Воронежские страдания

А вот с Корженецким, если второй киллер поднимет лапки, то есть явится с повинной и вернет аванс, он собирался поговорить сам. И Коржу тоже вряд ли нужен судебный процесс, который чести ему не добавит, как и не принесет ничего, кроме доброй порции насмешек и издевательств со стороны конкурентов. Реально смотреть надо на вещи...

Разговор у зятя с тестем закончился, Охрамков устало вытер потный лоб. Взглянул на стоящего в стороне Филиппа, как-то нерешительно развел руками и показал телефонную трубку, будто она была в чем-то виновата. Филя понял суть его реакции. Тесть, похоже, закусил удила. Значит, придется ему дать по мозгам, и лучше, чем Сан Борисыч, этого никто не сделает.

– Уперся? – спросил, подходя.

– Говорит, должен еще подумать...

– Ладно, ребята, времени у нас нет. Давай номер своего Михаила Григорьевича. Фамилию называй.

– Гапонов... – Он продиктовал номер. – А чего вы хотите сделать?

– Это пусть Сан Борисыч думает, – ответил Филипп, вызывая Турецкого. – Это я... Старый козел Гапонов, зовут Михаилом Григорьевичем, думают! Пиши его номер... А мы тут созрели полностью. В смысле, поняли дальнейший расклад. Я правильно говорю? – Филя взглянул на майора, и тот кивнул. – Он кивает, согласен, значит.

– Ну и славно, Филя. Ты все-таки постарайся объяснить Щербатенко великое преимущество мирного решения. Ну пока...

И Александр Борисович начал набирать, глядя на клочок газеты с записанным на нем рядом цифр, номер второго мошенника. Надо же, бывший мент! Да не простой, в начальниках ходил. И чего ж это их всех заносит – на старости-то лет? От житейской неустроенности? Нереализованных талантов? Ну не от гордости же за родную державу...

– Михаил Григорьевич?

– Слушаю? – ответил настороженный голос. Довольно бодрый, впрочем.

– Турецкий. Александр Борисович, если желаете. Звоню вам, чтобы сообщить, что у меня очень мало времени. А у вас его вообще нет. И если вы хотите вообще продолжить наш разговор, тогда, будьте любезны, вместе со всем вашим хозяйством – вы понимаете, о чем речь, – пожаловать ко мне в гостиницу «Салют». Номер тридцать седьмой. Соответственно, этаж третий. Это в районе вокзала.

Гапонов ответил после недолгой паузы:

– С гостиницей можете не объяснять, я сам в ней живу. И вас видел. С момента появления. В аэропорту. За вами этот приезжал...

– Теперь мне понятно, почему вы сразу зарылись в песок. Разумно. Ваши бы таланты, да в мирных целях... Ну что ж, раз уж вы рядом, заходите, не будем тянуть резину.

– Минутку, а какие твердые гарантии я мог бы?..

– Никаких. Кроме того, что мне совсем не хочется передавать ваше дело следственным органам. Вам уже по возрасту поздновато на «кичу», а вашему молодому зятю – и вовсе не к лицу. Жена, говорят, молодая и красивая, и на полсотни «кусков», что вы уже добыли, она долго не протянет. А дальше – сами знаете, контингент-то знакомый поди, и все дорожки – кривые.

– Вы убедительно излагаете...

– Ну а если убедительно, не будем переливать из пустого в порожнее. Идите, я здесь один и задерживать вас не собираюсь.

Он действительно находился рядом, потому что вошел в номер без стука спустя минуты три, не больше, с сумкой в руке.

Оглядели друг друга. Гапонов был мрачен. Турецкий слегка улыбался. Рукой показал на стул у стола и сел сам, напротив.

– Вообще-то у меня имеется запись разговора с Коржом, где он сам делает заказ и четко определяет условия работы и оплаты, – сказал Гапонов. – И доказать, что заказ был сделан под какой-то угрозой, невозможно.

– Ну да, а вы поступили благородно, решив его предупредить. Тем более что Щербатенко днем раньше, если не ошибаюсь, уже сделал нам письменное признание в том, что был просто вынужден, под угрозой и так далее, заказать своего бывшего партнера. Как вы думаете, суд вам поверит?

Гапонов молчал.

– Вот и я так думаю. Ну что, денег жалко? Так не ваши ведь. И заработаны неправедным путем. Вы ж в угрозыске работали, знаете...

– Деньги-то что? Вот! – он достал из сумки толстенький такой конверт и небрежно кинул на стол. Было похоже, что он так ни разу и не открыл его, ну разве что купюры пересчитать... мало кто может отказать себе в таком невинном удовольствии.

– А что вас еще не устраивает? – хмыкнул Турецкий.

Гапонов как-то многозначительно пожал плечами, вроде бы и развел руками, но мысль не сформулировал. Мол, что-то не так, а что конкретно, сказать трудно. Понимай как хочешь.

– Тогда у меня к вам, Михаил Григорьевич, будет еще одно серьезное дело. Я вам дам лист бумаги, а вы прямо здесь и сейчас напишите мне несколько фраз. Я надеюсь, вы сами поймете, зачем это необходимо. Текст примерно такой: «Господин Турецкий, мне известно, что вы занимаетесь делом Корженецкого. Я тоже имел к нему некоторое отношение. В конверте, который вам передаст портье в гостинице, находятся деньги, выданные мне указанным господином в качестве аванса за убийство его бывшего партнера господина Щербатенко, находящегося в настоящее время в Москве. Взвесив все обстоятельства, я решил отказаться от предложения господина Корженецкого и, не имея желания с ним больше встречаться, прошу вас оказать мне любезность и вернуть ему аванс. Магнитофонную запись нашего с ним договора я, исключительно для страховки и собственной безопасности, оставляю у себя. Пожалуйста, передайте ему эти деньги и скажите, что наш с ним договор аннулирован». Вот такой, с вашего позволения, текст, Михаил Григорьевич. Устраивает – пишите. С автографом в конце. И числом. А сами – до того, как я получу и открою конверт, – постарайтесь оказаться в поезде, следующем в Москву, или иной конечный пункт, который вы себе наметите. Это все, что я могу сделать для вас.

– А вот меня интересует, зачем вы это делаете? Какая вам личная польза? Не верю я во всякие там благодеяния и прочее.

– Это тем более любопытно слышать, притом что сами в «робингудов» игру затеяли! – засмеялся Турецкий. – Нет, никаких благодеяний. Просто, не поверите, мне понравилась ваша задумка – чисто по-человечески. Даже, скорее, как читателю приключенческой повести. С загадкой. И все. А еще понравилось то, что мне удалось ее довольно быстро разгадать. И я понял, в чем ваши основные ошибки. Вам бы посоветоваться со мной, да кто ж знал, верно? И потом я был уверен, что выстрелов никаких не будет, даже из пугача. И мне вас стало, извините, жалко. Как тех американских парней из истории про юного предводителя краснокожих. Помните, кино было – маленький рыжий Федя Стуков? И еще Вицин со Смирновым, которые потом драпали до канадской границы... Что, кстати, впору сделать сейчас и вам с зятем... Но я не слышу вашего решения. Неужели я так ошибся в вас? – Турецкий наигранно трагическим жестом вскинул руки.

Гапонов посмотрел на него с иронией.

– Да ладно, будет вам... Ваша взяла, что ж я не понимаю разве? Ручку давайте... Как вы там сказали?..

Турецкий сделал ораторский жест, выбросив руку вперед, собираясь начать диктовку, но Гапонов перебил его вопросом:

– А может, как-нибудь все-таки сумеем договориться? – и посмотрел с надеждой.

– Не-а, – отрицательно качнул головой Александр Борисович. – Вы ж мужчина, не теряйте времени, а то до канадской границы все-таки не близко...

Зазвонил его мобильник. Александр Борисович послушал и, сказав «угу», отключился. И добавил Гапонову:

– Начинайте. «Господин Турецкий, мне известно, что вы занимаетесь делом Корженецкого...», и так далее. Я выйду на секунду и сейчас же вернусь...