Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы. (СИ)

«хорошего», подождать нас возле вагончика-столовой не

решился, и обнаружился уже в карьере, куда мне пришлось идти

в одиночестве. Бродил по дну котлована между буровых, колотил

под ногами камни, как я понял, в контуре рудного тела. И

заговорил со мной первым, в желании ускользнуть от темы

своего излишнего красноречия в столовой:

«Пока тебя не было, здесь поковырялся», - показал рукой

где именно, - «в одном месте руда хороша, с видимым золотом.

Через тройку дней до нее доберутся – по вечерам начну на отвал

ходить», - хорошо, что не палатку навещать по ночам, что ему

категорически запрещено. Ну а за тройку дней всяко может

случиться. Такого, что заставит Владимира вообще забыть о

золоте.

Через час, на первом перекуре, он попытался себя

реабилитировать, по поводу излишней утренней болтовни в

столовой:

«Зря на меня дуешься», - не просто бросил под ноги, а

щелчком придал спичке импульс движения в сторону и

проследил за ее полетом, - «Варюха была как убитая, вот и

попытался ее развеселить, мол на охоту вы идете, а если

получится - вдвоем с ней шашлыки заделаем, у меня и бутылка

для этого дела припрятана». Сделал несколько красивых

затяжек, как на публику: «Из-за тебя все, перестал на женщину

внимание обращать!»

Я слегка порозовел – в некотором роде Владимир был

прав. Но не в том, что касается моего к женщине отношения –

внимания ей я как уделял, так уделять и продолжаю. Но начал

побаиваться последствий интимной связи, после одного

разговора. Как то поинтересовался, не боится ли она попасть в

интересное положение, я же не предохраняюсь. В ответ Варя

рассмеялась:

«Все мужики рады, если в этом деле женщины к ним

претензий не имеют, а ты переживаешь!» - и показушно

погладила мне голову, - «Не бойся, все будет в порядке!»

«Ну а вдруг?» - не успокоился я, - «Что делать будешь?»

«А ничего!» - Варя засмеялась, - «Где я еще такого

мужчину найду, умного и красивого, что бы отцом моего ребенка

мог стать!»

Вот здесь я испугался. Одно дело простой необременительный

роман, который с закрытием артели кончится и с женщиной

мы вряд ли больше увидимся, другое – стать отцом ребенка,

 о существовании которого могу и не узнать.

Тогда я промолчал, но слова Вари вспоминались и

вспоминались, а настроение мое по этой теме падало и падало.

Мысль о возможном внебрачном ребенке меня убивала! И тем,

что он мог появиться, и тем, что непонятно кто будет его

воспитывать. Женщина в одиночку – ничего хорошего, появится

отчим – вообще непредсказуемо. Так что для меня – никаких

детей внебрачных! Хотя знал и мужиков, которые таковых имели,

но угрызений совести, за их судьбу, к моему удивлению не

испытывали.

Пришлось подумать, как выйти из положения, что бы и с

Варей продолжить отношения, и что бы исключить вероятность

неприемлемых для меня последствий. Вывод напрашивался

один: посетить в Мирном аптеку и приобрести известные всем

резиновые изделия. Но попасть туда у меня возможности не

было, пришлось просить Доку – а кого больше, если из нашей

троицы только он ездил в городок за запчастями. Но по закону

всемирного свинства техника в артели долго не ломалась, я так

же долго старался встреч с Варей избегать. И после того, как

нужные изделия попали в мои руки, наверное уже по привычке

встречи наши случались пореже. Что женщина заметила, вида не

подала, и обиду таила в душе. Причем при мне так талантливо,

что заметить ее смог только Владимир, о чем сейчас и доложил.

«Ты Варюху не обижай», - продолжал доброжелатель, - «а

то смотрю – она к нам заглядывать перестала!» - посмотрел на

меня с осуждением, - «Добудете ночью сайгу – завтра сабантуй

устроим, а ты перед Варей извинишься!»

«Мы с ней и не ругались», - начал и я оправдываться.

«Ну и что! Извинишься на всякий случай, для

профилактики!» - придумал утешитель, - «Женщина за ласковое

слово все простит!»

После работы я попросил Владимира принести мне ужин в

домик, а сам устроился в кровати. Ночью непонятно как долго

продлится охота, и сколько после нее часов останется на отдых –

не известно. И что бы завтра на работе не клевать носом, сейчас

желательно подремать, пока есть время.

Мгновенно провалился в сон, а когда открыл глаза и

заворочался, увидел Владимира, осторожно и без лишнего шума

растапливающего печку. Глянув на меня, он поднес палец к

губам – не шуми мол – и кивнул в сторону соседней кровати. Но

было уже поздно – Дока на ней зашевелился, с сонными глазами,

принял сидячее положение и посмотрел в окно.

«Собираться пора!» - это он для меня, - «Сейчас ужин

уделаем (съедим), и можно идти (на охоту)».

Через пол часа, в сумерках, мы шагали из лагеря в

сторону бугристой равнины, где сайгу, если она есть, можно

увидеть издали. Подкрасться на выстрел к ней днем сложно, зато

легко можно ночью, ослепляя узким (обязательно) и мощным

пучком света. Попав на животное, он заставляет ее глаза

светиться двумя яркими зелеными огоньками, и ты эти огоньки

замечаешь на приличном расстоянии, даже среди кустов и

травы. После чего и начинается непосредственно охота.

Вы когда-нибудь гуляли по шоссе, а вас сзади догоняла

машина с включенными фарами? Конечно гуляли, и прекрасно

знаете, что если оглянуться, на эти фары, а потом посмотреть в

сторону – там будет не просто темно, а чернота непроглядная,

какое-то время. Этот эффект мы с Докой сейчас будем

использовать. Один человек, в данном случае я, должен на пару

секунд на сайгу навести фару, затем чуть-чуть опустить ее и

осветить узкой дорожкой пространство до животных по прямой.

Сайга освещенное пространство видит, и в окружающую черноту

прыгать не решается. Другой человек, в данном случае Дока,

должен бежать в обход сайги – фара у него сзади и окружающие

предметы в темноте ночи он видит, а куда бежать – я сайгу

постоянно подсвечиваю, зеленые огни ее глаз не заметить

невозможно. Еще ему желательно не шуметь и использовать

сколь возможно рельеф местности. В большинстве случаев,

животные начинают чувствовать со стороны света какую-то

подляну, и начинают от его источника, то есть от фары, уходить,

но не в окружающую черноту, а по освещаемой мною дорожке. И

движутся не быстро, постоянно на свет оглядываясь. Стрелок

должен подбежать к ней сбоку и в освещенную полосу не

выскакивать, но иногда такого не получается, либо пугает ее

шумом. Тогда сайга бросается сломя голову в непредсказуемом

направлении и все, можно сказать ей вслед досвидание. Но в

пятидесяти процентах подбежать к ней на выстрел получается.

В полукилометре от лагеря мы с Докой останавливаемся,

выбираем камни, на которые можно присесть и на них

устраиваемся. Нужно немного подождать, полной темноты. Я

понадежней прицепляю к себе аккумулятор с Урала – на ремень

через плечо и шнурком по поясу, Дока отбирает понравившиеся

патроны, рассовывает их по карманам в только ему понятной

последовательности. Наконец все, можно двигать.

Включив фару, я с минуту просматриваю пространство

впереди и по сторонам до горизонта. Пока никаких зеленых

огоньков, значит сайги нет. Фару выключаю, молча идем в

темноте метров двести. Останавливаемся, я фару включаю,

осматриваем окрестности. Никого и ничего. Снова вперед.

Через час, когда вел луч света по горизонту, впереди

вспыхнули зеленые огоньки. Есть! Семейка голов в двенадцать,

стоит на месте, смотрит на нас (потому и горят глаза), пока

далеко. То убирая с них свет, то вновь освещая, идем в сторону