Воронежские страдания

– Спросите, – неуверенно сказал Николай Матвеевич.

Филя набрал номер Турецкого. Спросил: «Ну как?», и долго слушал ответ. Затем отключился и, улыбнувшись, сказал Щербатенко:

– Там у них все в порядке. Сан Борисыч говорит, что вам есть смысл подождать немного, Георгий Витальевич может вам позвонить и объяснить, что он узнал наконец, как вас «развели». И очень сожалеет, что так получилось. Короче, кажется, он хочет пригласить вас в гости, чтобы забыть все старое. Словом, хотите – подождите, а хотите, позвоните сами, его телефон я вам могу написать.

Щербатенко долго и упорно молчал, хмурясь и фыркая, как недовольный зверь, а потом пробурчал:

– Напишите... Хрен его знает... А когда вам надо платить?

– Работа завершена. Счет готов представить сейчас, можете и завтра подъехать в агентство, если вам так удобнее.

– Подъеду.

– Тогда – до завтра. А с утра сюда подъедет наш специалист и снимет у вас в номере всю ненужную теперь технику. Ну а вы захватите с собой все то, что мы вам выдали, – диктофон, мобильник, не возражаете?..

Когда Филипп выходил, раздался телефонный звонок, как раз на мобильник, полученный Щербатенко в «Глории», значит, понял Филя, звонили из Воронежа. Он остановился в дверях, прислушался. И услышал:

– Старая жопа! Да я тебя!.. – но в восклицаниях было больше радости, нежели злости...

Уже из гостиницы Александр Борисович позвонил губернатору и узнал, что тот сегодня днем вылетел в Москву. Понятное дело, зачем полетел так скоропалительно: сроки-то поджимают, а тут еще всякую политику неуместную шьют, демонстрации устраивают!..

Тогда Турецкий позвонил начальнику ГУВД. Не оставлять же после себя обиженных! Не плюй, говорят, в колодец – а вдруг засуха?

– Иван Никифорович? Добрый вечер, Турецкий. Завершили работу и сегодня уезжаем. Ставлю вас в известность: к счастью, как мы все и подозревали, ни политики, ни наркотиков в деле не оказалось. Сегодня взяли второго хулигана. Ребятки у вас способные, доведут до конца. Что еще хотел бы сказать на прощание? Перед вылетом сюда разговаривал в Генеральной прокуратуре, это вы знаете, а также с вашим министром. Его тоже политика заботила. Так вот, готов его обрадовать. Но вам скажу по-дружески: разберитесь, Иван Никифорович, с этими мальчишками, пока не поздно, а то ведь они вам такую грязную политику тут устроят, что мало, боюсь, не покажется. Говорю исключительно по-дружески, я уже не раз сталкивался с этим явлением, и везде получался похожий расклад. А потом головы летят, причем у хороших работников... Ну, желаю добра...

И отключился, так и не дав генералу ни слова вставить. Да уж куда? Такое сердечное, понимаешь, прощание! Почти напутствие в приближающуюся предвыборную кампанию! Вот и пусть теперь думает. Главное, что министр знает. А знает он или не знает, про то генерал никогда его не спросит. Чин не тот...

Подбежал Смородинов – проводить. Принес – уже на дорожку – особенную, воронежскую бутылку с водкой, настоянной на волшебных травах. Подумали и решили не мелочиться. Ее и выпили на «стремянную».

Дербаносов, – откровенно радовался Алексей, – узнав, что Бык полностью всех их уже сдал ментам, и не думал отмалчиваться. Столько наговорил этот «наблюдательный» мальчик, что с доказательной базой теперь будет полный порядок. Удачно получилось.

А Плетнев подумал, что все-таки прав Сашка, когда повторяет, что незаконченных дел оставлять после себя нельзя. Только дожимать до конца. Тогда и удача – к самому столу, как говорит понимающий народ.

Турецкий же думал о том, что все-таки в работе следователя, сыщика, есть своя особая прелесть. Это когда в конце расследования неприятного, да и нелегкого дела возникает отчетливое убеждение, что тебе не надо никого сажать. А краем уха слушал рассуждения Алеши Смородинова о том, что теперь у него в этом деле наклевываются некоторые новые версии, разрабатывая которые, можно будет выйти и на руководителей этих бешеных мальчишек. Вот уж где сажать и сажать!

Диалектика, что ли? Или просто маразм?..