Воронежские страдания

Операция, понял Щеткин, вступала теперь в последнюю стадию... И тут вдруг позвонил Антон:

– Петя, кажется, есть.

– Лечу! – отозвался Щеткин.

Почему этот худой и невысокий парнишка в распахнутой черной куртке, появившийся в баре, показался одним из тех, кого он искал, Плетнев сказать не мог. Только куртка, пожалуй, навела на мысль. Но, расстегнутая нараспашку, она не производила впечатления какой-то специальной формы. Сам Антон в Москве таскал такую же, только коричневую, – вот и вся разница. Да и сам парень своим физическим развитием никак не тянул на скинхеда – спортивного, накачанного, черного с ног до головы, – какими они представляются взору обывателя. А может, тут другое сработало? Антон заметил, но не сразу, а чуть погодя, как парень этот вошел в зал. Окинул его взглядом, в котором словно бы отпечаталось что-то хозяйское, потом присел у стола в глубине и стал молча ожидать, когда подойдет официантка. Не искал ее глазами, не звал рукой, не окликал. Он сидел молча и как бы привычно, словно пришел на работу, которую выполнял изо дня в день. И молчал, ни с кем не разговаривал, будто не замечал соседей, а они, в свою очередь, не видели его. И все происходило как-то слишком уж привычно.

Антон взглянул на бармена. Тот тоже стоял напряженно и что-то негромко, почти на ухо, говорил официантке. Та взяла кружку пива и пошла к парню. Поставила возле него, наклонилась и что-то сказала. Тот заметно вздрогнул, но, осторожно оглядевшись, как бы исподтишка, взялся за пиво. Медленно высосал, отставил кружку, потом снял куртку, свернул ее изнанкой наружу, поднялся и спокойно, не заплатив за пиво, двинулся к выходу. Бармен отвернулся, Антону показалось, что даже демонстративно. Превосходно.

Звонок Пете был сделан еще тогда, когда этот пацан ожидал пиво, так что теперь Щеткин должен был оказаться уже где-то поблизости. Но и этого отпускать нельзя было.

Антон положил на стол деньги – здесь так принято, – тоже поднялся и неспешно отправился к выходу, стараясь не выглядеть «хвостом» выходящего уже из дверей парня. Стал на ходу доставать из пачки сигарету.

На улице, увидел Антон, этот парень тоже остановился, закуривая. Куртка свисала у него с локтя. Очень хорошо, рука занята. Да и сам он был, конечно, тщедушным. Молодой еще... Но кто он?

Плетнев быстро перебирал в памяти клички, названные Быком. Ну, Влад – понятно, тот высокий. Отставить. Есть еще Колун, Нос, Серый, Холодильник... Колун – с ножом. А этот как? На импульсивного убийцу не тянет, хотя кто их знает?.. Нос? Вроде нос у этого нормальный. Если кличка, кажется, говорил Саша, от физической особенности лица. А если от фамилии? Кривонос какой-нибудь? Тогда – Нос? Кривой? Может быть... Серый – чаще всего от имени, Серега, например. Позвать? Отзовется? Нет, рано... Холодильник... Это не проходит – наверняка габариты имеются в виду... Так кто? Нос или Серый?

Парень уже закурил и расхлябанным таким шажком, вперевалочку, пошел неторопливо по улице. Навстречу в машине Турецкого подъезжал Петя, Антон увидел его. И крикнул:

– Серега! Чего задержался?

Парень даже не вздрогнул, не обернулся, продолжал идти. Щеткин выглянул из машины и, в свою очередь, крикнул:

– Ты кого?

А Плетнев тут же торопливо замахал ему рукой, давай, мол, поближе. Петр подъехал.

– Разворачивайся, и поехали вон за тем парнем. Кажется, наш, – негромко и быстро проговорил Антон.

И они поехали следом за лениво бредущим по улице парнем. Куртку он теперь взял в руку и размахивал ею в такт шагам...

– Кто это? – спросил наконец Щеткин.

– Думаю, один из... А куртка у него черная. И за пиво он не платил... И бармен что-то шепнул официантке, а та – ему. А он, сняв куртку, сразу слинял. Наверняка, пришел без спросу...

– Так чего ж мы не берем его? – возмутился Петр.

– Может, выведет куда...

– А-а... ну ладно...

– Ты не догоняй, теперь не уйдет, – Антон тронул Щеткина за плечо. – Я думаю, что это Нос. На Серегу, то есть Серого, он не отреагировал. Колун разве? Но тогда надо быть осторожным, эти волчата непредсказуемы, романтики же, ножом пырнуть – самая детская забава...

Парень свернул за угол.

– Давай работать, – сказал Антон. – Я выхожу здесь, а ты проезжай вперед, немного подальше, и стой. Когда подойдем поближе, выходи из машины. А я соображу по ходу... Давай, начали...

Плетнев выбрался из машины и выглянул за угол: парень продолжал идти, покачиваясь, как моряк на суше. Щеткин проехал мимо, остановился на дальнем углу перекрестка и стал сдавать назад, припарковываться к тротуару поближе. Народу на этой узкой улочке было немного. Через заборы частного сектора перевешивалось много зелени.

Антон быстро приблизился к парню, негромко откашлялся, словно привлекая его внимание, и будто охрипшим голосом позвал:

– Но-ос!

Тот резко дернулся и обернулся. Попал! Хмуро посмотрел на Антона, как бы сравнивая его и себя. Антон приложил палец к губам.

– Спокуха, пацан, я – от Быка.

У Носа челюсть отвисла. Он шмыгнул носом, превратившись действительно в пацана, а не в грозного скина.

– Где он? – так же тихо спросил Нос, приближаясь.

– Щас базар будет, – Антон оглянулся и поманил парня пальцем – иди, мол, поближе. И махнул рукой Щеткину, чтоб быстрее сдал назад.

– А это кто? – словно испугался Нос.

– Свой мужик. Он мне помог. Давай отъедем.

Плетнев открыл заднюю дверцу, подтолкнул парня и сел следом сам, сказал:

– Поехали.

– Куда? – Петр обернулся.

– Как куда? – удивился Антон и продолжил нормальным голосом: – В прокуратуру, куда ж еще.

Нос резко дернулся к противоположной двери, но Антон легко ткнул его двумя пальцами в шею, у подбородка, и тот булькнул и стих, осев на сиденье.

Пока доехали, Плетнев успел обыскать парня, вытащил из его карманов всякую мелочь – бумажник, перочинный ножик, скомканный носовой платок, ключи в связке. На раскрытом бумажнике с тощей стопочкой сторублевых купюр прочитал написанное шариковой авторучкой: «Дербаносов Ф.И.». Ну вот и разгадка... А «Ф»? Федя, небось, не Феликс же! Или какой-нибудь Феодосий! Либо и того пуще – Фердинанд! Нет, в провинциях фантазия так далеко не разбегается...

Он очнулся возле прокуратуры. А Плетнев уже подумывал: подождать или на руках выносить? Нехорошо последнее. С одним уже поговорил – Саша не упустил возможности позубоскалить. А этот ничего, крепенький, хоть и хилый внешне.

– Ну что, Федя, приехали, – сказал Антон. – Отчество-то как? Иваныч, да?

Тот кивнул. Вот так, методом тыка...

– Между прочим, это тебе к сведению, Бык, то есть Игорь Васильевич Бугаев, уже дал чистосердечные показания. И тебя назвал, и Колуна, и Влада. И даже Серого. Так что ты не изображай мученика за идею, ничего не добьешься, кроме того, что набьют тебе жопу и родителям расскажут, за что драли. А вот за убийство негра и той старухи – за это крепко спросят.

– Не убивал я! – плачущим голосом выкрикнул Федя. – И старуху – тоже. Это Колун руку схватил! – И парень одной рукой ухватил себя за другую.

– Да это ты не здесь, это ты сейчас следователю своему рассказывать будешь. Если не хочешь, конечно, чтоб тебя в открытом судебном процессе главным убийцей назвали. Почему-то вы все на Колуна валите, герои, блин, обосранные... Выходи! – крикнул уже грубо, как конвоир заключенному. – Чего расселся? Майор, помоги ему, а то он уже, кажется, полные штаны наложил. Да все они одинаковые! Ты Быка на допросе помнишь? – Антон чуть подмигнул Петру. – Я ж ему только кулак показал, а он так обгадился, из шланга мыть пришлось, стоять рядом невозможно было... Ну, двигай! Руки назад! Петя, защелкни ему браслеты, чтоб дурные мысли в голову не лезли!

И вот так, майор впереди, за ним – Федя Нос в наручниках, а замыкающим – Плетнев, они протопали в кабинет следователя Смородинова. И проходящие мимо, среди тех, кто был в курсе дела, с удивлением рассматривали их «цепочку».

– Алеш, – сказал с порога Антон, – вот, принимай напоследок еще одного из «Золотой рыбки». Кличка – Нос, зовут Федором Ивановичем Дербаносовым. Непременный участник всех ночных прогулок! В машине вел себя прилично, отдыхал... Это тебе наш подарок, так сказать, под занавес. Саша не звонил?