Немцы в городе (СИ)

Под потолком дачного домика сгущается дымовая завеса. Лёжа на спине, парень наблюдает за передвижениями сизых клубов, гонимых вездесущими сквозняками. Глаза слипаются, и Стас едва успевает затушить сигарету, прежде чем задремать. Полноценно отдохнуть не получается — как это обычно бывает на волне сильного нервного напряжения, видения проникают в голову рваными фрагментами, оставляя сознанию лазейки для бегства из сна. Сон и явь смешиваются, и происходящее в голове начинает напоминать просмотр абсурдного фильма с комментированием увиденного: фильм — это сон, а комментарии — голос здравого смысла. Стасу снится Фрау, точнее её жалкое тело, беспомощно распластавшееся в центре чёрной пентаграммы. Толстуха валяется в стороне, а Пауль побежал за малым. Всё так и было. Стоп, разве такое возможно? Разве прошлое нам снится? Есть вообще люди, видевшие во сне реальные события былого в мельчайших подробностях? Это называется воспоминания, а сны так не работают, у них другой механизм. Подкидывая для затравки хорошо знакомые картинки, они модифицируют их, изменяя до неузнаваемости. Картинки в голове Стаса тоже поддаются трансформации: и Пауль, и сатанисты куда-то исчезают, а Фрау вдруг встаёт с бетонного пола. Она — как новенькая: ни коленки не побиты, ни даже макияж не потёк, а шанелевский костюмчик будто только что из магазина. Встаёт и идёт к опешившему Стасу, цокая крепкими каблуками и хитро улыбаясь. Подходит вплотную, а потом и... через. Проходит сквозь него, словно привидение, не оставив за собой ни свежего шлейфа “Марины”, даже воздух не поколебав. Будто Стас — это пустое место, будто его и нет. Парень смотрит вслед удаляющейся фигуре — пройдя сквозь стены, она исчезает во тьме слякотного пустыря, а потом... Гаснет свет. Все четыре свечи одномоментно задувает невесть откуда налетевшим ветром, и парень остаётся в абсолютной темноте и в полном одиночестве. Ему пусто и холодно. Он открывает глаза.

В гостиной дачи тепло — радиатор пашет на всю, и очень светло — из незанавешенных окон жёлтый утренний свет льётся в комнату, как из ушата. Спохватившись, парень смотрит на часы: он продремал двенадцать минут. И перепугался до полусмерти. А если и впрямь это он для Шная теперь пустое место, а не наоборот? В груди противненько ёкает — это задетая гордость, а ещё страх. Выздоравливай, Шнай, разговор есть.

Стас не сразу замечает, что его телефон звонит. Дело в зарядке — аккумулятор на последнем издыхании, и аппарат, пораскинув своими электронными мозгами, отключил звук рингтона, чтобы продлить жизнь батарее ещё хотя бы на пару минут. Обнаружив всего одно истерично мигающее деление в углу экрана, Стас сперва врубает провод зарядки одним разъёмом в аппарат, а другим — в розетку, и уже потом принимает вызов. Звонит Серёга.

— Ты как? Нормально добрался? — первым вставляет фразу Стас, хотя и по правилам этикета, и по законам здравого смысла начать говорить должен тот, кто звонит.

— А? Что? Да! Я на работе! Я тебе вот чего звоню!

Серёга как-то слишком бодр. Наверное, это неплохо? От друга Стас узнаёт сногсшибательные новости: из Москвы сообщили, что Кречетов уже там и планирует покинуть страну. Якобы, удалось отследить покупку билета до Цюриха на его имя. Самолёт вылетает вечером, но задержать генерала пока не могут: во-первых, неизвестно его точное местонахождение, во-вторых, для выписки постановления на арест нужны юридические основания. Человека в таком чине задержать без предъявления обвинений не осмелятся. В Швейцарии генерала уже ждёт его семья, а в ФСБ опасаются, что если недокандидат в губернаторы узнает о подготовке его ареста, то наймёт частный борт вместо регулярного рейса и скроется там, откуда выдачи нет. Стас было обрадовался: значит, ставка на список сработала. Но друг поспешил его разочаровать: обвинения готовят не по уголовным делам — информация по списку и последовавшему за его разглашением флэшмобу требует проверки, а учитывая количество новых сведений, проверка займёт много времени. Генералу грозит обвинение в коррупции. Тут же всплыли его зарубежные счета, будто бы что-то мешало вскрыть их наличие раньше, всплыли на поверхность схемы, по которым компании, зарегистрированные на имя его жены, выигрывали все муниципальные тендеры, а также руководители самых крупных предприятий готовы покаяться в тесном коррупционном сотрудничестве с опальным силовиком. Но всё это не имеет никакого значения, пока Кречетов в бегах. Его ищут, но никто не может дать гарантий, что найдут — слишком много подобных примеров уже сгинуло в анналах новейшей истории страны.

— В Швейцарию намылился, падла. Интересно, почему не в Лондон? Туда же и самолёты почаще летают... — бормочет в трубку Стас, обращаясь скорее в никуда, чем к собеседнику. — Извини, Серёг, у меня звонок по второй линии. Дай знать сразу, как появятся новости, давай, пока! Алло, Оль? — переключившись на вторую линию, Стас резко дёргает рукой, как невротик в припадке. В груди подпрыгнуло от волнения — из больницы звонят! Провод зарядки выскакивает из телефона, и его приходится судорожно запихивать обратно, пока аппарат не отключился. — Скажи, как Шнай? Обследование уже закончилось?

У подруги — а после полугода совместной работы Стас готов перевести Ольгу из категории коллег в категорию друзей — много новостей. Интересно, она вообще спала? Изнывая от переживаний и одиночества, бедняга караулила дежурного врача всю ночь, и наконец их разговор состоялся. Стас с жутким волнением выслушивает весь перечень Шнаевских новоявленных болячек — их много, они неприятны, но не смертельны. Он ещё долго треплется с Олей о том, о сём, обсуждает ситуацию вокруг Управления, но мыслями парень уже далеко. Шнай жив, он выкарабкается, рано или поздно он окончательно придёт в себя. И тогда они поговорят.

Решив, что и дальше хандрить на даче, накручивая себя и прозябая без дела, становится уже просто неприлично, Стас вновь садится за руль. Лучше уж прозябать без дела в офисе.

На КПП ММК вообще никого. Конечно, суббота. Но ведь уже одиннадцатый час утра, и у цеховиков пересменка? Неужели под впечатлением от ночных новостей рабочие не вышли на смену? Кивнув охраннику, Стас заруливаeт на территорию комбината и паркуется прямо поперёк полосы, разделяющей два соседних машиноместа. На парковке тоже пусто, и эта пустота так и подбивает на какой-нибудь мелкий глупый бунт. Заглушив мотор и достав ключи из зажигания, парень выходит из машины и чуть не роняет ключи в подсохшую грязь.

— Ты здесь работаешь? Этих знаешь — девчонку из телека и длинного?

— К-какого длинного? — Стас не видит нападающих — его так плотно вжали в дверцу родного мерседеса, что он, как ни старается, и голову не может повернуть. Внезапные проблемы не пугают и даже не удивляют — в контексте происходящего удивить его чем-то уж очень сложно. Но кто пустил их сюда, на охраняемую территорию? Их, судя по отбрасываемым на капот теням, двое. Двое крепких парней с незнакомыми голосами.

— Длинного, лысого такого, он ещё с бабой из телека всё время ходит. Знаешь их или нет?

Вдвойне странно: им нужны Олли и Диана, но они что — не знают их имён? Или не знают, что те сейчас в здании Управления, ждут своей участи?

— Отпустите и объясните нормально, если хотите поговорить. А если нет — валите на хрен. Я больше суток не спал, и у меня нет ни сил, ни настроения на игру в “знаю-не знаю”.

Стас удивлён себе, своему спокойствию — видимо обессиленный организм включил резервный запас самоконтроля, разумно решив, что ещё одной потасовки парень просто не выдержит. Спокойный и уверенный тон сбивает спесь и с нападающих — уже через мгновенье Стас чувствует, что хватка ослабевает, и он может двигаться. Медленно развернувшись, он разглядывает нежданных гостей. Бред какой-то: двое быковатых молодчиков с бейджами посетителей — такие выдают на пропускной. Значит, они здесь с официальным визитом, а привычку общаться с людьми, вжимая их в дверь машины, забыли оставить дома?

— Ладно, нам просто надо кому-то передать. На пропускной нас послали в приёмную, но там, кроме каких-то сопящих пенсионеров, никого. У вас что — вся контора вымерла? А ты тогда кто?