Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы. (СИ)

корешует!» - не мог Владимир отказаться от своей

привлекательной идеи, - «Надо проследить, с кем из них он

чаще встречается и разговаривает!»

Здравые высказывания приятеля, на которого мы недавно

махнули рукой как на ненадежного помощника, теперь

показали, что в его голове мысли развиваются в желательном

для нас направлении, обещая плодотворное участие в нашем с

Докой расследовании. Нужно было их, как говорят, «не

сглазить».

«Вот и займись этим», - предложил автору идеи, - «сейчас

ты сам себе хозяин, время организуй и пробы отбирать, и

последить кое за кем».

«А если спросят, чего это я без дела шляюсь?» - не

отказываясь от предложения, Владимир предупредил, что

вылететь из артели в качестве лодыря побаивается.

«Все на меня вали», - предложил приятелю, - «Я сейчас за

Сергея, могу тобой командовать».

«Не дрейфь только, и все будет нормалек», - пробормотал

сонный Дока, и вырубил в домике свет, после чего его обитатели

тут же отправились в объятия Морфея.

Но не надолго: часа через два зарычал Чапа, и я мгновенно

открыл глаза – без причины собачуха, да еще ночью, никогда

этого не делал. Рычание сменилось лаем уже возле открытой

двери. Ребята зашевелились на кроватях, я же со своей соскочил

– посмотреть кто к нам рвется. Чапа уже бесновался, но почему-

то из домика не выскакивал, что свидетельствовало об одном:

незваный гость уже в нем. Представляя, кем он может оказаться,

я быстренько запрыгнул на кровать, схватил со стола Докин

фонарик и щелкнул выключателем – на полу возле двери

извивалась самая ядовитая змея – щитомордник.

«Ребята, змея!» - не очень и громко сообщил я для

остальных квартирантов. Владимир пулей выскочил из под

одеяла как ошпаренный, с ногами уселся на кровати в позе

будды, прижавшись спиной к стене домика, от ее края подальше.

Дока же только перевернулся на другой бок лицом к стене, и

сонно пробормотал:

«Выбрось на улицу, пусть в другое место ползет», - и ровно

засопел носом.

«Не выбрось, а убей!» - завизжал наш гринписовец, до

ужаса боящийся не только змей и скорпионов, а и невинных

пауков, - «Она снова к нам заползет!»

Пришлось мне с кровати срочно соскакивать, вооружаться

веником и змею из домика выкидывать, а потом и отметать

подальше в сторону сопок, да еще и следить, чтобы Чапа

держался от нее на расстоянии. Убедившись, что щитомордник

пополз в безопасном направлении, с Чапой в домик мы

вернулись, и нашли в нем Владимира все в том же положении.

«Ну что?» - поинтересовался он с дрожью в голосе, - «Убил

гадину?»

«Убил», - соврал я, в желании успокоить возбужденного

приятеля, и начал устраиваться на кровати. Быстро отошел ко

сну, так и не услышав, когда Владимир из позы будды перешел в

необходимое для сна положение.

А дня через три технарь принес новое полезное

наблюдение. Он зашел в домик, где обитали «бандюки», и

заметил в углу приличную кучу – на месте возможной четвертой

кровати – чего-то твердого, прикрытого брезентом. Одному из

«бандюков» дал поручение по работе, а когда уходил,

«случайно» за брезент запнулся и сдернул его в сторону. Под

ним оказались камни с рудного отвала, и такое их количество,

что если еще чуть добавить – пол в домике проломят точно.

«Должны они их в другое место перенести», - сделал Дока

вывод, - «и уже там продолжить складировать».

«В другое вряд ли понесут,» - не поверил я в такое, - «а

вывезти из лагеря могут в любой день».

«Запросто,» - согласился Дока, - «только вывезти втихаря

не получится, уж я за этим прослежу», - и побежал от меня

бодрой рысцой, наверное прямо сейчас организовывать слежку.

Сергей отсутствовал пятый день, и я начал привыкать к

новой работе. Новой - это намечать скважины в нужных местах,

определять и выносить мелом на дне карьера линии

опробования, отмечать особенности геологического строения на

новом горизонте по мере уборки взорванной породы и в

черновике составлять геологический план этого горизонта. То-

есть, делал все, чтобы вернувшийся геолог не оказался перед

завалами дел, разгрести которые сложно, а кое-что уже и

невозможно – убранное из карьера, назад не вернешь.

Пришлось вспомнить геодезию и маркшейдерию, и

необходимые для дальнейшей работы точки на новом горизонте

привязать инструментально, и даже сделать нужные вычисления

в одну руку, в расчете что во вторую их проверит сам геолог.

Времени свободного у меня не оставалось, зато постоянно

присутствовало ощущение некой неуверенности, как это бывает,

когда делаешь сложную чужую работу. Вдруг я в чем-то

ошибаюсь, и ошибок своих не замечаю?

Владимир, видя мою озабоченность и нервозность, при

случае не удержался:

«Не переживай так! Подумаешь, карьеришко несчастный! В

партии карты составлял в сто раз сложнее, и ничего, все их

только хвалили!»

«Там я не один составлял, а всегда вы с Пашей рядом

были, подсказать и посоветовать. А здесь за все другой человек

отвечает, и о его мыслях я могу только предполагать, а не знать

их на сто процентов. Как я знал то, что в ваших головах!»

«Все равно не переживай», - продолжал меня успокаивать,

- «если даже захочешь – хуже чем у Сергея не получится!»

Через два дня в этом убедился. Утром Сергей появился в

лагере, и я целый день провел с ним, вначале показывая

бумажки, с которыми работал в его отсутствии: что из

намеченного выполнено, что делается сейчас, что я успел в

карьере посмотреть и подрисовать на плане отрабатываемого

горизонта. А после обеда уже в карьере показывал в натуре все

сделанное и зарисованное на планах. К концу работы как раз все

и закончили, геолог оценил мою работу на «все правильно», и

пригласил к себе в балок. Через часок, после душа.

Я посчитал, что Сергей не все выговорил по моей работе и

сделает это у себя в балке за чашкой чая. Может, о допущенных

мной недостатках предпочитает сказать в нерабочей обстановке,

что бы я не слишком за них переживал. С таким настроем и шел

к нему, сами понимаете в настроении не лучшем. Кому приятно

получить втык, даже если он и выражен в интеллигентной

форме?

Волновался я зря. Никаких дел по работе мы не обсуждали,

чая тоже не оказалось, а была бутылка вина и легкая закуска. И

разговор шел просто по жизни, той жизни, в которой сейчас по

всей стране народ летит в темную яму, из которой может нет и

выхода, а если есть – никто не знает, где он находится.

«Если и дальше будет все разваливаться, то и артель наша

может накрыться», - так вот «обрадовал» геолог, - «В соседнюю

область ездил – еле добрался! Бензина на заправках нет! А если

и есть, то по десять литров на машину дают, при наших-то

расстояниях! На одной заправке вообще заливали только своим,

местным, будто живут в другом государстве!»

Представить такое голова отказывалась. Хотя и Леня, когда

нанес визит к нам в артель, о трудностях в партии с горючкой

говорил. Но в партии одно – закроют ее, и государство ничего не

почувствут, задел для работы рудников лет на десять есть, в

виде уже найденных и разведанных месторождений. Артель же

чистое золото стране дает, в данной ситуации самый ценный для

нее продукт. Как ее можно закрыть?

Поверить я не мог, как не мог и отмолчаться:

«Не может государство нас без горючки оставить. В обмен

на золото придумают какие-то купоны, бонны или еще что-

нибудь, которые можно перевести в доллары или другую валюту.

Как это раньше делали для старателей в Сибири».

«Может и придумают,» - согласился геолог, - «только пока