Дневник его любовницы, или Дети лета

Незнакомец скрипнул зубами.

Я понимал, что расковыриваю рану, но по-другому у меня не получалось. В нашем полевом госпитале ощущалась острая нехватка медицинского оборудования. Ольга, к сожалению, не умеет вязать крючком. А зря. Действовать крючком было бы гораздо удобней, как справедливо заметил мой первый и, надеюсь, последний пациент.

Через десять минут все было кончено. А может, не через десять минут. Может, через час. Во всяком случае, когда окровавленный огрызок железа с тихим стуком упал из раны на пол, я машинально посмотрел на часы. Они сообщали, что с начала операции прошло десять минут. Но я им не поверил. Промокнул края раны ватным тампоном, смоченным виски. Выронил окровавленную спицу, схватил бутылку «Голден Лейбл» и сделал жадный глоток прямо из горла. Едкая жидкость обожгла пищевод. Я закашлялся, шмякнул бутылку на пол, вытер губы и хрипло сказал:

– Операция окончена.

Незнакомец не ответил. Я наклонился к нему, увидел белое лицо с прокушенной нижней губой и закрытыми глазами. Незнакомец пребывал в глубоком обмороке.

– Наконец-то, – проворчал я мрачно. – Давно пора…

Еще немного – и я бы поверил в существование сверхчеловека.

Я сидел на полу.

В одной руке я держал бутылку виски, а во второй стерильную неиспользованную спицу. Интересно, зачем я ее взял? Не помню. Состояние мое было таким блаженным, что я немного встревожился за целостность своего рассудка: не слишком ли ему сегодня досталось?

– Не боись, прорвемся, – сказал рассудок, уже изрядно раскисший от алкогольных паров.

– Уверен? – уточнил я.

– На все сто! – бойко заверил рассудок.

Я поставил бутылку на пол, вернул ненужную спицу на разложенный стерильный бинт. Сгорбился и посидел в такой позе еще минуту.

Господи, как же хорошо ни о чем не думать!

«А если он умрет от заражения крови?» – испуганно шепнул нехороший внутренний голос. Провокатор, так сказать.

– Я сделал все, что мог, – ответил я вслух очень твердо.

И внутренний голос не нашел, что мне возразить. Значит, и правда сделал.

Я посмотрел на незнакомца. Тот по-прежнему пребывал в нездешних широтах, но я за него не беспокоился. Судя по всему, душа у него не просто приколочена, а приварена к телу с помощью последних космических технологий. И выколотить ее оттуда вряд ли кому-то удастся.

Даже хорошо, что он в обмороке. Боль его терзает нешуточная, так что, лучше о ней на время забыть.

– Нужно перевязать рану, – сказал я себе вслух.

Виски сделало свое предательское дело: сознание стало утрачивать прежнюю ясность. Поэтому задания приходилось формулировать вслух. Для лучшего восприятия.

Я достал из аптечки все необходимое для перевязки, разложил поверх развернутого стерильного бинта. Сморщился, припоминая армейские уроки оказания первой помощи раненому.

Тампон. Сначала нужно наложить тампон.

Я взял несколько ватных шариков, перемотал их стерильным бинтом. Получился самопальный, но вполне удобоваримый тампон. Еще раз протер рану незнакомца ваткой, смоченной в виски, прижал тампон к пулевому отверстию.

Честно говоря, особой необходимости в этом уже не было: всю кровь, которую незнакомец мог потерять, он уже потерял. Но, как было сказано, я должен был сделать все, что мог. Поэтому повязку я складывал очень тщательно. Так тщательно, словно сдавал экзамен. И скажу, не хвастая: такая отличная перевязка мне в армии никогда не удавалась.

Закончив, я посмотрел в лицо непрошеному гостю еще раз. Незнакомец по-прежнему был без сознания.

– Рад за тебя, – сказал я.

Поднялся на ноги, прошелся по подвалу, отобрал все необходимое для того, чтобы устроить раненого поудобней. Перетащить его в дом мне сейчас не удастся. Значит, придется оставить гостя на месте. Ничего страшного! В подвале имеется все необходимое!

Я подтащил поближе к незнакомцу старый, но все еще приличный матрас. Нашел совершенно новую подушку, которую когда-то купила Ольга. Подушка была набита не то синтепоном, не то какой-то другой дрянью… Неважно. Спать на ней я не мог и сослал подушку в подвал. А теперь она очень даже пригодилась.

Я еще раз похвалил себя за мудрую привычку никогда ничего не выбрасывать. Соорудил незнакомцу роскошное ложе, правда, без постельного белья. Как я уже говорил, я ни на минуту не забывал, что за домом могут следить. Как? Понятия не имею! Но если Сеня со своими коллегами увидит, что я тащу из дома в подвал комплект чистого постельного белья, то они смогут сделать однозначный вывод без всяких подсказок со стороны: в подвале кто-то есть. Вполне вероятно, что они захотят проверить, кто именно тут поселился. Так что незнакомцу пока придется обойтись без благ цивилизации. Впрочем, думается мне, что обойтись без благ цивилизации он сможет, не особо напрягаясь.

Я еще раз взбил подушку, которая не гнулась и не деформировалась под ударами, повернулся к раненому и посмотрел на него.

Жесткое лицо. Я бы даже сказал, некрасивое лицо. Но что-то мне подсказывает, что дамам оно нравится до печеночных колик. От незнакомца исходят уверенные волны настоящей, неподдельной мужественности. Редкие волны в наше голубовато-розовое время. Нос раненого был перебит, видимо, еще в детстве. Но в этой горбоносости тоже есть определенный шарм. Если одеть незнакомца в кружевную рубашку с широкими рукавами, подпоясать атласным шарфом, обуть в ботфорты, нацепить на голову разноцветный платок, а в ухо продеть круглую тяжелую серьгу, то он будет смотреться неотразимей любого победителя конкурса красоты среди мужчин. Пират. Самый настоящий пират. Вкрадчивый, жесткий, удачливый, терпеливый к боли, презирающий сантименты… А еще мне почему-то кажется, что он отличный и умелый любовник.

«Что ж, повезет какой-то даме, – подумал я философски. – Или уже повезло… Неважно».

Я просунул руки под колени незнакомца и постарался осторожно обхватить его спину. Приподнял тело с пола, и чуть не свалился вместе со своей ношей. Тяжеленький, однако! С трудом удержался на ногах, по возможности аккуратно опустил незнакомца на матрац.

Тот не отреагировал на перемещение. Брови страдальчески сведены, между ними пролегла глубокая хмурая морщина, белая нижняя губа прикушена острыми хищными зубами.

– Прости, – сказал я. – Все, что могу…

Незнакомец не пошевелился. Что ж, возможно, так оно и нужно. В конце концов, человек потерял столько крови, перенес такую боль, что имеет право немного поваляться без памяти!

Я вышел из подвала и запер за собой дверь. Окинул пытливым взглядом свой обширный дачный участок.

Пусто.

Над ухом по-прежнему надрывались два радиоприемника. Я поморщился, пошел к старой яблоне и выключил магнитолу, стоявшую на скамейке. Стало немного тише, но окончательного душевного комфорта я достиг тогда, когда заткнул рот второму приемнику, работавшему в доме.

Пришла тишина, а вместе с ней на душу снизошло вдохновение.

Я достал мобильник и набрал номер своего старого приятеля.

С Глебом мы когда-то жили в одной квартире и учились в одном классе. Дружим еще с детских лет, хотя после школы наши пути-дороги разошлись. Я уехал в Питер, Глеб поступил в медучилище. Закончил его с красным дипломом, но в мединститут отчего-то не пошел. А вместо этого поступил на филологический факультет городского университета.

Сейчас он преподает в университете романскую литературу, и является моим самым строгим и самым справедливым критиком. Видимся мы нечасто, но Глебу я доверяю целиком и полностью. Пожалуй, он единственный человек, которого я могу назвать своим другом.

Глеб ответил мне не сразу.

– Привет, старик! Извини, никак не мог телефон найти.

– Здорово, – ответил я с облегчением. Глеб страшный неряха, его мобильник вечно заблокирован из-за того, что он забыл оплатить дополнительное время.

– Ты где? – спросил Глеб.

– На даче. А ты?

– А я в Городе.

– На природу не хочешь выехать? – спросил я.