Немцы в городе (СИ)

Репостами и ретвитами ролики распространяются по сети, заполняя собой всё информационное пространство города, собирая тысячи лайков и сотни комментариев, и это несмотря на позднюю ночь (или раннее утро?). Что же будет завтра — когда официальные СМИ включат свои излучатели с первыми утренними выпусками новостей? Замалчивать такое явление они не смогут, а если и попробуют — это уже ни на что не повлияет: процесс запущен.

Флаке ждал поддержки, но не ждал такого. Он уже и не знает, чего ждать дальше. Общественное бессознательное шокирует в очередной раз: коллективному разуму требуется выплеск эмоций, и всё негодование горожан направляется по самому логичному маршруту — в сторону силовиков.

С первыми лучами солнца у здания Управления собрался первый пикет. Оцепление сначала игнорировало несколько десятков шумных протестантов, тем более что протест в основном был представлен молоденькими девушками с нарисованными от руки плакатами и экзальтированными старушками, обрадованными возможностью проявить себя на ниве общественной борьбы, вспомнив молодость. Но народ всё подходил, разрозненные группки объединялись в одну толпу, и когда руководство нацгвардии спохватилось и решило, что пора бы уже начать всех этих недовольных разгонять, было уже поздно. В толпе завелись свои подстрекатели, обещавшие в случае столкновения с гвардейцами разнести по кирпичикам весь город, и доведённые до ручки милитаристы так и продолжали стоять недвижимо, опасаясь конфликта.

— Они всё ещё ждут приказа, но его не будет, — декламирует Тилль, щурясь на протиснувшийся в зазор жалюзи низкий желтоватый луч. Он устало вжимает в ухо наушник, борясь с зевотой. Все устали. — Стас написал, что в рядах ФСБшников смута. Его друг говорит, что если генерал не объявится до начала рабочего дня, личный состав готов самовольно выйти из-под его подчинения.

Снова ожидание, но на этот раз не такое скучное и тревожное. Судя по тому, что оцепление не расходится, от мысли о штурме там ещё не отказались. Тут уже дело не в генерале — в здании заложники, и силовики должны вытащить своих во что бы то ни стало. Ещё немного, и спящие охранники начнут просыпаться — вот так сюрприз их ждёт! Флаке уже пожалел, что всё обернулось именно так, как обернулось. Заложники теперь висят на нём грузом, и он не может просто взять их и отпустить, ведь гарантий безопасности налётчикам по-прежнему никто не предоставил. Бороться со сном всё тяжелее — физическое и эмоциональное напряжение надо как-то утилизировать, и Флаке даже с некоторой завистью поглядывает в сторону сопящих вдоль стены связанных бедолаг. Несчастные, они проспят всё самое интересное. Зато хоть выспятся.

Рабочий день у ФСБшников начинается в восемь, и суббота в городском управлении — в том, где держали Диану — день рабочий, хоть и короткий. Ближе к восьми взгляды всех находящихся в комнате оказываются прикованными к имеющимся под рукой циферблатам. Ровно в восемь сердца начинают биться чаще, и даже сонливость отступает под напором переживаний. В восемь не происходит ничего. В восемь ноль пять на официальном сайте управления Федеральной Службы Безопасности города Мценска появляется объявление. Жирные красные буквы (у того, кто их набирал, очень плохой вкус на шрифты) складываются в два предложения. Сообщение оповещает горожан, что начальник отделения ФСБ по городу Мценску и Мценской области считается пропавшим без вести, и ввиду возникновения внештатной ситуации чрезвычайный офицерский совет запрашивает в Москве назначить нового руководителя. Что до окопавшихся в здании областного Управления захватчиков, то советом было решено выполнить их требования, предоставить вертолёт и позволить покинуть город при условии освобождения полного числа заложников. Совет гарантирует безопасность и освобождение от уголовного преследования захватчикам, если ни один из заложников не пострадает.

Четвёрка молча переваривает информацию. Молчание прерывается треском рации.

— Вертолёт готов. Ждём связи с вашим пилотом, чтобы договориться о передаче транспортного средства. Требуем гарантий. Следующий сеанс связи — через десять минут.

— Понял, — отвечает Лоренц, откладывает рацию и закрывает лицо руками.

Комментарий к 41. Бессонная ночь и бодрое утро (Список) *Заинтересовалась этимологией устойчивого выражения и вот чего нашла. Думаю, вам понравится: КОЛБАСА – бранное или шуточное прозвище немцев (Словарь В. Даля). Пруф: http://slovardalja.net/word.php?wordid=13508

**Забег по классике: https://www.kinopoisk.ru/film/tutsi-1982-4520/

====== 42. Полёт, пуля и приоритеты (Глава предпоследняя) ======

— Жаль, что у меня сегодня выходной — пропущу всё самое интересное! — сетует Серёга, на ходу накидывая куртку. Жуткая ночь на даче осталась в прошлом, унеся за собой целую главу его жизни, а может быть и целую эпоху из жизни города.

— Погоди, ты же не выспался, да и пива сколько выдул. Отдохни, прежде чем за руль садиться... Спешить-то некуда, ваши там небось вовсю Кречетова ищут. Семье твоей теперь ничто не угрожает. Позвони Наташке, предупреди, что задержишься...

Стасу очень хочется, чтобы друг побыл с ним ещё немного, и он напрягает фантазию из последних сил, пытаясь придумать побольше поводов задержать товарища. С одной стороны, ему просто страшно оставаться одному и ожидать развязки с освобождением заложников, таращась в интернет-трансляции. Ехать в офис тоже неохота — вряд ли он может там чем-то помочь: Машка с Ландерсом и сами, похоже, неплохо справляются. Он поехал бы в больницу, но Ольга уже сообщила, что Шнай всё ещё на обследовании, и в отделение его пока не перевели. Сидеть там в коридорчике и накручивать себя ещё больше? Лучше уж здесь, на даче, вдали от любопытных взглядов и щекотливых кривотолков.

— Хотя, может быть, заеду сперва на работу. Ну и что, что выходной — наверняка там весь состав сегодня соберётся ждать нового руководства, — будто не слыша доводов друга, Сергей вслух продолжает свои рассуждения.

— Ладно, езжай. Только по дороге позавтракай где-нибудь, кофейку двойную дозу и про жвачку не забудь.

Сергей уезжает, обещая оставаться на связи, а Стас, так и не найдя чем заняться, валится на диван и закуривает, выдыхая дым в потолок. Что он скажет Шнаю при встрече? Повинится, что недооценивал его, или же напротив — пожурит за необдуманный риск? А что скажет ему Шнай? Поблагодарит за спасение или проклянёт за него же? Зная Шная, второе кажется наиболее вероятным. А может он просто спросит: “Зачем ты пришёл?”. И будет прав. Ведь когда Шнай оправлялся после попытки свести счёты с жизнью, когда, сначала нажираясь таблетками с коньяком, а после замерзая на крыше, вспоминал о нём — а он вспоминал, он сам рассказывал, — Стаса рядом не было. Инцидент с аварией под Берёзками поставил точку в их отношениях, внезапную и циничную. А тот импульсивный поцелуй в машине у подъезда... Стас и дня с тех пор не прожил, не пожалев о своём поступке. Фактически он дал Шнаю надежду, хотя ничего такого не имел в виду. Некрасиво вышло. Но прошедшая ночь стала настоящим торжеством некрасивости. И если после всего пережитого он придёт к Шнаю в больницу с намёками на затасканное “давай дадим друг другу ещё один шанс”, не будет ли это выглядеть всего лишь жалким жестом отчаяния? У Шная, оказывается, тоже есть гордость, просто она слишком долго пряталась. Этой нелепой ночной вылазкой он доказал свою человеческую состоятельность, и теперь уже никто не сможет обвинить его в бесполезности, но разве так заслуживают любовь? Просто взять и выключить прошлое, резкo дёрнув за рубильник — можно. Для надёжности можно ещё и сам рубильник сломать, и лампочку разбить вдребезги, и повырывать из стен проводку — убить свет можно. И Стас это сделал. Их со Шнаем отношения заперты в тёмной кладовке, в коморке, где единственная лампочка разбита, а из стен торчат перегрызенные провода. Света больше нет и ему неоткуда взяться. Нельзя просто притвориться, что вот теперь оно будет как раньше. Сперва нужно вкрутить новую лампочку, поменять проводку и починить рубильник. А потом войти в уже светлую кладовую и отыскать там свои отношения. Они валяются в одном из пыльных углов, зачерствевшие и овитые паутиной. Нет, Шнай не примет его обратно.