Мертвый сезон в агентстве Глория

Вот так и плескалась она лениво, раздваиваясь в своих желаниях и все больше сомневаясь, чему отдать предпочтение. В конце концов, до вечера еще далеко, а какой-то своеобразный храп Леонидоса почему-то все больше и больше возбуждал ее. Ведь если грамотно подойти к решению вопроса, его вполне можно и не будить, а во сне эротические видения у мужчин – слышала она от одного из прежних своих клиентов – бывают иной раз много ярче тех, что он переживает с женщиной наяву. И приводил массу тому примеров, но они ее как раз мало интересовали, потому что она была уверена: уж ее-то фантазии будут почище всего того, что посылает спящему мужчине его ангел-хранитель. Или нашептывает бес? Тут много непонятного…

Дженни была девушка простая, а все фантазии ее развивались исключительно в одном направлении. Вот она и решила, что ничего сверхнеожиданного не случится, если соседи еще немного послушают страстные модуляции ее голоса.

Леонидос спал лежа на спине, раскинув руки, и сам казался ей усталым ангелом, проделавшим долгий путь с небес на грешную землю. И было бы вполне справедливо, если бы этот неземной пришелец получил хотя бы часть той благодарности, которую Дженни искренне испытывает к нему.

Она примерилась поудобней, обняла ладонями предмет своих вожделений, который стал быстро тяжелеть в ее руках, и, подобно лихому ковбою, одним махом взлетающим в седло, сама оседлала своего красавца, в то время как из груди Дженни уже вырвался ликующий крик. И прямо с места в карьер, без остановки, без передышки!

С невероятным трудом разлепивший тяжелые веки, Леонидос, еще ничего толком не понимая, тупо глядел, как над ним, отмечая бешеный ритм скачки, метались полные груди Дженни восхитительного цвета какао с молоком, которое с раннего детства так любил сладкоежка Леня, и взлетала и опадала густая каштановая грива…

Было еще относительно рано, и большинство обитателей этой части Гарлема спали. Кроме тех, кому положено вставать до рассвета.

В полуквартале от девяносто первого дома остановились три машины – вишневый «форд», ярко-красный «ягуар» и серый, почти неприметный в это время суток «БМВ». Из первой и последней машин вышли четверо и направились к обшарпанному многоэтажному дому в конце квартала. И когда они уже подходили к нему, тронулся «ягуар», бесцеремонно въехал на тротуар и остановился почти вплотную к подъезду дома номер девяносто один.

А четверо мужчин тем временем уже поднимались по грязной лестнице на шестой этаж – лифт не работал. Перила были тоже обломаны, отколоты части каменных ступеней. Одним словом, запустение, нищета. Странно, что именно в таком доме нашел себе жилье в общем совсем не бедный человек.

Еще на пятом этаже до них донеслись несколько приглушенные женские крики, происхождение которых ни у кого из половозрелых мужчин не вызвало бы двоякого толкования. Четверо переглянулись, обменялись скользящими улыбками. Те двое, что шли впереди, сделали знак задним притормозить, достали из подмышечных кобур пистолеты и бесшумно заскользили дальше по лестнице.

Денис с Кротовым проводили глазами сотрудников ФБР, которых накануне представил им Саймон Нэт, и неторопливо двинулись следом.

Денис улыбался. Он уже догадался, откуда доносятся крики. Тем более что Кротов после разговора с Донским уверенно назвал Леонидоса Андриканиса большим бабником.

С одной стороны, это было совсем неплохо: если грек в настоящий момент активно занимается любовью, значит, никаких гостей не ожидает, проявляя самую обычную беспечность. И это сейчас очень даже на руку.

А еще он улыбался, потому что вспомнил давний рассказ дядьки, как он с другими муровцами и, кажется, с дядей Сашей Турецким, который был в ту пору чуть ли не стажером прокуратуры, брали одного преступника. Там и прослушку накануне поставили, и засаду приготовили, а преступник вдруг занялся любовью – что, собственно, и услышали они в динамике. И тогда оперативники – все же они были нормальными мужиками – решили пока не трогать парня, дать ему закончить свое дело, неизвестно ведь, когда ему в следующий раз придется общаться с женщиной. Да и вообще – придется ли. А тут, как на беду, налетела покойная нынче Шурочка Романова, начальница, послушала крики и стоны, побагровела от негодования и такой разнос операм устроила, что те уж и не рады были своим минутным чисто человеческим слабостям. Словом, взяли тогда парня тепленьким…

Тем временем сотрудники ФБР бесшумно проникли в квартиру, бесплотными тенями скользнули по комнатам. Их было четыре и в них соблюдался относительный порядок – во всяком случае, все они напоминали вполне пристойное, хоть и без претензий, жилище. Любовью занимались в последней, дальней комнате, служившей спальней, еще одна дверь из нее вела в туалет и душ.

Партнерша была настолько увлечена своим делом, что ничего не видела и не слышала вокруг. Леонидос – а тут и одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что это именно он, – находился в полной прострации.

Фэбээровцы спрятали оружие, поскольку, кроме этих двоих, больше в квартире никого не было, и один из них, подойдя к «наезднице» сзади, деловито и крепко тронул ее за горячее, потное плечо.

– Гет аут! – прошипел он.

Денис перевел бы это выражение как простое русское «брысь».

Мулатка взвизгнула и подскочила, напрочь «вылетев из седла». Она попробовала было прикрыть свою наготу, но под рукой ничего не оказалось, кроме собственных ладошек. И тогда, повинуясь властному кивку другого человека в темном костюме и в шляпе, она мигом исчезла в душе. Киношных гангстеров ей эти люди не напоминали, да и для современных бандитов время слишком раннее. Но раз они, эти неприятные типы, уже явились, то определенно не за ней. Светловолосый ангел им нужен, Леонидос, вот кто.

Когда она, быстро одевшись, выглянула в спальню, двое черных пробовали привести в чувство снова напрочь отключившегося Леонидоса. За краткое время ее отсутствия в комнате к этим двоим успели присоединиться еще двое.

Дженни испуганно и вопросительно посмотрела на пришельцев, и один из них сердито мотнул головой в сторону двери, что девушкой было воспринято как приказ немедленно убираться отсюда, а заодно держать язык за зубами. Язык жестов красноречив, повторять ничего не надо, и уж где-где, а в Гарлеме это знают. Через минуту стук каблучков Дженни стих вдали.