Лонтано

– У вас есть минутка? – спросил он наконец. – Мне надо с вами поговорить.

Полицейский глянул на Бранелека, который даже нос не поднял от своих компьютеров.

– Идемте.

47

Не говоря ни слова, они снова пересекли двор под дождем. Занимался день. Лужи у них под ногами растекались все шире, и ручейки просачивались сквозь щебеночное покрытие. Эрван отпер дверь столовой (ключ по-прежнему оставался у него), зашел в помещение и нашел его таким же, каким оставил. Темным, просторным, пыльным.

Он впустил Клеманта и попросил минуту подождать.

Боль возвращалась с новой силой. Может, ему следовало бы поехать в больницу, сделать рентген, показаться врачу – или просто попросить Клеманта, чтобы тот его осмотрел. То, что делают здравые люди, когда с ними происходит нечто нездоровое. Вместо этого он порылся в пакете из аптеки, достал наудачу пригоршню таблеток и проглотил их разом. Потом включил мобильник, чтобы проверить сообщения. Экран словно взорвался ему в лицо: как минимум семнадцать. Безусловно, кумулятивный эффект смерти Ди Греко и статьи в «Уэст-Франс». Большим пальцем он прокрутил имена и время отправления. Мюриэль Дамас, Винк, отец… Не было сил читать.

Клемант уселся на краю длинного стола из нержавейки. Он так и не снял плащ – только шляпу. Его правая нога подергивалась, уголки губ дрожали. Парень нервничает.

– Я вас слушаю.

– Я продолжил исследование брюшной полости.

– Там, где были изъяты органы?

– Именно. Чтобы еще раз осмотреть внутренние повреждения. И обнаружил нечто новое.

Он достал из кармана пробирку с плотно притертой пробкой. В помещении по-прежнему царил полумрак. Эрван взял прозрачную штуковину и повернул ее к окну. Там виднелись какие-то фрагменты, разобрать было трудно.

– Что это?

– Обрезки ногтей, прядь волос.

Эрван, который полагал, что он под анестезией, вздрогнул:

– Вы нашли это в брюшной полости Виссы?

– Именно.

– Его заставили это съесть?

– Нет. Он их просто вложил туда post-mortem. [85]

– Это становится полным безумием: они же от другого тела.

– Откуда вам это известно?

– Сами посмотрите. Волосы рыжие.

Эрван прищурился и поднес образцы ближе к свету. Другая деталь привлекла его внимание: ногти были длинными, заостренными и с черным лаком. Без сомнения, они принадлежали женщине, причем с готическими предпочтениями.

Он положил пробирку на стол и взглянул на Клеманта, – кажется, свой порог толерантности [86] медик давно оставил позади. Они уже поняли друг друга, – по всей видимости, эти фрагменты принадлежали другой жертве, уже убитой или убиваемой в данное время.

Это было то подтверждение, которого Эрван ждал. Адмирал Ди Греко не убивал Виссу. Невозможно было представить, как он добывает непонятно где ногти и волосы другой жертвы. Копт, направляясь на встречу к брошенному кораблю, столкнулся с убийцей, не имеющим никакого отношения к К76 и армии. Убийцей, который уже убивал, намеревался продолжать в том же духе и оставил нечто вроде послания, указывающего на следующего – или следующую – в списке.

– Что вы говорите?

Клемант продолжил свои пояснения, но Эрван все прослушал.

– Я говорил, что мы с Невё этим утром приступим к реконструкции тела.

– Почему с Невё?

– Он приедет ко мне забрать новые осколки лезвий, которые я извлек. Мы постараемся определить точное положение трупа в тобруке.

– А это возможно?

– Я вам уже говорил о трупном окоченении в момент взрыва. По углу линий раскола костей, возможно, мы сумеем определить его расположение в яме.

Эрван спросил отсутствующим тоном:

– И что?

Клемант среагировал мгновенно и как истинный исследователь:

– Я понял одно. Несмотря на свое состояние, это тело – как ящик Пандоры: чем дольше открываешь, тем больше находишь.

48

Всю ночь на ногах и без всякого толка.

Никаких следов Гаэль.

Морван прочесал бары, клубы, заведения, куда приходили на afterparty, – все из списка мест, где бывала его дочь; на каждое у него была заведена отдельная карточка. Он размышлял до самой зари, делая вид, что пьет (он ненавидел алкоголь), делая вид, что развлекается (он ненавидел любые гулянки и, в некотором смысле, ненавидел женщин).

В семь часов утра он снова заехал на авеню Мессины, проглотил свои лекарства, принял холодный душ – шок электрический, но живительный. Прогорклый пот, запахи ночи, заблудшие души – все исчезло. Он снова почувствовал себя гигантом, каким всегда был, пренебрежительно поглядывающим на человеческие слабости и умело их использующим.

Он побрился. Вся его надежда была теперь на Эрвана, и хотелось верить, что тот уже в пути. Одевшись – новый костюм, новая рубашка и подтяжки, – он решил заняться Лоиком. Одной ночи в каталажке достаточно.

Вызвал шофера (свой «гольф» он оставил у парка Монсо), чтобы тот отвез его в полицейское управление на набережной Орфевр.

В пути он попытался дозвониться – в пятый раз – до своего старшего. Этот паршивец не отвечал. Со вчерашнего дня он не подавал признаков жизни. Где он? Когда прокурор решится объявить о смерти Виссы? Ему самому с утра уже обзвонились из МВД: все желали знать последние новости. Он был вынужден признать, что никаких новостей у него нет, и получил головомойку, достойную лучших дней его юности. Не страшно. Он служил предохранителем и, как всякий предохранитель, был готов к скачкам напряжения.

Из соображений секретности он велел шоферу остановиться за несколько сот метров от управления.

Он не был знаком с майором Курсаноффом, ответственным за арест Лоика, но знал ребят из наркополиции и считал их опасными боевиками. Парни настолько отвязные, что про них никогда с уверенностью не скажешь: копы они под прикрытием или нарки на содержании у полиции.

Грегуар Морван прошел под портиком, и все часовые взяли на караул. Что до анонимности, придется отложить до другого раза. Поднимаясь по лестнице, он проверил свои козыри перед лицом врага. Вообще-то, козырь у него был единственный, зато весомый: один из дежурных прокуроров, старый друг, подписал ему приказ об освобождении сына, причем с «отказом в возбуждении уголовного дела». Все это было липой: прокуратура не могла предвосхищать возможный ход расследования, и офицер судебной полиции был вправе продлить задержание (до четырех суток в делах, связанных с наркотиками). Но документ мог послужить хорошим вступлением.

В управление он зашел без всякого чувства ностальгии: коридоры, сетки от потенциальных самоубийств, провода, гроздьями свисающие с потолков, – ему всегда казалось, что они вбирают в себя токи тревожной напряженности, циркулирующие в этом месте.

Время было еще раннее, и встретил он немногих. Тем лучше. Шагая с опущенной головой, почти задевая плечом стены, он наконец отыскал кабинет Курсаноффа. Постучал и, не дожидаясь ответа, зашел.

Невысокий мужичок лет сорока, в спортивном пиджаке, говорил по телефону, закинув ноги на стол. Жестом он велел Морвану закрыть за собой дверь. Грегуар подчинился, потом принялся рассматривать парня. Щуплый, с трехдневной щетиной, под глазами круги. Его суженные зрачки, казалось, горели в орбитах, как каштаны в очаге.

Курсанофф закончил беседу, потом с преувеличенной осторожностью повесил трубку.

– Хо-хо-хо, это кто же к нам пришел? – театральным голосом возгласил он. – Мэтр с площади Бово, Punisher [87] собственной персоной? Что вы нам принесли, великий мэтр?

Морван выложил на стол прокурорское предписание и прошипел сквозь зубы:

– Можешь этим подтереться. Вытащи моего сына из кутузки прямо сейчас, немедленно, и я постараюсь забыть твое имя.

Майор сбросил ноги со стола, разыгрывая преувеличенную усталость, потом открыл ящик. Один за другим он выкладывал пакетики с кокаином, каждый из которых был в свою очередь упакован в опечатанный прозрачный конверт. И все с этикеткой «Лоик Морван».