Алло, вы ошиблись номером

Он предложил мне вместе перекусить, и мы пошли в "Метрополис". Только мы сели, как к нам подошел преуспевающего вида пожилой человек. Фримен, Билл Фримен. Он сразу начал говорить с Генри о делах на бирже.

- Фримен? - переспросила Леона. - Уверена, что мы не знаем никакого Фримена.

- Генри, кажется, не хотел говорить с ним об этом. Но тот все равно продолжал. Я уловила, что на бирже в тот день произошло что-то серьезное. Генри сказал: "Человек может иногда и ошибиться". Фримен засмеялся и ответил: "Иногда? Вам, Стивенсон, в последнее время что-то часто не везет. И для такого человека, как вы, это становится опасным, а что касается меня, то я должен быть очень осторожным. Я не отношусь к большим шишкам".

Мы почти ничего не ели, - продолжала Салли. - Меня раздражало присутствие Фримена и то, что он все время говорит о своих проблемах, а я не могу вставить ни слова. Наконец мы встали, и Фримен ушел. Мы с Генри вышли в вестибюль отеля. Генри извинился и сказал, что у него через несколько минут деловое свидание и еще, почему бы, мол, мне не созвониться с тобой, Леона, может быть, мы могли бы как-нибудь встретиться все вместе. Видно было, что он говорит это просто из вежливости. Мы стояли у дверей маклерской конторы в отеле, и вдруг оттуда вышел маленький сухощавый человек. Он увидел Генри и сказал: "О, мистер Стивенсон! Я хотел бы поговорить с вами как можно скорее!" Генри как будто чего-то испугался: "Хорошо, мистер Хэншоу, я сейчас к вам зайду". Он довольно поспешно со мной простился, и я увидела, как он вошел в контору.

- Но... но он, должно быть, хоть что-нибудь сказал тебе? - быстро спросила Леона. - Не мог же он, даже тогда, когда вы были наедине, все время говорить только об акциях и облигациях, в которых он, кстати сказать, ничего не понимает.

- Я спросила у него, счастлив ли он и как ему нравится его работа. Он ответил: "Все прекрасно. Я уже стал вице-президентом. У меня больше кнопок, чем у кого-либо еще в нашей фирме, кроме, конечно, других вице-президентов". Он пытался шутить, но я чувствовала, что он говорит с некоторой горечью.

- Ничего не понимаю, - с откровенным недоверием сказала Леона. - Когда Генри утром уходил из дома, он был совсем как всегда, уверяю тебя! Мы живем очень счастливо все эти десять лет. У Генри решительно никаких проблем, об этом позаботился папочка. Что касается его фирмы, то она вполне его устраивает. Ты, должно быть, неправильно поняла его, если он вообще об этом говорил. Я все еще не уверена, что ты не затеяла опять какую-то игру со мной, Салли...

И вновь, не дав Салли ответить, в разговор вмешалась телефонистка:

- Пять минут истекли, мадам. Будьте любезны опустить еще одну монету.

Салли, видимо, порылась в сумочке, а потом растерянно сказала:

- У меня больше нет мелочи. Придется разменять, а потом позвонить тебе раз...

И лихорадочно прибавила:

- Хочу только сказать, я уверена, что Генри в опасности. Фред работает сегодня над каким-то докладом. Дело подходит, кажется, к концу. Он все время звонит по телефону. И я все время слышу, что в его разговорах упоминается имя Генри. И еще какой-то Эванс.

- Эванс? - изумилась Леона.

- Ваши пять минут истекли, - напомнила телефонистка.

- Вспомнила, Уолдо Эванс! - задыхаясь, крикнула в трубку Салли. Кажется, я видела это имя на вывеске на том доме, на Стейтен-айленд...

- Пять минут кончились, мадам!

22.05

Едва Салли повесила трубку, Леона дотянулась до скомканной бумажки, на которой она нашла ее телефон. А вот и другой номер: "Мистер Эванс, Ричмонд, 8-11-12". Она аккуратно набрала номер и, к ее удивлению, очень быстро услышала голос:

- Вы звоните мистеру Эвансу? Ричмонд, 8-11-12?

- Да, - ответила Леона.

- Этот номер отключен.

Словно пораженная громом, она положила трубку и уставилась в пространство широко раскрытыми и растерянными глазами. События этого странного вечера сумасшедшей чередой пробежали в ее памяти. Отсутствие Генри, разговор двух убийц, эта глупая мисс Дженнингс, дикая история Салли - все казалось нелепым, не связанным одно с другим; и все же в воздухе висело ощущение катастрофы, жуткой опасности. Мысль о том, что ей приходится в одиночестве переносить эти трудные, нервные часы, вновь подняла в ней волну жалости к себе. Почему все это должно было случиться именно сегодня, когда возле нее нет никого, даже прислуги? Это уже было слишком! Слишком много для инвалида. Губы ее задрожали. Она набрала номер междугородной и заказала разговор с Чикаго.

Телефонистка в Чикаго повторила номер, и скоро Леона услышала гудки, означающие, что зазвонил телефон в доме Джима Котерелла. Кто-то снял трубку, и Леона сказала: "Алло?", но ее тут же отключили. Молчание рассердило ее, и она нетерпеливо постучала по рычагу, Прошло несколько секунд, и телефонистка извиняющимся голосом сказала:

- Мистера Котерелла нет по этому номеру, мадам. Я попытаюсь разыскать его.

- Что? - раздраженно воскликнула Леона.

- Я перезвоню вам, мадам.

Раздосадованная неудачей, которая объяснялась пристрастием ее отца к ночным клубам и картежным компаниям, Леона лихорадочно принялась искать, с кем бы еще она могла поделиться своей тревогой. Ей, лишь недавно переехавшей в Нью-Йорк, трудно было найти такого человека. Наконец она вспомнила о докторе Александере - вот кто ей нужен! Он слушал ее несколько раз. Сделал несколько исследований, кардиограмм, результатов которых она пока не знала. Она могла бы попросить его приехать. Слава богу, хоть кто-нибудь побудет возле нее!

Она нащупала телефонную трубку, потом переждала грохот еще одного поезда, шедшего через мост. Этот адский шум был невыносим. Как ужасно, подумала она, жить в городе, где нет покоя никому, какое,-бы положение он ни занимал.

Шум поезда затих вдали, и Леона снова протянула руку к телефону. Как раз в этот момент он зазвонил сам.

Это был Эванс. Она без труда узнала его безжизненный, вялый голос.

- Скажите, пожалуйста, мистер Стивенсон дома?

- Нет, - ответила она. - Это мистер Эванс?

- Да, миссис Стивенсон. Она взяла решительный тон:

- Прежде всего я хочу услышать от вас всю правду о том, что случилось на Стейтен-айленд. Я как раз только что об этом узнала. Я и так перенервничала, мистера Стивенсона все еще нет, и из-за всяких странных телефонных разговоров...

Она замолчала, озадаченная. По мере того как она говорила, все отчетливее доносился из телефонной трубки далекий воющий звук. Он шел оттуда, где находился мистер Эванс. Звук становился все громче. Он был похож на сирены полицейских машин. Испугавшись, она позвала:

- Мистер Эванс! Вы слушаете? Ответом ей был все тот же воющий звук. В отчаянии она повесила трубку. Телефон тут же зазвонил снова.

- Алло! Мистер Эванс? - быстро сказала она. Вместо ответа она услышала неприятный скрежет, еще более испугавший ее.

Подождав несколько мгновений, она крикнула:

- Почему вы не отвечаете? И снова замолчала. И, по-прежнему не слыша ничего в этом загадочном грохоте, она почувствовала накатывающуюся истерику и завизжала:

- Отвечайте же!..

Где-то далеко-далеко слабый голос, перекрываемый грохотом, произнес:

- Леона!

- Кто это? - испуганно спросила она.

Грохот угасал, и Леона услышала уже более отчетливо:

- Это я, Салли! Я звоню тебе из метро. Мне надо поговорить с тобой, вот я и спустилась сюда. Я была дома, Леона, после нашего разговора и узнала еще кое-что...

- На этот раз, Салли, пожалуйста, выкладывай все сразу или не беспокой меня больше. С меня на сегодняшний вечер хватит!

- Когда я вернулась, у подъезда стояла полицейская машина, - торопливо сказала Салли. - Тот дом на Стейтен-айленд сегодня сгорел. Полиция окружила его. Они взяли троих. Еще один, Эванс, скрылся.

- Но кто этот Эванс? Какое он имеет отношение к Генри? - спросила Леона.

- Этого я не знаю, Леона. Но я точно знаю, что все это дело связано с Генри и с фирмой твоего отца.