Минутная слабость

Внезапно Фри-Фри осенило. Он отчаянно хотел, чтобы Мо спасся. Его черное лицо озарилось улыбкой.

— У меня есть женские наряды, крошка. Они тебе подойдут. Ничего идея? А еще парик. Тебя и родная мать не узнает.

Мо уставился на Фри-Фри, затем кивнул.

— Теперь ты говоришь дело, — сказал он.

Через сорок пять минут стройная девушка-ямайка в черном парике, бело-желтом туго перехваченном на талии платье, в желтых сандалиях на босу ногу вышла из бара Фри-Фри и направилась к набережной.

Она несла большую желто-голубую сумочку, в которой лежал револьвер калибра 0,38.

Джина и Харди лежали на большой двуспальной кровати. Харди был немного пьян. Они только что бурно любили друг друга, и сейчас Харди хотелось спать, но Джина была беспокойной, взбудораженной.

— Давай поговорим, — сказала она, — по-кошачьи вытягивая свое прекрасное обнаженное тело. — Ли! Мне страшно. Они ничего тебе не сделают за то, что ты убил эту жирную скотину?

— Нет, — ответил Харди. — Это ерунда. Хэрри все уладит. Выбрось это из головы. Я защищал тебя. Успокойся, ладно? Давай поспим.

— Но еще нет и десяти часов, — сказала Джина. — Я не смогу уснуть. Пойдем куда-нибудь. Например, в клуб «Коралл».

Харди раскрыл глаза и уставился на Джину.

— Если ты думаешь, что я выйду на улицу прежде, чем поймают этого головореза, ты сошла с ума.

У Джины округлились глаза.

— Ты хочешь сказать, что он представляет для тебя опасность?

— А зачем, ты думаешь, они поставили легавого у входной двери? — раздраженно сказал Харди. — И еще двух в подъезде? Полиция считает, что он вернется сюда за мной. Он и Джеко были мужем и женой.

Харди вдруг привстал.

— Я жалею, что прикончил эту жирную гориллу. Сам не знаю, почему я это сделал.

— А если его не найдут? — спросила Джина, садясь в кровати; в глазах ее появился испуг. — Ты хочешь сказать, нам придется оставаться здесь, пока он на свободе?

— Да. Я не собираюсь покидать квартиру, пока полиция не схватит его. Это обязательно произойдет, вся полиция города ищет Мо.

Джина встала с кровати и подошла к тому месту, где лежал на полу ее халат. Харди смотрел на обнаженное тело девушки, которая, нагнувшись, подняла халат. У Ли было так много женщин, что он не помнил всех их. Ни одна любовница не волновала его так, как Джина.

— Дай мне выпить, — сказал он, опуская голову на подушку.

Джина удалилась на кухню, налила в два бокала виски, добавила имбирного эля и льда. Вернувшись в спальню, она протянула один бокал Харди и устроилась в кресле, стоявшем рядом с кроватью.

— Давай поженимся, Ли, — сказала она. — Мне надоело переходить из рук в руки. Давай поженимся. Мы даже могли бы завести детей.

Харди в изумлении посмотрел на нее, потом рассмеялся.

— Вот уж не ожидал услышать такое от тебя. Детей? Кому нужны дети?

— Мне, — тихо ответила Джина.

Лицо Харди стало задумчивым.

— Ну, я не знаю.

Он покачал головой, но Джина, следившая за Ли, увидела, что ее слова произвели на него впечатление.

— Мы можем и не торопиться с детьми, — сказала она, — но давай поженимся.

— Чем плоха наша нынешняя жизнь? — занял оборонительную позицию Харди. — Зачем нам жениться?

— Я уже однажды солгала ради тебя, рискуя собой, — сказала Джина. — Теперь я вынуждена снова лгать, утверждая, что Джеко собирался убить меня и поэтому ты выстрелил в него. Я могу нажить себе этим неприятности. Они мне не нужны, Ли. Почему я должна рисковать собой ради тебя?

Помолчав, она добавила:

— Ради моего мужа я способна отдать жизнь.

Харди уперся хмурым взглядом в потолок. Почему не жениться? Почему не завести даже пару малышей?

Внезапно успокоившись, он усмехнулся.

— О’кей, Мопсик, если ты этого хочешь, — сказал он. — Это не самое худшее, что может случиться со мной. Возможно, это вовсе не плохая идея. О’кей, как только эта история закончится, мы поженимся.

— Умерь свой энтузиазм, — сказала Джина и засмеялась.

Она шла к этому моменту, готовила его последние три недели.

— А как я должен себя вести? — спросил Харди. — Поджечь квартиру?

Радостно завизжав, Джина вскочила с кресла и бросилась на Харди; бокал вылетел из ее руки.

В этот самый миг стройная юная ямайка подошла сзади к дому Харди. Она двигалась быстро и бесшумно; никто не увидел, как она осторожно открыла дверь, которая вела к конторке консьержа. Она шагнула в коридор, закрыла дверь и прислушалась. В конторке консьержа было темно. Дверь в дальнем конце коридора была приоткрыта, сквозь щель в него проникал свет. Словно черное привидение, девушка скользнула к лестнице. Консьерж громко закашлял. Прижавшись к перилам лестницы, она замерла и поглядела на консьержа, читавшего спортивную газету, которая лежала перед ним на столе. Не отходя от перил, девушка незаметно прошмыгнула мимо пожилого человека.

На лестничной площадке второго этажа она вызвала лифт. Войдя в кабину, нажала кнопку восьмого этажа, над которым располагался пентхаус Харди. Пока лифт поднимался, девушка раскрыла сумочку и вытащила из нее нож-выкидуху. Надавила на кнопку, и из ручки выскочило длинное блестящее лезвие. Кабина остановилась, двери раскрылись. Прижав нож к бедру, чтобы оружие не было видно, девушка вышла из лифта, замерла, прислушалась. Ничего не услышав, стала подниматься по лестнице. Когда она добралась до конца лестницы, невысокий крепыш, в котором легко можно было узнать полицейского, направился по коридору в сторону девушки.

— Эй, ты! Куда идешь? — рявкнул полицейский; увидев перед собой юную ямайку, он потерял бдительность.

Нож блеснул в воздухе и вонзился в горло полицейского в тот момент, когда его рука потянулась к кобуре. Он упал на четвереньки и захрипел. Девушка стремительно подбежала к нему и, подняв свою массивную сумочку, с размаху ударила ею полицейского по голове.

Мо — а это был он — остановился и посмотрел на агонизирующего человека. Нагнувшись, вытащил нож, обтер лезвие о плащ жертвы и убрал оружие в сумочку. Затем вытащил револьвер и быстро прошел мимо убитого им полицейского к входной двери пентхауса. Нажал кнопку и замер в ожидании; его парик чуть съехал набок, десны обнажились в ухмылке.

— Идиотка! Посмотри, что ты сделала с моим виски! — закричал Харди.

И тут он услышал, как зазвенел дверной звонок.

Джина замерла и посмотрела на Харди. Он приподнялся, скинул ноги с кровати и влез в свой халат.

— Кто это? — спросила Джина, недоуменно округлив глаза.

— Легавый, — с отвращением в голосе произнес Харди. — Готов поспорить, он будет клянчить выпивку.

Харди шагнул к двери спальни.

— Ли! Постой! Разреши мне!

— Успокойся! — раздраженно сказал Харди. — Что ты волнуешься? Мы окружены проклятыми фараонами.

Он направился в прихожую. Прозвучал второй звонок.

— Ли! — закричала Джина, услышав, что Харди отпирает замок. — Ли!

Грохот трех револьверных выстрелов наполнил пентхаус. Наступила тишина, которую нарушил звук упавшего тела.

Джина закрыла глаза. С воплем бросилась на постель лицом вниз.

В подъезде около лифта Мо ждали двое полицейских. Чтобы убить его, потребовалось пять пуль. Он умер с насмешливой гримасой на физиономии, со съехавшим на затылок париком, в цветастом платье, задравшемся на черных бедрах.

Утром следующего дня за несколько минут до восьми часов Вал удивила швейцара отеля «Спэниш Бэй», выйдя на веранду в брюках, лифчике и с большой пляжной сумкой. Он поспешил к Вал. Девушка натянуто, вымученно улыбнулась.

— Решила поплавать пораньше, — сказала она, отдавая ему сумку. — Сейчас весь пляж будет принадлежать мне одной.

Швейцар, привыкший к причудам богачей, кивнул Вал. Он проводил взглядом отъехавшую машину, пожал плечами и вернулся к дверям гостиницы.

Вал ехала по дороге, тянувшейся вдоль длинного пляжа, пока отель не скрылся из виду. Она поставила автомобиль на обочину, затем, взяв сумку, направилась к воде по высоким песчаным дюнам. Наконец она оказалась в укромном месте, где никто не мог ее видеть.