Унесенные блогосферой (СИ)

– Один, два, три и четыре – это все косвенные доказательства. Пятое должно быть прямым.

– Совершенно верно, – подмигнула мне Миллер, и на ее лице снова появилась эта простая дружеская улыбка, которая всякий раз вызывала во мне необъяснимую волну гордости. – Я предполагала, что псевдоним Мамочкин принадлежит либо самому Кириллу Сандалетину, либо кому-то из круга его ближайших знакомых. Больше получить доступ к материалам книги не мог никто. Само собой, в издательстве озвучивать фамилию владельца псевдонима отказались.

Я вертел своим мыслительным аппаратом, как рулем на скоростной трассе и все равно не поспевал за этой лавиной информации. Украл ли Сандалетин материалы или Вика отдала их сама? Хороший вопрос. Если Вика – эксперт-филолог, в том числе занимающаяся и плагиатом, – причастна к воровству книги, то это страшное пятно на репутации. Даже если Сандалетин под пытками вырвал у нее книгу, авторское право зафиксировано, и приняла материалы Вика. Так вот почему она до сих пор не может поставить его на место! Он ее шантажирует! А теперь Миллер собирается сделать то же самое! Я посмотрел на Миллер с ужасом внезапной догадки.

– Фу, – моментально отреагировала она. – Даже если бы мне нужно было что-то от Виктории Берсеньевой, – а мне это, заметьте, совершенно не нужно, – я бы выбрала другой способ. Наш город слишком маленький и университетский круг слишком тесен. Кстати, имейте это в виду, если собираетесь оставаться в городе, а тем более в университете. Здесь все как на ладони! Мой интерес в этом деле скорее просто человеческий. С Милашевским я приятельствовала, так как сама увлекаюсь практической психологией. И Вика мне симпатична. И вы, кстати, тоже. Так что для меня это дело принципа и симпатии одновременно.

Я сделал вид, что пропустил мимо ушей ее признание и продолжил:

– Значит, Сандалетин в любой момент может потребовать чего-то посерьезнее, если ему надоесть развлекаться моими двойками?

– Именно! – воскликнула Миллер, сделав руками красивую фигуру вуаля, что и требовалось доказать, после чего высказала предложение, от которого я опешил еще больше, чем от ее заявления про то, что моя тетка ее девочка.

Она протянула руку и вдруг ловко сорвала с моих волос резинку. Без профессиональной салонной укладки волосы стали волнистыми и хаотично свисали до середины шеи.

– Для начала вам надо сделать химическую завивку и высветлить концы, – заявила Ада Львовна.

Глава 14

В Москву, в Москву

Дома я обнаружил абсолютный кавардак. Ящики шкафа были выдвинуты, из них цветными дохлыми языками торчали Викины колготки, футболки и лифчики, а пол усеян мелкой ерундой вроде пакетов, обрывков бумаг и непарных носков. Первое, что пришло мне в голову – «обыск», второе – «ограбление», однако раскрасневшееся довольное лицо Вики диссонировало с этими версиями.

Я перепугался не на шутку, решив, что мозговые перегрузки и круглосуточное чтение по двум делам параллельно не прошли даром и вот оно случилось, то, чего с самого ее рождения боялась моя бабушка: Виктория потеряла разум окончательно и бесповоротно.

– Я еду в Москву, всего лишь на пару дней, – пояснила она, прочитав выражение ужаса на моем лице. – Проведу методику в МГУ, там же обещают и публикацию. Это очень важно и Орлов одобрил расходы, вылетаю через пару часов.

– Куда?! – я был окончательно сбит с толку.

Начало работы по дестабилизации моего душевного состояния было положено сегодня таким профессионалом как Ада Львовна Миллер. Вика, видимо, решила эту работу завершить.

– Спокойно! – тетка усадила меня и как маленькому вложила в руки пакет сока, который, судя по всему, собиралась взять с собой. – Я уже обо всем договорилась. За два дня ничего не случится. Борис с его расследованием никуда не убежит, а у нас с тобой будет методика.

Я задумался. Возможно это спонтанное решение об отъезде только на руку. С одной стороны, хотелось задать Вике вопрос о книге Милашевского и о том, что же произошло между ней и Сандалетиным, когда авторские права на все работы Милашевского оказались в их руках. С другой стороны, тот план действий, который предложила Миллер выглядел хоть и экстравагантно, но вполне достойно. Мне хотелось попробовать все уладить без участия Вики. В конце концов, Сандалетин объявил войну не только тетке, но и мне. Пусть теперь отвечает и за попытку моего отчисления из универа, и за отрицательную рецензию на работу Вики. Я тоже кое-что могу. Тем более с таким союзником, как Ада Львовна.

К тому же я все больше уверялся в том, что месть отвергнутого мужчины далеко не главная причина военных действий Сандалетина в наш адрес. Отомстить, ответить злом на зло – это импульс. Но какой импульс живет три года? В отличие от убитой Светланы Романихиной, Вика свела общение с бывшим поклонником к минимуму. «Одно другое усугубляет», – сказала Миллер, это так, но главное здесь не месть и не ненависть. Чувства здесь на втором плане, на первом же – корысть. Похоже, что Сандалетин завладел книгой обманным путем или попросту выкрал ее. А потом продал, как и подозревает Миллер. Тогда многое в его поведении становилось объяснимым и понятным.

Если Вика знает о преступлении Сандалетина, то его задача – дискредитировать ее репутацию в глазах ее же коллег. Вот почему Сандалетин пытается выдавить Вику, а заодно и меня, из науки. Научная репутация – самая закрытая вещь в мире. Ученые признают только мнение таких же ученых, как они сами. Им не важно мнение соседей, жены друзей и даже суда – всем известно, человек может быть ужасным семьянином, почти психом, социопатом, хамом, аутиком, даже преступником, но при этом оставаться прекрасным ученым. Согласитесь, политику или врачу мы никогда не простим ничего подобного.

«Кто такая эта Виктория Берсеньева? – спросит научное сообщество. – Ее методику плагиата даже к публикации не приняли. А Сандалетин он вот – на кафедре сидит, целый ученый секретарь».

Нет, поведение Сандалетина не связано ни с какими эмоциональными аффектами. Это холодный расчет. Не зря грамматика русского языка подсказывает нам, что многие люди и после смерти остаются объектами одушевленными, человек жив, пока живет память о нем. Сандалетин же вознамерился сделать из Вики живого мертвеца: выдавить с факультета, настроить против нее кафедру, ученое сообщество города, предать забвению…

Мои размышления прервал звонок в дверь и мне пришлось идти открывать, так как Вика явно не собиралась. Я не поверил своим глазам. На пороге стоял Вадим Романихин, брат убитого Валерия. Как и в прошлую встречу, он был в черных очках и безукоризненно сидящем по фигуре костюме. Коротко поздоровавшись, он, не разуваясь, прошел в комнату и с порога заявил Виктории буквально следующее:

– Денис Камельков в ночь убийства был в деревне, откуда родом Светлана и сам Денис. Там они и познакомились до переезда в город. Накануне вечером Камельков отмечал день рождения друга. Напился до полной потери человеческого облика, чему есть десятка два свидетелей и очевидцев. И да, этот парень работает в фирме «Дом обоев», поэтому он действительно заходил в свой аккаунт ради того, чтобы посмотреть обновления группы «Дом обоев» и заказы, размещенные онлайн. Другие цели пребывания в социальной сети его не интересовали, друзей он там не заводил, кроме тех, кто вступал в группу про обои и за жизнью Светы не следил. У него, кстати, другая женщина давным-давно. Гражданская жена и ребенку восемь месяцев.

Виктория оставила на диване вещи вперемешку с бумагами и присела на край, предлагая гостю сесть в кресло напротив.

– Извините, но я такой информацией пока не владею, – медленно проговорила она, щурясь, как от яркого солнца, – следственный комитет…