Унесенные блогосферой (СИ)

Слабенькое оправдание моей ненаходчивости у меня все-таки было – не каждый день просишь завить себе кудри девушку, которую мечтаешь пригласить на свидание. И не каждый день тебе предстоит выступать в роли собственной тетки. Вообще в этом мире театральных экспериментов, который ворвался в мою жизнь вместе с Миллер, я чувствовал себя крайне неуверенно. Больше всего удивляло то, что там, по ту сторону рампы жили себе спокойно люди, которые, оказывается, сильно удивляются: «зачем мучится и сдавать на права, когда можно отправить вместо себя сестру или загримированную дочь?». Действительно, зачем? Ах, да, ты спросила меня, зачем все это.

– Вывести на чистую воду одного нехорошего человека, – ответил я, стараясь попасть в театральную терминологию зазеркалья. Сначала я хотел сказать «злодея», но остановился на «нехорошем человеке».

– Мудаков надо учить. Хорошее дело! – ответила ты, улыбнулась и вдруг как будто гром рванул среди ясного неба.

Такого я не ожидал. Я вообще не знал, как это произойдет в первый раз, хотя смутно надеялся, что это произойдёт именно сегодня. Но что это произойдет так… ошеломительно.

– Когда закончите с нехорошим человеком, звоните, – ты подмигнула мне в зеркало и добавила. – Ты ведь мальчик-мальчик? Можно на ты?

– Маааль-чик… можно, – пробормотал я, оглядывая в зеркале свои лохматые волосы, которые ты высвободила из-под резинки. Но здесь я все-таки собрался и выпалил, может быть чуть поспешно. – Я позвоню. Обязательно позвоню!

– С тебя кофе!

Перед моими глазами промелькнула серия разрозненных кадров, которые возбужденный мозг никак не мог сложить в один эпизод. Прекрасный эпизод. Ключевой эпизод. Ты извлекаешь из кармана новую визитку. «На той визитке только телефон салона. Здесь мой сотовый», – прошептала на ухо. Легкое прикосновение и карточка остается в нагрудном кармане моей рубашки. Первое в моей жизни приглашение на свидание, исходящее от девушки, хотя, что уж там! Вообще первое в моей жизни нормальное свидание! Все произошло так стремительно, а главное, так легко, как будто в насмешку над всеми заготовленными напыщенными словами, сочинению которых я посвятил большую часть сегодняшней ночи.

Опешив, я даже не сразу понял, что ты делаешь. «Что ты делаешь?!» – сначала завопил я внутри себя, и только через несколько мгновений смог, обрести голос.

– Что ты делаешь?! Маргарита!

Но было уже поздно. Несколькими взмахами ножниц ты обрезала мои волосы, оставив всего сантиметров пять на макушке.

– Мальчик-мальчик, – улыбнулась ты.

– Лучше б ты мне голову отрезала!

Я даже ругаться не мог, от неожиданности я просто оцепенел. План рухнул. Ты снова склонилась к самой моей шее и хитро прошептала:

– Мне так больше нравится, а парик мы тебе сейчас подберем.

Миллер ждала в машине. Слава богу на права я сдал самостоятельно, как только достиг восемнадцати, и теперь пользовался Викиным Матисом, который она доверяла мне, когда отсутствовала.

Когда Миллер увидела мою новую короткую стрижку, глаза ее налились свинцом. Она молчала, а капризные губы сложились в презрительную гузку. Это было и без слов выразительно, но она все-таки выразилась:

– Если вы находите это смешным, то у нас с вами разное чувство юмора. К вашему несчастью!

Она молниеносно подобралась, как тигрица перед прыжком и уже готова была выскочить из машины, когда я со смехом вытащил из-за спины парик:

– Та-да! Это и вас развеселит, по-моему!

– Блестяще! – восхищенно ахнула Ада Львовна, когда мы наконец справились с искусственными волосами, которые действительно оказались точь-в-точь какие надо. Маргарита побрызгала париковые кудри каким-то специальным подкрашивающим лаком, и они приобрели искомый оттенок «графит». Такое ощущение, что я поменялся с Викой головами.

Миллер все еще держала меня за плечи, разворачивая то в одну, то в другую сторону, а у меня снова возникло желание пощупать ее пульс. Что же касается зрачков, то они совершенно точно расширились. Она глубоко дышала и явно получала кайф.

Ада Львовна выбрала длинную зауженную к низу Викину юбку, заявив, что «неудачные, а равно мужские, ноги надо прятать под макси». Особого значения верху Миллер не придала – ему было суждено прятаться под Викиным полупальто. А вот для ног она припасла сущее испытание, на фоне которого забылись даже капроновые колготки. Это были сапожки на каблуках сорокового размера.

Несмотря на все мои протесты, на сапожки пришлось согласиться, потому что мои берцы, выглядывавшие из-под длинной юбки придавали мне вид неформалки, где-то укравшей чужой парик. Образ дополняла помада, самая яркая из обнаруженных на полке «старость не радость».

Взглянув на меня во всей этой экипировке сложно было поверить, что режиссером сегодняшнего действа выступает уважаемый профессор университета Ада Львовна Миллер, а не экстравагантный режиссер-провокатор. Вообще-то это все было забавно и напоминало веселый дружеский розыгрыш, иногда я даже забывал, что на кону стоит Викина карьера и моя судьба.

Нашу задачу Миллер сформулировала строго научно. Поначалу я даже засомневался, осуществимо ли это. По ее плану нужно было от имени Вики вызвать Сандалетина на разговор. Поскольку мы не обладали голосом моей тетки и лишь частично могли воспользоваться ее визуальным образом (все-таки я был похож на Вику лишь издали или хотя бы при плохом освещении), то необходимо было оставить в общении Сандалетина и Вики только два компонента из трех возможных. То есть:

1) полностью сохранить вербальный компонент (слова),

2) частично сохранить визуальный компонент (образ Вики, ее позы, жесты, взгляды),

3) полностью исключить просодический компонент (интонацию и какие-либо другие звуки).

Лично я был не в состоянии придумать ситуацию, в которой эти условия могли бы быть соблюдены. Однако Миллер представила ее довольно живо.

– Аудитория семьсот три – это седьмой этаж, – рассуждала она после того, как Лилечка любезно сообщила нам по телефону расписание Сандалетина. – Окна выходят на автомобильную стоянку, значит, ему достаточно подойти к окну. Расстояние самое подходящее.

Я припарковал машину напротив окон аудитории 703, открыл дверцу машины и выставил ноги в сапожках на улицу, оставив свой обтянутый юбкой зад восседать на сидении. Такая поза помогала компенсировать небольшую разницу с Викой в росте, которая могла бы быть заметна даже с высоты седьмого этажа. Я боялся только одного: сказать, точнее написать, что-то лишнее, насторожить его. Мы обсудили с Миллер, что приблизительно я должен писать, но остаться в машине и помочь она не могла – Сандалетин заметил бы пассажира, и тогда откровенности не жди.

Оставшись один, я дрожащей рукой отправил первое СМС с купленной заранее сим-карты:

«Привет! Выгляни, пожалуйста, в окно. Это Вика».

Время тянулось чрезвычайно долго. Я поднимал глаза вверх через каждые две секунды, но он не появлялся. Возможно, не читает СМС во время занятий? Однако это точно было не так. Сандалетин никогда не отключал телефон, нередко даже выходил из аудитории ради какого-нибудь важного звонка. Нет, он не мог пропустить это СМС, он мог лишь проигнорировать его. Прошло три, четыре минуты, и стало ясно, что рыбка не клюнула. Внезапно кто-то окликнул меня, вернее, не меня, конечно.

– Виктория Александровна! – я лишь со второго раза среагировал на чужое имя. Это были молодые преподавательницы, кажется, с истфака. Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу, – нас разделяли каких-то 50 метров, я помахал в ответ, и тут же сделал вид, что что-то ищу за сидением, наклонившись и максимально прикрыв волосами лицо. Сквозь взбитые кудри, послушно заслонившие глаза, я видел, как они приветливо махнули в ответ и, слава богу, отправились дальше. Когда я в очередной раз поднял глаза, я увидел в окне 703 аудитории длинный силуэт Сандалетина. Очевидно, он видел, как мы раскланялись с коллегами: спектакль начался удачно.

Несмотря на то, что своеобразной вуалью мне служила пышно взбитая челка моего парика, я все же не решился смотреть на него в упор, чуть опустил голову и, как наказывала Миллер, положил одно колено поверх другого – чертовки неудобная и глупая поза, в результате которой в разрезе длинной Викиной юбки, не менее, кстати, длинном и ко всему прочему расположенном на боку, появилась нога, обтянутая телесного цвета колготками.