Алло, вы ошиблись номером

- С фирмой отца? Но это же чушь! Отец звонил мне сегодня из Чикаго и ни слова об этом не сказал!

В это время на мост влетел еще один поезд.

Леона переждала, пока шум затихнет, потом продолжала:

- Послушай, давай-ка говорить яснее. Кто был арестован? И почему?

- Трое, - ответила Салли. - А почему, я не знаю.

- Тогда о чем ты говоришь? - в ярости вскричала Леона. - К чему эти твои звонки? Ты что, не понимаешь, что напугала меня до смерти? Я так больна...

- Я знаю, но...

- Сначала я снимаю трубку и слышу разговор каких-то жутких убийц...

- Убийц?

-...которые замышляют убить какую-то женщину... Потом звонит этот твой Эванс, говорящий словно из могилы... Потом все телефоны или заняты, или отключаются. А теперь еще ты - и без всяких оснований...

- Извини, но...

- Без всяких оснований!

Она остановилась, чтобы набрать воздуха.

- Ты что, все не можешь забыть, что я тогда увела Генри у тебя? Ты не допускаешь мысли о том, что я могу быть счастлива с ним?

- Послушай, Леона...

- Можешь ты перестать лгать хотя бы теперь? Я не верю ни одному твоему слову - слышишь? - ни одному! Он ни в чем не виновен, ни к каким темным делам не причастен. Он едет домой как раз в эту минуту!..

Прежде чем она успела сказать еще что-нибудь, Салли повесила трубку.

Леона лежала, глядя на свои дрожащие руки, и думала, о том, имела ли она право дать волю своему гневу. В конце концов, Салли могла действительно знать о какой-то опасности, угрожающей Генри. Но в чем эта опасность? С чем она связана? С какими-то биржевыми делами? На бирже без денег делать нечего. Денег у Генри не было. Его вице-президентское жалованье почти все шло на содержание дома, он настоял на том, что будет полностью нести эти расходы сам. В этом снова проявилась его гордыня так же, как и в том глупом эпизоде с квартирой, которую он непременно хотел снять для нее, когда они еще жили у отца в Чикаго. Нет, у него сейчас не было больших денег. Никаких шансов пуститься в финансовые аферы у Генри не было. Даже деньги, которые Джим переводил, чтобы в случае его внезапной смерти им было чем оплатить огромные налоги на недвижимое имущество, и те были положены в банк на имя Леоны и могли стать доступными для Генри только после ее смерти. Она указала его имя в завещании, что доставляло ей какое-то особенное удовлетворение... Но что за мысли и в такое время! Надо выбросить их из головы! Все это слишком странно.

Однако что-то должно все же стоять за этой нелепой историей, которую рассказала Салли. Если, конечно, Салли не пришло в голову навредить Леоне в отместку за прошлое. Допустим, это так. Но была ли Салли способна состряпать такую историю сама? А если могла, почему позвонила именно в этот вечер?

Таинственность всего этого все сильнее давила на ее мозг, не находивший ясного ответа. Одна страшная мысль давала толчок другой, и воображение превратилось в экран, на котором мелькали в жуткой последовательности логически обоснованные предположения. Сердце билось чаще и чаще. Скоро она обнаружила, что может вытолкнуть воздух из легких только с некоторым усилием. Дрожащими пальцами она схватила платок и торопливо вытерла им лицо, липкое от страха...

Она больше не пыталась понять, что случилось с Генри. Мысли о самой себе, о возможном трагическом исходе перевесили все остальное. Она начала кататься по кровати, и в этот момент зазвонил телефон.

- 9-22-65? - спросил кто-то.

- Да. В чем дело? - спросила она почти шепотом.

- Телеграмма для миссис Стивенсон. Может кто-нибудь принять?

- Слушаю. Я миссис Стивенсон.

- Читаю текст. "Нью-Йорк, Саттон-плейс, 43, миссис Стивенсон. Дорогая, ужасно сожалею, но в последнюю минуту решил участвовать в конференции в Бостоне. Спешу на поезд. Вернусь утром в воскресенье. Пытался позвонить тебе, но телефон все время занят. Береги себя. Целую. Генри".

22.15

Телефонистка спросила, надо ли прислать ей копию телеграммы, и она ответила слабым голосом:

- Нет, в этом... нет... необходимости.

И машинальным движением положила трубку.

Из окна снова донесся грохот поезда. Словно во сне, Леона соскользнула с кровати и нетвердой походкой подошла к окну. Опершись одной рукой о подоконник, она бросила взгляд на огромный готический силуэт моста, очерченный в ночном небе. Она увидела и поезд - длинную черную ленту, ползущую к мосту, словно гусеница в желтых крапинках горящих окон. Грохот становился все сильнее, сильнее, потом наконец стал угасать. Кончиками пальцев Леона чувствовала, как стихает дрожание оконной рамы. Она стояла словно загипнотизированная. В памяти проплывали обрывки телефонных разговоров. "Я жду... пока поезд не пройдет по мосту... Клиент говорит, что берег чист... Все понял, Джордж... Иногда мистер Стивенсон не заходил подолгу... Генри грозит опасность... Дорогая, ужасно сожалею, уезжаю ближайшим поездом... Тут я жду, пока поезд не пройдет по мосту... Тут я жду, пока поезд не пройдет по мосту..."

Из груди ее вырвался хриплый стон, и это вернуло ее к действительности. Она добрела до кровати, схватила телефон. Огромное нервное напряжение, охватившее ее, проявилось в том, с какой силой принялась она набирать номер...

Взяв сданные карты, доктор Александер раскрыл их веером и принялся раскладывать по мастям.

- Прошу вас! - улыбнулся он партнеру. - Посмотрим, что вы сможете сделать с этим...

- Отлично!

- Я так и думал. Если бы еще я мог понять ваш ход!

Он повернулся к хозяйке дома, сидевшей слева от него.

- Вы меня извините, Мона, я отлучусь минутки на две. Мне бы нужно позвонить.

- Конечно, Филипп, - сказала она. - Помните, где телефон?

- Боюсь, что нет, - сказал он, вставая.

- Ступайте прямо через холл в кабинет. Там на столе у Гарри увидите.

- Ах да, теперь вспоминаю, - сказал он. - Как это я забыл?

Доктор вышел из комнаты. Обе женщины за карточным столом непроизвольно повернули ему вслед голову. Он пользовался вниманием женщин и, как следствие, возможностью брать большие гонорары - заслуженно большие, ибо мастерство доктора по крайней мере соответствовало его внушительной внешности.

Он механически набрал номер коммутатора, думая, как было бы прекрасно, если бы никто не испортил ему этот вечер.

- Говорит доктор Александер, - сказал он ответившей ему девушке. - Мне никто не звонил? Хотелось бы надеяться, что.нет.

- Звонили, доктор, - сказала телефонистка. - Некая миссис Стивенсон. Сказала, что она очень больна и чем-то обеспокоена. Мне показалось, ей и впрямь очень плохо.

- Больше никто не звонил?

- Нет, доктор, только миссис Стивенсон.

- Хорошо, - сказал он, - я ей сейчас позвоню.

Вытащив из кармана небольшой блокнот в красивом переплете, доктор Александер нашел в нем номер телефона Леоны. Он набрал его не сразу, подумав о том, что разговор может быть весьма нудный. Миссис Стивенсон была склонна подолгу говорить о своем самочувствии, а у него сейчас не было никакого желания выслушивать эти бесконечные подробности.

Она явно перепугала телефонистку, хотя вряд ли там может быть что-то серьезное.

Он все же набрал номер.

Леона ответила в то же мгновение. И с ходу обрушила на него поток своих проблем:

- Я очень, очень напугана, доктор. Я чувствую себя так, будто сердце у меня в тисках. Сердцебиение такое болезненное, что просто... трудно переносить. Легкие, я чувствую, лопнут, если я сделаю глубокий вдох. И я все время дрожу! Мне даже трудно держать телефонную трубку, вот до чего дошло!

- Ну-ну, миссис Стивенсон, - сказал он утешающе. - Я уверен, что все не так уж плохо. Где ваша прислуга? Она может посидеть с вами? Я уверен, что, если бы кто-нибудь с вами побыл, вам бы стало легче.

- В доме никого нет! - закричала Леона. - Никого! И мне стало хуже, я знаю, что хуже! Я хочу, чтобы вы приехали ко мне. Вы мой врач, и вы мне нужны сегодня, прямо сейчас!