Воронежские страдания

Ну вот, и с этим разобрались, подвел итог ужасно бесчувственный Турецкий, умевший быстро переключаться с одного предмета исследования на другой, иногда полностью противоположный. Это – чтобы не зацикливаться на посторонних делах.

Тем же вечером Филипп Кузьмич Агеев выехал в Саранск. Хотел на автомобиле, чтоб еще и чуточку развеяться по дороге, да и на месте с чужим транспортом не связываться, но когда прикинул, что ехать придется по дорогам, которых, может, и не существует на самом деле, остановился на купейном вагоне. С рельсами все-таки какая-то ясность всегда имеется. И оказался в конечном счете прав.

А вот Аля, обрадовавшись наконец «живому делу», отправилась в архив Генеральной прокуратуры. Тем более что ее уже предупредили в «Глории» об особо доверительных отношениях Турецкого с Меркуловым, которые не только любят и уважают друг друга почти двадцать лет, но и «цапаются» нередко так, что только пух и перья летят в стороны, и не дай бог в такие моменты подвернуться одному из них под руку. А так – милейшие люди. Очень бы хотелось Але взглянуть на этого «милейшего» начальника.

Последнее, кстати, ей почему-то казалось необходимым, чтобы в какой-то мере даже и подчеркнуть свою собственную деловую репутацию. Але было известно, что Меркулов весьма трепетно относится к семейным делам Турецких, и Санины измены больно ранят его чувствительную в этом смысле душу. Он совершенно не выносит ничьих измен, не любит таких людей, но с Саней ему якобы приходится мириться и терпеть. Так вот, у Али попутно, где-то в глубине ее очаровательной черепной коробочки, теплилась мысль о том, что, ближе познакомившись с ней, Константин Дмитриевич не станет думать о ней, как о какой-то вертихвостке, пытающейся увлечь собой Александра Борисовича. Вовсе нет, она высоко ценит его исключительно профессиональные качества. Вот... А появится она в кабинете заместителя генерального прокурора лишь потому, что Александр Борисович сам попросил ее лично обратиться за помощью к Меркулову. В смысле архива. И объяснить причину своего интереса к этому предмету, если потребуется.

Короче говоря, каждый, участвующий в расследовании, был занят своим серьезным делом...

Начальник ИТК, полковник внутренней службы Кружалец, не стал и допытываться у частного московского сыщика о том, какие заботы привели его во вверенное ему учреждение. Он лишь ознакомился с документами, среди которых была и письменная просьба заместителя генерального прокурора Меркулова оказать содействие господину Агееву в расследовании дела о мошенничестве, следы которого ведут в данную колонию.

Какие разговоры? Да сделайте ваше одолжение, лишь бы не очередная проверка по линии Управления исполнения наказаний – совсем замучили своими визитами, воспитательной работой заниматься некогда. И после такой преамбулы отослал москвича к своему заму – начальнику оперативно-режимной части майору Фролову. Тому – понял Филя – не привыкать к гостям.

С гостей, точнее с разговора о них, собственно, и началось знакомство Филиппа Кузьмича и Анатолия Семеновича.

– Много, да? Надоели? – сочувственно промолвил Филя, пожимая руку майору.

– Ну... – не желая откровенно высказывать своего недовольства, тем не менее поморщился Анатолий: – Хватает проверяющих.

– Так это наверняка связано с тем, что ваши учреждения всегда вызывали пристальный интерес общественности.

– Не знаю, что за интерес, но проверяют постоянно. Жалоб много. И по делу, а чаще – без. Лихорадит, а кому-то – радость.

– Я про много спросил, Анатолий Семенович, не ради проформы. Меня в самом деле интересует, кто приезжает со всякими проверками. У вас же наверняка фиксируется?

– Ну а как же! Без доступа мы ж не имеем права. Но вы скажите конкретно, в чем вопрос, и тогда посмотрим.

– Так, между нами, проворачивается неслабая афера. На хороший миллион баксов. А начало теряется здесь, у вас, следы ведут отсюда. Но, что особенно интересно, вы, то есть руководство учреждения, к ней никакого отношения не имеете, мозговой центр явно расположен в Москве.

– Но тогда в чем же может заключаться наша помощь? – удивился майор.

– В самой малости, – улыбнулся Филя. – Указать на организатора.

– Но мы же его не можем знать, сами говорите.

– И повторить готов. И тем не менее. Вот такой парадокс. Но давайте попробуем помыслить конкретно. Кто у вас побывал в последние месяц-полтора? По служебным командировкам, просто родственники, другие посетители, у которых могли найтись важные причины? Адвокаты там, другие...

Филя нарочно увеличил срок, полагая, что посетитель вполне мог позаботиться о своем клиенте и заранее.

– Да не особенно... Из родственников – были. Сами понимаете, лето, тепло... Женщины в основном.

– Ну женщины-то вряд ли... – с сомнением покачал головой Филя. – Хотя, на всякий случай, подготовьте мне фамилии. А другие?

– Ну никаких адвокатов точно не было. А из Управления? Да, был один. Симпатичный мужик, молодой еще. Тоже майор внутренней службы. Почти ровесник. Он еще и адрес свой оставил московский, приезжать приглашал... Хороший мужик.

– А из какого он управления? – насторожился Филя.

– Из главного.

– А что конкретно его интересовало-то?

– Это обычные дела, чисто инспекторские. Жалобы всякие по поводу режима, строгость кому-то не нравится. Я вам покажу, у меня у самого вот такая пачка этих «писюлек». Каждую проверяем! Хоть бы в одной правда была! Представляете, сколько в Москву пишут? Да со всей страны, не одни ж мы тут... Деньги государственные тратить только... на командировки всякие... Вот и вы теперь...

– Не, я не по этому делу! – рассмеялся Филя. – А как зовут того, не помните?

– Так я ж говорю, он и адрес свой оставил. Сейчас найду... А вы что, думаете, это он?

– Да вы что! Совсем нет... А когда, если уточнить время, он у вас был?..

– Да в прошлом месяце. Сейчас уточним... – Майор стал листать перекидной календарь на столе. – А вот! – обрадовался он. – Три дня, с двадцать седьмого, включительно.

– А если такой вопрос задам: у вас в те дни никто не покидал колонии? Ну в связи с освобождением?

– Проверить надо...

– Щербатенко такого не помните случайно?

– Щербатого?! – удивился майор. – А чего он натворил? Неужели – снова?

– Нет, как раз он-то нет... Я еще хочу спросить, материалами его уголовного дела, ну копией приговора, что у вас хранится, никто не интересовался? Не спрашивал – из ваших же сотрудников, например?

– А зачем? Да и нет его уже у нас. Мы у себя лишние документы не держим, вышел человек, и дело отправили в Москву, или куда там? Где его осудили, в Воронеже, что ли?

– Ну ладно, а когда он освобождался?

– Чтоб точно, опять в документы надо... А если навскидку, то как раз в эти же дни – тридцатого, что ли. Или на день раньше.

– А уехали они, что, вместе?

– С кем, с этим Геннадием, да? Что вы, зачем? Да у нас и разговора-то, в общем, не было. Он поинтересовался, по-моему, я что-то сказал, и все. А какая связь?

– Сейчас узнаем, – сказал Филя, открывая молнию своей вместительной сумки.

Он достал тонкую папочку, вынул из нее десяток фотографий мужчин средних лет, снятых в разное время и в разных местах. Затем выложил их перед майором на столе в ряд и спросил:

– Если среди них есть ваш Геннадий, покажите его, пожалуйста, Анатолий Семенович.

Майор скользнул по снимкам глазами – раз, другой, – не останавливаясь ни на одном из них. Филя терпеливо ждал, не торопя его. Майор пожал плечами и отрицательно покачал головой:

– Нет, его тут я не вижу.

– Ну а, скажем, похожий на него есть?

– Похожий? – задумчиво пробурчал майор. – Если просто похожий, то, пожалуй, вот этот. – Он усмехнулся и добавил: – Если усы убрать и волосы перекрасить в темные. – И майор показал пальцем на фотографию того мужчины, которого снимал на ВВЦ сам же Филя.

– Темный, говорите? И без усов?

– Угу, – кивнул майор задумчиво. – А вы уж не его ли подозреваете?