Дневник его любовницы, или Дети лета

– Врача вызывать нельзя, – напомнил я. – За домом могут следить.

– Конечно, нельзя, – согласился незнакомец. – Сами вытащим.

– Что-о-о?!

Я невольно выпустил тяжелое горячее тело, незнакомец откинулся назад, ударился спиной о стену. Скрипнул зубами от боли, но снова не издал ни звука.

– Извините, – сказал я.

Он молча рассматривал меня насмешливыми черными глазами. Наверное, я здорово испугался, потому что незваный гость вдруг дотронулся до моей руки ледяными пальцами и тихо сказал:

– Все будет нормально. Ты мне только помоги. Основное я сам сделаю.

Я молча кивал головой, испытывая невыносимый стыд. Он утешал меня! Он! Человек, раненый в плечо и потерявший полведра крови!

– Спицы есть? – спросил незнакомец деловито.

Я очнулся.

– Что?

– Спицы есть? – повторил он нетерпеливо. И уточнил:

– Вязальные…

Я поднялся на ноги.

Ольга вяжет. В городской квартире валяется несколько клубков разноцветной шерсти и несколько начатых шарфиков. Правда, довязать до конца хотя бы один моя разлюбезная не удосужилась. Она говорит, что для нее важен сам процесс. Нервы успокаивает. Интересно, а на дачу она свое терапевтическое средство привозила? Не помню.

– Нужно посмотреть, – сказал я.

– Посмотрите, – велел мне незнакомец.

Я вышел из подвала, прикрыл дверь и потрусил к входу в дом. Перевернул все ящики в спальне жены и, к своей радости, обнаружил клубок ниток, перечеркнутый двумя воткнутыми в него спицами. Я вытащил спицы, с сомнением осмотрел их. Спицы были толстенькие, даже отдаленно не похожие на медицинский зонд. Кроме того, они соединялись друг с другом каким-то шнуром. Интересно, шнур-то зачем? Черт знает, что такое.

Я вернулся в подвал. Закрыл за собой дверь и только теперь осмелился включить свет. Проводить операцию в темноте я не рискну. Я вообще не рискну самостоятельно проводить какую-то операцию.

– Подойдут? – спросил я, протягивая спицы незнакомцу.

Тот принял инструмент здоровой правой рукой. Повертел перед глазами и вдруг тихо рассмеялся.

– Других нет, – поторопился объяснить я.

– Подойдут, – запоздало ответил незнакомец.

Зажал одну спицу между согнутыми коленями и резко дернул вторую. Шнур, связывающий две стальные иглы, с треском лопнул.

«Идиот! – выругал я себя. – Сам догадаться ты, конечно, не мог!»

Незнакомец с интересом осмотрел подвал. Поразительно, но он вел себя, как совершенно здоровый человек, пришедший в гости и осваивающий незнакомое пространство. Увидел просторное тридцатиметровое помещение с рабочим верстаком (я люблю немного поплотничать), увидел ящики с вином, стоявшие в глубине, у противоположной стены. На винных ящиках взгляд гостя задержался.

– Водка есть? – спросил он деловито.

Я оглянулся на ящики с бутылками.

– Водки нет, – ответил я. – В доме есть виски. Сойдет?

– Сойдет! – беспечно ответил незнакомец. – Тащите!

Я принес из холодильника открытую бутылку с надписью «Голден лейбл». На всякий случай сбегал к машине и прихватил из нее аптечку.

– Вот, – сказал я, поставил перед незнакомцем всю добычу. – Пойдет?

– Пойдет, – ответил он и тут же спросил:

– А стакан?

– Стакан? – не понял я.

– Ну, да! Из горла пить неудобно!

Минуту я пялился на него, ничего не соображая. Потом сорвался с места и принес из дома две стопки.

Ситуация начинала напоминать мизансцену из пьесы Эжена Ионеско. Театр абсурда, иначе не назовешь.

– Разливайте, – велел незнакомец.

Я послушно плеснул в одну стопку крепкий янтарный напиток. Незнакомец резко выдохнул воздух, подхватил стопку и лихо отправил в рот все содержимое. Проглотил, сморщился, поставил стопку на пол и велел:

– Еще!

Я повторил процедуру, глядя на него, как зачарованный.

Он с прежней лихостью опрокинул вторую порцию, затем третью. После этого накрыл стопку широкой ладонью и сказал:

– Все.

Я замер на месте с бутылкой в руках. Незнакомец облизал белые губы и велел:

– Теперь спицы облейте. И ваткой протрите.

Я содрогнулся. Достал из аптечки ватный тампон, вылил на него щедрую порцию виски и тщательно протер обе спицы.

– Положите их на стерильный бинт, – продолжал руководить незнакомец.

Я выполнил и этот приказ.

Он взял бутылку и велел:

– Руки подставьте.

Я, как во сне, вытянул перед собой обе руки. Незнакомец щедрым потоком облил мои ладони.

– Протрите руки, чтобы как следует промыть.

Я послушно повозил ладонями друг о друга. Незнакомец поставил бутылку на пол и тихо сказал:

– Можете приступать.

– К чему? – спросил я резиновыми губами.

Он ехидно сощурился, но ответил неожиданно мягким тоном:

– К операции.

– Я не смогу, – шепнул я.

Холодные пальцы перехватили мою руку чуть повыше кисти.

– Иначе я могу подохнуть.

– А если ты подохнешь после этого? – спросил я свистящим яростным шепотом, невольно переходя на «ты».

Он не ответил. Только сильней сжал мою руку.

Я взял одну спицу. Я был как под гипнозом.

– Промокни края раны, – сказал незнакомец. Его голос предательски дрогнул, и я понял, что он боится не меньше меня.

Я промокнул влажным тампоном ровный круг на плече, обведенный запекшейся кровавой коркой. Моему взгляду открылось углубление, ведущее внутрь живой человеческой плоти. Страдающей человеческой плоти.

– Пуля неглубоко, – утешил меня незнакомец. – Я чувствую. Надо просто выковырять ее оттуда.

Просто выковырять! Я хрипло выдохнул воздух и вытер кистью мокрый лоб. Происходящее было настолько чудовищным, что мой мозг отказывался его воспринимать. Мною овладело странное ощущение иллюзорности событий. Примерно то же чувство я испытываю, когда с головой ухожу в написание романа. Когда становлюсь одним из участников событий.

– Давай, – сказал незнакомец и отпустил мою руку.

«Это все не по-настоящему, – сказал я себе. – Это я придумываю».

Медленно, как во сне, вытянул вперед руку с зажатой в ней спицей. Заостренный конец вошел в углубление со стенками из человеческого мяса, мышц и нервов.

– Смелей, – подбодрил меня незнакомец. – Мне не больно!

«Мне все это мерещится, – продолжал я свою психотерапию. – Это только сон».

Спица вошла в рану почти на треть и уперлась во что-то твердое. Я вздрогнул и замер, боясь шевельнуть рукой.

– Она, – сказал незнакомец совершенно спокойно. – Подними спицу немного вверх и начинай выковыривать пулю. Только осторожно! Прощупай верхнюю границу, чтобы сильно не расковырять…

«Это мне снится, – продолжал я заклинание. – Это не может быть правдой. Это слишком страшно, чтобы быть правдой. Сейчас я проснусь, и все закончится».

Я медленно опустил кисть правой руки. При этом конец спицы, находившийся в ране, приподнялся вверх. Я начал осторожно прощупывать края пули.

– Ты прямо врачом родился, – похвалил меня незнакомец. – Вообще никакой боли.

Но я видел, что из нижней губы, которую он прикусил, просочилась капелька крови.

Спица нашла верхнюю точку пули. Я осторожно продвинул острый конец поглубже, чтобы захватить край свинцового кусочка.

– А крючком твоя жена не вяжет? – спросил незнакомец.

Я медленно покачал головой, стараясь не упустить достигнутый результат.

– Жаль, – сказал раненый философски. – Крючком было бы легче.

– Будь другом, заткнись, – попросил я сквозь зубы.

Мои нервы, натянутые, как струна, готовы были лопнуть в любой момент. Мне хотелось одновременно хохотать и плакать. Я понимал, что это истерика, и стискивал зубы, изо всех сил подавляя отвратительные рефлексы.

«Позже, – уговаривал я себя. – Немного позже. Досмотрю этот сон, упаду на пол и начну биться в судорогах. Через пять минут. Раньше нельзя».

Спица зацепила пулю, и я подтолкнул ее к себе. Это просто косточка в вишне. Нужно вытащить ее наружу, и все будет хорошо.

Кусочек свинца поддался, переместился на несколько миллиметров ближе к пулевому отверстию. Я снова просунул спицу чуть глубже, за верхний край пули. Нужно захватить ее плотнее.