Мертвый сезон в агентстве Глория

А Леонидос наконец опять с трудом разлепил веки и… абсолютно ничего не понял: над ним склонились четыре мужских лица. Смотрели весьма неодобрительно, и под их взглядами Леонидос ощутил свою наготу. Его жест был сродни тому, который сделала несколькими минутами раньше мулатка Дженни. Но у нее это выглядело изящно и даже эротически, а у него бессмысленно и грубо.

Пока Кротов растирал уши и виски слабо сопротивляющемуся Андриканису, а Денис наливал в стакан виски до половины, и никакой содовой – словом ударную европейскую дозу, сотрудники ФБР быстро и профессионально обшарили квартиру в поисках оружия или наркотиков. Не обнаружив ни того, ни другого, сделали коллегам из России ручкой и, как было договорено с начальством, удалились с осознанием исполненного долга.

Им на смену скоро явились Филя Агеев с Севой Головановым.

Леонидос Андриканис пришел в себя – помогли «нежные» растирания Кротова и виски. И теперь он вяло одевался, пытаясь понять, что произошло, кто эти люди и чего они от него хотят. Пытаясь прояснить мозги, он слабо кивнул Денису, который стоял рядом с бутылкой виски в руке, и промычал нечто напоминающее просьбу налить.

Еще полстакана виски полностью открыли ему глаза.

– Наш человек! – весело заметил Филя и хлопнул грека по плечу. – А на каком языке будем разговаривать, а, Ленчик? Я ж ни по-английски, ни по-гречески не секу!

– Пошел ты к гребаной матери… – вяло, но зато на родном русском отозвался Леонидос.

– Да ты во всех смыслах наш человек! – еще больше восхитился Филя, чем вызвал невольные улыбки у остальных.

– Погодите, – протирая глаза, сказал Леонидос, – вы что, мужики, из России, что ли?

– Мы из России, – продолжал Филя, – а ты откуда?

– А я из Греции, – резонно возразил Леонидос.

– Это нам известно. И что ты в Крыму, Ленчик, родился, тоже. Ялту хоть вспоминаешь?

– Ага, – заулыбался грек, – как раз сегодня приснилось…

– Я эту Ж…женьку прямо на пляже, мужики… ух! А где она? – забеспокоился вдруг.

– Ушла давно, – махнул рукой Филя. – Ну оделся, Ленчик? Надо бы поговорить.

– А вы кто, мужики?… К кому я попал, а?

– Да не трусись ты, Леня, все будет о'кей! Поговорим по душам и расстанемся. Мы не гангстеры, дело у нас к тебе.

– Какое дело? Я ваших дел не знаю. Я ничего не знаю.

– А мы поговорим, ты и вспомнишь…

– Очень надо?

– Очень, Леня.

– Тогда еще налейте.

– Моего хочешь? – спросил Кротов доставая фляжку.

– А чего это? – недоверчиво покосился Леонидос.

– Не пожалеешь, – ухмыльнулся Кротов. – Слона валит.

– Наливай! – безнадежно махнул рукой грек.

– Полный?

– А на хрен по половинке! – окончательно вспомнил русский язык Леонидос.

Он сделал характерный вдох-выдох и залпом выдул бокал. Задумался, к чему-то прислушиваясь, поднял испуганные глаза на Кротова:

– Ты чего мне налил?

– То, что надо, не волнуйся, через три минуты будешь как стеклышко.

– Не отрава? – уже без всякой надежды спросил Леонидос.

– Ты нам нужен, Леня, – проникновенно сказал Кротов. – И беречь мы тебя будем как зеницу ока! Отдохни три минутки, если хочешь, пойди умойся.

В сопровождении Фили, поддерживающего его, грек медленно удалился к раковине, а когда вернулся, на него можно было смотреть без всякой предвзятости, как на вполне нормального человека.

– Ну и о чем вы хотели со мной поговорить? – сказал он, хмуро окидывая взглядом покрасневших глаз присутствующих в комнате. – Вы, часом, не по мою душу явились?

– Душу твою мы трогать не будем. И жизни твоей тоже угрожать не собираемся, Леня. Ты позволишь себя так называть? – спросил Кротов.

– Валяйте. Меня так в Крыму все и звали.

– Так вот, Леня, о жизни твоей хотим мы поговорить.

– А чего о ней говорить? Я пока не жалуюсь… Не обижаюсь.

– Действительно, чего обижаться! Ты человек обеспеченный. Самому хватит и детишкам останется, верно? Ты, кстати, женат?

– Нет пока… – Леня посмотрел на дверь.

– В самом деле, какой смысл! – подтвердил Кротов. – Ты в каком году из Крыма уехал-то?

– Да уж давно… Как все греки повалили, так и мы за ними. А чего вы все вокруг да около? Говорите прямо, что надо.

– Понимаешь, Леня, влип ты, прямо скажем, в очень нехорошую историйку… Не по своей вине, но… как бы тебе сказать… Помнишь такое выражение? Недолго музыка играла…

– Пушкин, читал. А вы все-таки откуда? Кто вы?

– Молодец, что Пушкина читал. А мы из уголовного розыска, из Москвы, Леня. Я ж говорю, неприятная история.

– Про себя я все истории знаю. И ничего неприятного в них нет и не было!

– Тогда рассказывай.

– Нет уж, лучше я вас послушаю. А кстати, какое вы имеете право врываться в чужое жилище? Допрашивать, а? Здесь что, разве Россия?

– Спокойнее, Леня. Как раз перед тем как ты открыл глаза, отсюда ушли сотрудники ФБР. Это они выкинули за дверь твою мулатку. А мы ведь тебя не арестовываем, а надеемся лишь на твое благоразумие. Объяснить хотим, чем ты можешь закончить свою благополучную до поры до времени жизнь. И произойти это с тобой может да хоть в ближайшие день-два. Так что тебе есть полный резон вспоминать и рассказывать.

– Да я разве… Я не против, только меня пугать не надо. И туфта ваша не нужна.

– Не задирайся, Леня, – сказал вдруг молчавший до этого Сева Голованов. – Ты сейчас не в том положении, чтобы вякать и торговаться. Не надо.

И мрачный вид Голованова подействовал на Андриканиса словно ушат холодной воды на разгоряченную голову.

– Ладно, – помолчав, сказал он, – только я уж лучше сперва вас послушаю.

– Нас интересует, Леня, история твоих, скажем так, взаимоотношений с Валерием Михайловичем Комаром, – начал Кротов.

Денис охотно уступил пальму первенства, видя, что грек относится к Кротову если не с почтением, то, во всяком случае, сильно хамить поостережется: весь вид Алексея Петровича не располагал к фамильярности.

Услышав фамилию Комара, Леня равнодушно пожал плечами, изображая, будто она ничего ему не говорит.

– Ты, может, не знаешь, Леня, – терпеливо продолжил Кротов, – а мне доподлинно известно. Когда уголовники готовят побег из зоны, они заранее присматривают человека, которого потом возьмут с собой. Говорят, что жалеют его, откармливают даже специально, чтоб поправился. И называют таких людей «каплунами». Их дальнейшая судьба проста: когда наступает голод, те, что ушли в побег, его попросту съедают. Чтобы самим не подохнуть с голоду, понимаешь? У тебя, Леня, несколько другой получился вариант, но ты все-таки «каплун». Для Валерия Комара. Усек?