Дело о наезде

вер.

- Спасибо. А где его найти?

Он кивнул на дверь рядом с баром:

- Там. - Он оттолкнулся от стойки. - Надо двигаться. Обещал жене куда-нибудь сегодня с ней сходить. Представляете, только что вспомнил об этом. Надо ехать, пока не поздно.

Я смотрел, как его несет мимо столиков. Когда он вышел, я поднялся и тоже пошел к выходу из бара, и снова меня сопровождали два десятка зовущих женских глаз.

Слева по коридору находился ресторан. Это был овальной формы зал с неярким освещением, зеркалами в розовой оправе и голубой драпировкой. За столиками человек шестьдесят заканчивали ужин, а в воздухе плавал гул голосов и табачный дым.

Ко мне подошел метрдотель, задерганный молодой человек с изжелта-рыжими волнистыми волосами, на лице - профессиональная улыбка.

- Я хочу посмотреть кабаре, - сказал я. - А ужина не надо.

- Как вам будет угодно, сэр. Может, что-нибудь выпить? - Он, словно извиняясь, махнул рукой.

- Конечно, - согласился я. - Принесите мне виски и бутерброд с цыпленком.

Он провел меня к небольшому столику возле оркестра, но возражать я не стал.

Он удалился, и я сел за столик.

Оркестр состоял из четырех человек, четырех крепких негров: труба, ударные, контрабас и саксофон. Играли они так, словно давно созрели для отпуска и готовы забастовать в любую минуту, если им этот отпуск не дадут.

Скоро официант принес бутерброд с цыпленком и виски. Хлеб слегка зачерствел, а цыпленок... наверное, перед тем, как распрощаться с белым светом, он переболел желтухой в острой форме. Я оставил бутерброд на тарелке. Виски же мне приходилось пить и похуже, но это было давно.

Примерно без четверти двенадцать на площадку перед оркестром, цокая каблуками, вывалились четыре девицы в набедренных повязках, лифчиках и гвардейских киверах. Это были еще те красотки - ни к одной из них я не подошел бы на пушечный выстрел. У одной были просто грязные колени. Польститься на таких могли разве что мертвецки пьяные. Попрыгав немножко по сцене и сделав глазки постоянным посетителям, девицы с огромным энтузиазмом прогарцевали по сцене. Да, для кабаре это было чистой воды надувательством.

Вскоре после полуночи на сцене появилась Долорес Лэйн. За микрофон она держалась так, как утопающий держится за спасательный пояс.

На ней было платье из желтой парчи, плотно ее облегавшее, и в свете прожектора она выглядела совсем неплохо. Она спела две латиноамериканские песенки. Голосочек слабый, но по крайней мере пела она без фальши. Спасал микрофон - без него ее просто никто бы не услышал. Пела она невыразительно, словно вся эта канитель надоела ей до черта, и аплодисменты, которые она получила в награду, легко уместились бы в маленький наперсток.

Она ушла с площадки, и посетители снова принялись танцевать.

Я порылся в бумажнике, нашел клочок бумаги и написал такую записку:

"Не хотите ли выпить со мной? Надеюсь, сегодня утром вы не набрали в туфли песку".

Рискованная, конечно, записочка. Но ничего, может, как раз на такую