Дымовая завеса

— Ну, что ж, у меня найдется пара минут.

Он повернулся спиной, и они последовали за ним в трейлер. Бритт обернулась и дерзко улыбнулась Рейли. Он нахмурился.

Изнутри трейлер производил еще более гнетущее впечатление, чем снаружи. Джоунз махнул в сторону дивана, и — из-за наклонного пола — им пришлось словно карабкаться в гору. Бритт без колебаний опустилась на грязную обивку, Рейли неохотно присел рядом с ней.

Кроме дивана шириной почти с весь трейлер, обстановку помещения составляли круглый приставной столик под яркой гавайской скатертью и придвинутый к стене и отделяющий кухню от гостиной обеденный стол с двумя стульями.

Телевизора Рейли не заметил. Не заметил он и газет. Теперь было понятно, почему Джоунз не отреагировал на имя Бритт.

Похоже, этот человек полностью отгородился от внешнего мира. Все окна были закрыты черными плакатными щитами, так точно пригнанными к рамам, что они совершенно не пропускали дневной свет. Из потолка торчал единственный патрон с электрической лампочкой без абажура. В ее желтом свете все присутствующие казались больными желтухой. На бритой голове Джоунза проступала примерно трехдневная щетина.

Джоунз был одет в камуфляжные штаны, обрезанные прямо над коленями; из-под обтрепавшихся штанин свисала мешковина карманов. Черные солдатские ботинки, начищенные до блеска, но расшнурованные, были надеты прямо на босые ноги. Потускневшая майка оливкового цвета обнажала мускулистые руки и грудь, покрытые затейливыми татуировками.

На большей их части изображалось либо смертельное оружие, либо символ смерти. Самая детальная картина красовалась на бицепсах и плече: «беспощадный жнец» с оскаленным черепом вместо головы — образ смерти в плаще и с косой — в одной руке держал потрепанный флаг Конфедерации, а в другой саблю, с которой капала кровь.

Джоунз зацепил мыском ботинка хромированную ножку стула, подтащил его по кочковатому линолеуму к дивану, уселся напротив гостей и уставился на них, скрестив на груди руки и теребя армейские жетоны на серебряной цепочке.

— Вы служили в армии, мистер Джоунз? — вежливо поинтересовалась Бритт.

— Не в официальной.

— Понимаю.

Джоунз явно был членом одной из полувоенных организаций. Практически вся поверхность стен, не занятая рекламными щитами, была увешана фотографиями: мужчины в камуфляжных костюмах, мужчины в черных вязаных шлемах с прорезями для глаз, мужчины, держащие на поводках кровожадных псов в ошейниках с шипами, мужчины, стоящие над освежеванными оленьими тушами, мужчины, вооруженные до зубов.

Повсюду были разбросаны или сложены стопками оружейные каталоги с загнутыми уголками страниц. Единственный оазис аккуратности среди этого хаоса — шкаф из бетонных блоков с тремя фанерными полками, обитыми фетром. На фетре, как в музее, разложена обширная коллекция: пистолеты, винтовки с оптическими прицелами, обрез, ножи, штыки, полностью снаряженный патронташ и — что самое тревожное — гранаты. Все это оружие, начищенное до блеска, сияло в тусклом желтом свете лампы и распространяло запах оружейного масла.

— Я сожалею о смерти вашего сына, мистер Джоунз, — сказала Бритт, пытаясь снова завести разговор.

Джоунз окинул ее недоверчивым взглядом.

— Вы знали Кливленда?

— Нет, — призналась она.

— Тогда в чем ваш интерес?

— Я просто друг и партнер мистера Гэннона. — Джоунз ждал нового вопроса, но вместо этого услышал: — Потеря ребенка — страшная трагедия.

Он пожал плечами.

— Кливленд уже не был ребенком. Он был достаточно взрослым, чтобы самому заботиться о себе. Мы не виделись… хм… может, год до его смерти. В последнюю встречу я сказал ему, что сыт им по горло, что умываю руки и больше не буду вытаскивать его из всяких передряг. Похоже, парень поймал меня на слове. В следующий раз я услышал о нем, когда мне сообщили по телефону, что он погиб в полицейском участке во время пожара.

— Должно быть, вы испытали сильный стресс. Видимо, Джоунз неправильно ее понял.

— В общем-то, нет. Я за ним не поспевал. Редко знал, сидит парень в кутузке или пока гуляет на свободе.

Бритт потянулась в сторону и посмотрела за его плечо на столик, где стояла фотография в рамке восемь на десять дюймов. Качество оставляло желать лучшего, цвета были слишком яркими, но ни одеяние с острым капюшоном, ни ненависть в глазах мужчины никаких сомнений не оставляли.

Джоунз проследил за взглядом Бритт, а когда обернулся к ней, на его губах играла горделивая улыбка.

— Мой папаша.

— Вы член клана? — спросил Рейли.

— Вы федерал?

— Нет, пожарный.

— Может, да, а может, и нет. Какое вам дело?

— Никакого.

— Мистер Джоунз, в тот день Кливленда задержали за нападение, верно? — спросила Бритт.

— Да, кажется так.

— Вы знаете об обстоятельствах его ареста?

— Обстоятельствах?

— За что и почему его арестовали.

— Нет, мне просто сказали: «Словесное оскорбление и угроза действием». Только позже. Когда Кливленд уже был мертв. Какая разница, что парень натворил, если его уже нет. Во всяком случае, он не сказал…

— Он? — Рейли подался вперед, к Джоунзу.

— Какой-то мужчина. — Джоунзу явно не понравилось, что его прервали, и он молчал, пока Рейли не принял прежнюю позу. — Коп. Приехал сообщить мне, что все вещи Кливленда сгорели во время пожара.

— Вы помните его имя? — спросил Рейли. — Берджесс?

— Я не помню.

— Магауан?

— Я сказал, что не помню.

Бритт коленом ткнула бедро Рейли. Эти вопросы, как она и предполагала, только злили Джоунза.

— То есть вы так и не узнали, за что Кливленда привезли в полицейский участок в тот день? — спросила она.

Джоунз фыркнул, что можно было интерпретировать и как насмешку, и как раздражение.

— Не-а. Похоже, не осталось ничего, что парень еще не сотворил бы. Знаете, его мать сбежала и оставила его мне. Он с детства был бешеным. Прогуливал школу, а если и попадал туда, то вечно влипал в неприятности. Его без конца выгоняли. Разбил нос учителю физкультуры, когда тот заставил его пробежать лишний круг. — Джоунз небрежно взмахнул рукой. — Он бросил школу после десятого класса. Я не стал запихивать его обратно. Я сам не фанат государственного образования. Одна ложь. Всю историю страны извратили.

Джоунз умолк, словно ожидая возражений против его мнения о вмешательстве государства в образовательный процесс, но, не дождавшись, продолжил рассказ:

— Я пытался приучить парня к дисциплине, вбить в его голову хоть немного здравого смысла, но… — Снова последовал жест безразличия. — Он просто родился преступником. Так бывает. Воровал, лгал, дрался с любым, кто, как ему казалось, косо на него смотрел. Как-то он убил соседскую кошку за то, что она не давала ему спать, всю ночь орала любовные песни под его окном. Наутро Кливленд подошел к соседскому трейлеру и свернул ей шею. Старая хозяйка совсем свихнулась из-за этого. Угрожала вызвать полицию, но или не вызвала, или наплевали они на ее дохлую кошку, потому что никто в тот раз за Кливлендом не приехал.

Вдруг Джоунз наклонился к ним и погрозил пальцем.

— Но та заваруха с девушкой… М-да. — Он непреклонно покачал головой. — Наказание было слишком суровым, вот что я вам скажу.

— Заваруха с девушкой? — спросила Бритт тонким голоском.

Джоунз откинулся на спинку стула и снова сложил руки на груди.

— Она выглядела на все двадцать два, а не на двенадцать, — презрительно сказал он. — Хотите знать мое мнение? Она просто испугалась, когда лопнула ее ягодка, и свалила все на Кливленда. Но вряд ли он ее принуждал.

Рейли внутренне содрогнулся от отвращения и почувствовал, что Бритт отреагировала точно так же. Кливленд Джоунз не был большой потерей для общества. По признанию собственного отца, он был вором, злодеем и насильником.

Но имеет ли это значение? Он умер, когда находился под опекой полиции. Полицейские обязаны защищать любого человека, даже самого отвратительного, даже совершившего гнусное преступление. И пока это правило не изменится, оно должно выполняться, а в тот раз оно было нарушено.