Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы. (СИ)

сайга проселок не пересекала, а следовательно сейчас где-то от

нас левее и очень надеемся, что из долины не ушла.

Вернулись к мотоциклу, и потихоньку между бугров поехали

вдоль долины в нужную сторону, надеясь сайгу нагнать. Через

километр остановились, еще раз залезли на ближайший к

долине бугор, и……вот она, пасется, нас не видит и не слышит.

И не доехали до нее всего метров пятьсот. Отлично!

Переглянулись и подмигнули друг другу.

Теперь главное - не торопиться и не суетиться. Бросили на

пальцах жребий – я прямо отсюда спускаюсь вниз, пробираюсь к

середине долинки и там маскируюсь. Причем сайга меня увидеть

не должна. Дока пешком идет дальше, сайгу обгоняет метров на

триста, после чего в долинку спускается (сайга видеть его не

должна), добирается как и я до ее середины, и начинает (только

теперь) делать не резкие телодвижения. Что бы сайга их

увидела, но что это такое – толком не поняла. Заметив

потенциальную опасность, которая в данный момент не несет

непосредственной угрозы, сайга всегда останавливается,

разворачивается и начинает уходить назад. И если ее излишне

не пугать, то уходить будет спокойно и вряд ли из долины

побежит в сопки или бугры, все же это животное равнин. Вот

Дока и должен осторожно напоминать ей об опасности, но ни в

коем случае не пугать.

Компаньон все делает профессионально – сайга шагает в

мою сторону, и не просто в мою, а прямо на меня. Через десять

минут она рядом, остается выбрать жертву – конечно рогача.

Выстрел – стадо летит из долины в сторону, мой рогач вместе с

ним, но через пятьдесят метров падает. Я бегу к нему, уже видя,

что и напарник несется туда же. Подбежал довольный и

возбужденный, когда я проверял поверженную животину на

предмет упитанности.

«Классно срезал!» - расщедрился на комплимент в мой

адрес, и огляделся, куда рогача подтащить для удобного

свежевания.

Через двадцать минут мясо уложено в полиэтиленовый

мешок, тот засунут в рюкзак, и можно двигаться к мотоциклу с

добычей. Я уже начал к ноше примеряться, но Дока задержал

неожиданными словами:

«Забыл сказать! Пока я на четвереньках полз, сайгу к тебе

направлял - место подозрительное нашел. По запаху –

тухлятина, только зачем зарыта непонятно. И видно, что лопатой

шуровали. А раз воняет – значит неглубоко лежит».

Ну и кого могли закопать в глухом месте? Охотник случайно

подстрелил свою собаку? Только он что, вместе с ружьем и

лопату с собой таскал? Лопат у охотников за всю сознательную

жизнь я не видел, да и не один я наверное. Значит, кого-то или

что-то в долинку привезли сознательно, с убеждением, что

закопанный предмет в безлюдном месте никто никогда не найдет.

Только вот не учли, что Дока в степи и горках чувствует себя как

дома, и подозрительное захоронение сразу разглядел.

«Пойдем посмотрим,» - предложил я, подозревая, что здесь

в глуши закапывать лопатой дохлую собаку или еще какую

живность никто не будет. Да этого и не требуется – через неделю

даже костей не останется, все съедят и растащат лисы и птицы.

И что же там спрятали – узнать не только интересно, но и

необходимо.

Упрашивать Доку не пришлось – тухлятина и его

интересовала. Но вначале мы прошли к мотоциклу, уложили в

него рюкзак с добычей, а с собой прихватили монтировку из

комплекта инструмента.

Запах ощущался еще на подходе. Слабенький, так обычно

попахивает возле жилых нор лис, где догнивают остатки их

трапезы. Но когда на нужное место пришли и внимательно его

осмотрели, никаких нор и следов хищников не оказалось. Что

уже подозрительно – по человеческим понятиям испорченное

мясо любых животных – и диких, и домашних – хищники без

внимания не оставляют. Дока знал это не хуже меня, и

захоронение чего-то пахучего, но никого не привлекающего, его

насторожило тоже.

«Что-то здесь не то», - выразил общее наше мнение, и

начал задавливать монтировку в центре бывшей ямы. К

удивлению, она легко погружалась, и скоро на поверхности

остался конец, зажатый в руке напарника. Монтировку он

вытащил, переставил в другое место рядом, снова начал

задавливать в суглинок. На этот раз во что-то на глубине

уперлась. Прокрутил железяку на несколько оборотов, с

усилием потащил из суглинка вверх – за ее нижним концом, где

монтировка расплющена лопаточкой, тянулся кусок материи с

пятнами чего-то на вид неприятного и вонючего.

«Ну и хренотень!» - удивился напарник и отвел монтировку

подальше в сторону, чтобы лишние ароматы до нас не долетали.

Посмотрел на меня: «Они что, в мешке закопали?»

Излишней щепетильностью я не отличаюсь – когда

разделываешь добытую животину, приходится

в таком ковыряться…. лучше и не говорить. Поэтому

спокойно у Доки монтировку позаимствовал, и без

содроганий рассмотрел, что за ее конец зацепилось.

Грязный носок с дырой на пятке, бурыми пятнами

смахивающими на давнюю кровь, и ароматом тухлого мяса. Как

по команде, мы уставились друг на друга, с удивленными

физиономиями: и что за животина здесь закопана, если

пользовалась носками?

«Ну и что там лежит?» - первым отмолчался Дока. И

почесал затылок, продемонстрировав недоумение и отсутствие

подходящих для данного момента мыслей. У меня одна

появилась, но такая, что лучше было промолчать. Приятеля

молчание не устраивало, и он еще раз мнением моим

поинтересовался:

«Ну, шеф», - вздумал напомнить, что считает меня в наших

общих делах главным, - «давай говори, что думаешь!»

Я пошаркал монтировкой по высохшей траве и сдернул с

нее пахучий носок, потом несколько раз конец ее воткнул в

землю стереть не знаю что зацепилось еще.

«Труп там зарыт, что ж еще», - посмотрел на удивленного

приятеля, - «Давай сматываться отсюда!»

В темпе побежали к мотоциклу, поначалу молча. Каждый

про себя придумывал, откуда могло появиться в глухом месте

подозрительное захоронение и что с ним делать дальше.

Первой напрашивалась мысль, что связано оно не ясно как с

артелью, где мы с Докой в данный момент зарабатываем

денежки – лагерь был единственным местом обитания

представителей рода человеческого в ближайшей округе.

Только до родной партии семьдесят километров, а до других

поселков – уже за сотню. И вряд ли в них могла появиться

мысль везти в такую даль непонятно что с рваным носком, что

бы всего-навсего закопать. Подходящее для этого место можно

найти поближе. Но, успев поговорить с многими старателями, ни

я, ни Дока ни о каких пропавших из лагеря не слышали, то-есть

таковых не было. Вернее они были, но не как пропавшие, а как

покинувшие артель сознательно и по убеждению, что попали не

туда, куда попасть надеялись. Не каждый способен вкалывать

по двенадцать часов ежедневно без выходных.

Я уже начал подумывать, что не мешает у работяг

поинтересоваться, кто в этом году артель покинул по

собственному желанию и каковы были причины возникновения

этого желания, но здесь Доке надоело шагать молча:

«Это из лагеря привезли и закопали», - подтвердил

близость в направлении наших мыслей, - «Техникой задавило,

вот и спрятали втихаря, чтобы шума не было». Не услышав

ответа, привел «убедительный» довод: «Сейчас в стране

каждый день людей убивают за деньги, никто не возмущается,

милиция и не ищет. А придавило человека случайно – кому до

него дело, закопали втихую, и с концами».

Я обернулся к нему с усмешкой: «Ну конечно, одного

машиной придавило, другой в карьер «случайно» полетел.

Многовато для маленькой артели».