все насыпано недавно. Клодий поддел клинком полосу дерна. Под ним сверкнуло желтым.

- Ого! - захохотал Полибий.

Он дернулся - хотел спрыгнуть с лошади, позабыв, что сзади привязан Ворен.

- Спокойно! - Клодий поднял руку. - Ворен, ты будешь сказочно богат!

Центурион лишь энергично махал рукой - ибо после операции Клодия онемел.

Двое отставных легионеров уже резали скальпами ^[152]дерн, лишь клочья летели в стороны. Из-под земли и снега вдруг появились два золотых копыта лошади…

- Повозка нам пригодится, - сказал Зосим, - пойду, подгоню ее поближе.

Картина VII. Марк Антоний, старый друг, новый враг

Да, мы заключили с Цезарем договор, но я ни на палец не верю императору. Каждый из нас будет держаться соглашения лишь до той поры, пока это выгодно. Он милосерден не потому, что добр от природы, - о, нет! Он считает, что милосердие привлекает к нему сердца народа. Так что не стоит полагаться на милосердие человека, который добр по расчету разума. Но пока он присылает мне золото, я - его союзник. Каждый из нас задумывает свое. Вопрос лишь в том, кому улыбнется Фортуна. Пока я прикроюсь этим союзом, как щитом, и слава Цезаря станет моей славой.

Теперь я почти уверен - у Цезаря нет никакого плана насчет Республики, кроме плана получить огромную, неограниченную власть. Прежде всего, власть над десятками легионов, чтобы завоевать весь мир.

Выборы на следующий год уже вот-вот начнутся. Я поддерживаю кандидатуры Публия Плавтия Гипсея и Квинта Метелла Сципиона. Они не слишком большие друзья Цезаря - и Плавтий, и Метелл близки к Помпею, но для меня теперь главное, чтобы Милон не прошел. А поскольку эти двое - мои друзья, то против Цезаря они не будут выступать, если я не подскажу.

Оптиматы совершенно обессилели - они лишь цепляются за условности, за свои оскорбленные чувства, за незыблемые традиции, за семейные культы, за громкозвучность имен, за право урвать кусок, за право грабить провинции, за право грызться друг с другом в сенате.

Теперь в Городе схватки происходят чуть ли не каждый день. Без охраны не выйти из дома. Но скоро все кончится. Скоро. Надо лишь убрать Милона.

Из записок Публия Клодия Пульхра

По возвращении из Галлии он уже не застал в живых сестру Клодию. Теперь Публий, при жизни бывший ее опекуном, улаживал финансовые дела покойной. Он продал сестрину виллу в Байях, о которой ходило столько мерзких слухов, и купил себе новый дом на Палатине - роскошный особняк Марка Эмилия Скавра, за четырнадцать миллионов восемьсот тысяч сестерциев. Дом этот огромными своими помещениями и крикливой роскошью походил на дворец какого-нибудь царька - чего стоил один атрий, украшенный восемью колоннами из черного, без единого пятнышка, лукулловского мрамора. Колонны эти, тридцати восьми футов высотой, привез Марк Эмилий в год своего эдилитета для временного театра. Театр тот простоял один месяц, а потом увеселительное заведение разобрали, и восемь самых больших черно-мраморных колонн Марк Эмилий потащил в свой новый дом на Палатин. Когда смотритель клоак увидел такое безобразие, тут же запретил перетаскивать колонны и стоял на своем, пока не получил поручительство на все расходы по ремонту канализации, если непомерная тяжесть проломит своды подземных стоков.

В принципе, особняк этот был Клодию не нужен - у него был уже новый дом на Палатине, стена к стене с восстановленным домом Марка Цицерона. Но, узнав, что продается дом Скавра, Клодий не мог устоять. Почему - и сам не знал. Он купил этот дом, потому что должен был его купить. И слово «должен» выдавало весь характер тяжкой неволи, в которую он угодил. Милон швырял деньги направо и налево, и Клодий, соревнуясь с Милоном, должен был превзойти его во всем, и в безумствах - тоже. Прежний дом пришлось продать, чтобы хоть как-то покрыть непомерные расходы на новое жилище.

Новый дом стал символом его превосходства, залогом победы на предстоящих выборах. Клодий не сомневался, что получит должность претора. Это была не самая сложная задача. Куда труднее было не допустить Милона до консульской власти. Клодию быть претором при консуле Милоне? Нет, это невозможно!

Но Клодий не сомневался, что одолеет, ибо он найдет силы, которые сломят Милона. Он прибегнет к оружию, которого римляне боятся как огня, боятся больше, чем наводнения, больше, чем нашествия галлов.

- Что скажешь, если я предложу освободить всех рабов, а потом и рабов, и вольноотпущенников уравняю в правах с римскими гражданами? - спросил Клодий однажды утром у Зосима.

Тот не знал, что и ответить.

- Рабов нельзя сразу превратить в граждан, - сказал Зосим наконец.

- Ты - сторонник рабства? - изумился Клодий.

- Нет. Но многих рабов и так через шесть лет отпускают на свободу, - проговорил Зосим не очень уверенно. Ему было обидно, что сам он выслуживал свою вольную потом и кровью в смысле самом прямом, а другим свобода достанется просто так, даже если они были трусами, лентяями и предателями.

- Обычно! - передразнил Клодий. - Обычно, но не обязательно. Даже совсем не обязательно. Эти люди - наш последний резерв. Других нет. Как говорится, дело дошло до триариев. ^[153]

- Дело может кончиться хаосом, - предрек осторожный Зосим.

- Или тиранией. Но придется рискнуть. Когда Рим доходит до самого края, он всегда сулит свободу рабам - во времена Ганнибала из них формировали легионы, Сулла отпустил тысячи рабов на свободу, и все эти новоявленные Корнелии стояли за него горой. Теперь вновь настал час опасности и смуты. Воображаю, как будет кричать Цицерон, какие проклятия сыпать на мою голову.