Соперник Цезаря

- Погоди! Что ж это такое? А сенат?

- Вот именно, сенат! - Помпей вскинул руки к потолку. Этот жест он позаимствовал у Цицерона. - Сенат будет растоптан! Бешеный уничтожит оптиматов, уничтожит!

- Комиции не примут подобный закон.

- Не примут? Очень даже примут. Гай Клодий, клиент Бешеного, проболтался Феофану из Митилен, что Клодий по всей Италии готовит своих сторонников - чтобы они прибыли в Город и проголосовали за его консилий. Этрурия уже вся на его стороне. Ты должен не пропустить этого человека в преторы.

- А как же ваша амицития? Как же соглашение между тобой, Клодием и Цезарем?

- Соглашения давно уже нет. К тому же, я уверен, консилий Цезарю тоже не понравится.

- Клодия надо остановить. - Милон выразительно глянул на Помпея. - Но боюсь, что на выборах его никак не завалить. Пусть одна половина оптиматов его ненавидит, но с другой половиной он в родстве. Палатинская триба - вся его. Коллегии, в большинстве, тоже. Пролетарии его носят на руках, теперь и среди провинциалов у него немало сторонников. И я уверен, если Гипсей и Метелл Сципион станут консулами, эти бесцветные личности будут все начинания Клодия поддерживать.

- Хорошо! - воскликнул раздраженно Помпей - сразу видно, решение далось ему непросто. - Я не буду поддерживать Метелла Сципиона. Ты станешь консулом.

Милон пожал плечами:

- Это не решит проблему. Завтра Бешеный устроит новые игры.

Помпей вновь заколебался. Он был, как старый конь, который никогда прежде не брал такой высоты, а упрямый ездок бил его пятками и гнал перепрыгнуть. Ну же!

И Великий решился:

- Убей его! Тогда убей его! Возьми и убей! Все! Хватит! Его сатурналии кончились! - выкрикнул он, как команду легиону.

- Ладно… - проговорил задумчиво Милон. - Но кто меня прикроет, когда я его зарежу? Многочисленные Клавдии тут же потянут меня в суд.

- Его брат Аппий только что отбыл в Киликию как проконсул управлять провинцией, его племянники - глупые щенки, которые только-только пробуют зубы на форуме. Тебя всегда защитит Цицерон.

- О, конечно… Вот только…

- Но мы должны все устроить, как должно.

- Что - как должно? Убийство? - не понял Милон.

- Все должно выглядеть так, будто Клодий напал на тебя, а ты защищался. Его нетрудно будет подловить, клянусь Геркулесом!

Милон задумался. Он не ожидал, что Великий может предложить такое.

- Нужно, чтобы кто-то из доверенных людей Клодия нам помог… Постой! Ведь этот Гай Клодий, который проболтался насчет консилия, теперь у нас в руках. Так? Если он не хочет, чтобы о его промашке стало известно патрону, он нам поможет, а несколько тысяч сестерциев и вовсе сделают его усердным. - Тонкие губы Милона раздвинулись в змеиной усмешке.

- Мы делаем это во благо Республики, и, кто нас не поддержит, тот враг народа, ^[158] - прошептал Помпей.

Интермедия

СНОВА АППИЕВА ДОРОГА

18 января 52 года до н. э

11-й час дня

Зосим сидел на корточках подле патрона. От большой потери крови движения Клодия сделались вялыми, и руки поднимались как-то нехотя, и даже дышал он с трудом и видел смутно - особенно в густой известковой пыли, что окутала все помещение таверны.

- Дай-ка сюда его плащ и тунику, - сказал Полибий.

- Что? - не понял Зосим.

- Его плащ и тунику. Я надену, они примут меня за хозяина. Я отвлеку скотов, а ты уводи Клодия.

- Полибий, ты не похож на Клодия.

- Ерунда! Роста мы почти одного с ним, цвет волос - тот же. Главное - одежда. Если я накину плащ, все бросятся на меня - в первый миг. Не бойся, я не поддамся, - хмыкнул гладиатор. - Я покажу Милоновым скотам, как надо сражаться. Давай, не подведи, Зосим!

От удара дверь треснула, и содрогнулась вся таверна. Вновь посыпалась известь. Стало почти ничего не видно.

- Скорее! - Зосим закинул руку раненого патрона себе на плечо. - Уходим!

Дверь уже трещала - доски выламывались одна за другой, и три полосы света, будто чьи-то огромные пальцы, протянулись в таверну.

Зосим едва не закричал от ужаса. Там, на дороге, он не испытывал страха, а теперь вдруг будто кто ледяной рукой стиснул сердце. От нового удара дверь рухнула, и люди Милона хлынули внутрь. Сразу стало тесно - не понять, где свой, где чужой. Били палками наугад, разили мечами. Дыра, пробитая скамьей, была рядом, и кто-то в эту дыру сейчас выползал, наружу, в кусты, к спасению. Зосим схватил ползущего за лодыжку, и тут же беглец обернулся и полоснул вольноотпущенника кинжалом по руке. Зосим увидел прищуренные глаза и фиолетовое пятно на лбу. Этруск. Зосим выпустил ногу клейменого. Потому что в этот миг в таверне закричали сразу пять или шесть голосов:

- Вот он! Он!

И послышалось смачное шлепанье - будто кто-то отбивал огромный кусок мяса на кухне.

Зосим охнул, протолкнул Клодия в дыру и сам полез следом.

Люди Милона ворвались в таверну. Они устремились сразу к задней стене, рассчитывая, что именно там укрылся раненый Клодий. В известковой пыли, как в тумане, мелькнул щегольской плащ сенатора. Сразу несколько человек кинулись на добычу.

Полибий прижался к стене, отбивая удары. В пыли, как в чадном дыму, люди Милона, хмелея от крови, убивали рабов Клодия. То из одного угла таверны, то из другого слышался истошный визг. Прежде смелые, люди Клодия не кинулись бежать - они отражали удары палками и мечами, а растеряв оружие, вцеплялись нападавшим в волосы или даже кусались. Но они как будто утратили разом умение побеждать и гибли бесполезно, как гибли римляне под Каннами. Напрасно хозяин таверны схватил медный котел с кипящей похлебкой и плескал в нападавших - из-за тяжести котла он был медлителен, и бойцы Милона успевали увернуться от его кухонной лавы, пока Евдам не ударил кабатчика копьем в шею. Хозяин стал валиться набок, хрипя, и выронил котел. Горячая жидкость хлынула под ноги дерущимся. Люди падали, визжали от боли. Стало уже вовсе не разобрать - где свои, где чужие. Полибию даже почудилось, что никого из своих не осталось, что вокруг только враги беснуются и кричат. На миг показалось, что у стены увидел он себя с мечом в деснице. Его двойник бился отчаянно.

- Держись! - крикнул Полибий.

В тот же миг его двойник исчез. Бежал в пробитую дыру или погиб - Полибий так и не узнал.

Человек пять или шесть атаковали гладиатора. Он сражался с нападавшими долгие-долгие мгновения, пока один из клинков не вспорол Лжеклодию кожу на лбу, и хлынула кровь, заливая глаза. Почти сразу же Полибий ощутил удар под ребра, и его прибило к стене. Еще один удар - вновь в лицо. И третий - в шею, копьем. Боли не было. Он чувствовал, как клинки и наконечник копья разрывают его плоть, как кровь бьет из ран и сбегает по коже. Но это была не боль. Странно - он все еще жил. Еще даже сумел поднять руку с мечом и полоснуть по чьей-то наглой роже, что оказалась слишком близко.

- Меня не убить! - зарычал он и подался вперед.

Новый удар пронзил его насквозь. Кожа лопнула на спине, и меч вышел под лопаткой. На миг ноги оторвались от земли, и гладиатор повис на пронзившем его клинке. Глянул в глаза убийце. Увидел черное мельтешенье зрачков и разинутый рот, из которого несло луком.

- Биррия! - хотел выкрикнуть он. Но лишь теплое облачко вылетело изо рта.

Биррия стряхнул с клинка его тело в известковую пыль, под ноги дерущимся.

Тут же бездыханное тело ухватили за руки и поволокли из таверны. По дороге пинали в бока, сорвали плащ и тунику - и так, обнаженного, кинули в пыль перед носилками Милона. Тот стоял очень бледный, теребя фибулу дорожного плаща на груди, и, когда убитый привалился к его ногам, Милон нервно хихикнул и подался назад.