Воронежские страдания

Влад огляделся – глаза-то привыкли, и темнота не казалась совсем уж непроницаемой, – подумал, какое бы наказание придумать для Носа? И вдруг взгляд его, скользнувший по слабо освещенному проулку между гаражами, наткнулся на метнувшийся чуть впереди странный силуэт – что-то вроде скорченного человека. И тут же память его словно высветила недавнюю картинку: на утоптанный пятачок земли медленно валится боком скрюченная темная фигура, а в стороне, как раз вон там, за теми ракушками, что-то точно так же мелькнуло, и долетел визгливый вскрик. А он еще подумал тогда, что показалось. «Свидетель!» – метнулось в голове. Вот оно!

Хмель из мозгов словно ветром выдуло. Много объяснять пацанам не нужно, хватило и двух слов: за ракушками – свидетель, достать! И они, пригнувшись, быстро добежали до тех ракушек. Влад опустился на колени в том месте, где он четко увидел силуэт, чиркнул зажигалкой и быстро-таки сумел обнаружить протоптанный след между металлическими боковыми плоскостями гаражей. Он вскочил и, резко махнув рукой пацанам, первым ринулся в тесный проход. И почти сразу же почувствовал, что за ракушкой наступил на что-то мягкое, которое взвизгнуло под ним и зашевелилось, застонало, как-то непонятно запричитало, что ли. Вроде и живое существо, но на человека точно не похоже – будто большая подыхающая собака.

Влад и сам вскрикнул от отвращения, но пересилил себя и чиркнул зажигалкой. А вот теперь его снова, как несколько часов назад, после апперкота того «чурки», чуть не вывернуло наизнанку, но только уже от одного вида этой мерзости, что копошилась и стонала у его ног. Он и не поверил сперва, что это могла быть женщина. Когда-то, наверное, и женщина, но когда это было!.. Рваное, грязное, обросшее существо щурилось на него снизу и пыталось закрыть подобие лица костлявыми щупальцами, даже и не напоминающими человеческие пальцы. И что-то бормотало.

Все трое, морщась от омерзения, наклонились над этим существом и наконец смогли разобрать, расслышать. Это был медленный поток однообразных слов, лишенных интонации: «Не видела... не знаю... уби-или... не видела... уби-или...»

– Эй! – Влад сильно ткнул женщину носком ботинка в бок, та коротко взвизгнула. – Кого убили, говори, а то зарежу! – грозным шепотом произнес он и прислушался к ответу.

– Не видела их... – монотонно продолжала бомжиха. – Четыре было... не видела... не знаю-у-у... – и она заунывно заныла.

– Знает, видела, – сказал жестко Влад. – Колун, нож с собой?

– Ага, – словно воспрянул тот и вытащил свой нож с белой костяной рукояткой. Он подкинул его, ухватил удобно за рукоятку и снова наклонился над бомжихой.

– Не ты! – приказал Влад. – Отдай «перо» Носу. Ну, начинай, Нос, работай, – спокойно приказал Влад. – Не тяни, а то другие набегут, их тут, небось, как вшей, и не захочешь – заразишься. Работай, чего ждешь? – он повысил голос.

Огонек зажигалки освещал небольшое пространство вокруг очень слабо. Но лежащую женщину было видно. А главное – ее странно огромные, блестевшие глаза, или так казалось.

Нос дрогнувшей рукой взял за лезвие протянутый ему нож, поморщился, переложил правильно и посмотрел на ладонь – на ней темнел небольшой порез: лезвие было очень острым. Потом он наклонился над женщиной и... у него начались спазмы в горле, отчего все тело его стало извиваться и клониться то вперед, то вбок.

– Работай, падла! – грозно зашипел Влад. – А не то сам рядом ляжешь!

А Колун еще для острастки добавил и кулаком по спине.

И перепуганный Федя Дербаносов, по кличке Нос, искавший среди приятелей-скинов свою романтику, собственную правду и желанные независимость и твердость характера, от удара сзади упал на колени и неловким тычком, от себя, ударил, ткнул лежащее перед ним тело. Но ударил неловко, только боль причинил, потому что женщина как-то передернулась и неожиданно тонким голосом завопила на одной протяжной ноте: «А-а-а!..»

– Добей суку! – почти взвизгнул склонившийся над бомжихой Влад, не приближаясь, однако, и по-прежнему держа перед собой огонек зажигалки. Его глаза тоже расширились, ноздри дрожали, громко вбирая воздух, и вид у него был страшный – вид волка, почуявшего кровь.

Увидев его лицо, Федя-Нос вздрогнул, как оторопел, и замер с занесенной для очередного тычка рукой. И тогда нетерпеливый Колун, все-таки кое-что понимавший в таких делах, присел рядом с Носом, крепко ухватил своими длинными пальцами кисть его руки вместе с зажатым в ней ножом и, отводя его руку подальше в сторону, для размаха, начал раз за разом вонзать нож во вздрагивающее и будто булькающее тело. Наконец крик задохнулся на почти утробном вопле.

Колун отпустил руку Носа и быстро поднялся. Нос торопливо отполз на коленях назад.

– Ну вот, – спокойно сказал Влад, – ты и прошел свое первое испытание, Нос. Слабенько, конечно, на троечку... с минусом, но уже – хоть что-то. Теперь ты – наш товарищ по общей борьбе за русский народ. Вставай. – Влад замолчал, поводил головой из стороны в сторону, словно прислушиваясь к чему-то, и погасил зажигалку. – Так, а теперь, пацаны, быстро делаем ноги!

И он снова первым ринулся в узкий проем между гаражными стенками. За ним, скрежеща заклепками курток по металлу «ракушек», – остальные.

Убегали быстро, стараясь при этом не сильно топать своими тяжелыми берцами, чтобы слышать, что делается сзади. А там был какой-то шум, скорее даже шумок, или это просто ветер немного разыгрался и шуршал сухими палыми листьями на земле и такими же, почти жестяными, что еще в изобилии оставались на ветках.

Остановились уже перед самым выходом из парка на проспект. Колун обернулся к Носу и протянул руку за ножом, который тот по-прежнему сжимал в руке. Нос машинально протянул.

– Вытри, – грубо приказал Колун, показывая на черные разводы на блестящем лезвии.

– А обо что? – испуганно спросил Нос.

– Об собственные портки, твою мать! – выругался Колун, и Нос хотел уже это сделать, только примеривался, о какое место лучше, чтоб не так заметно.

– Не валяйте дурака! – цыкнул на них Влад. – Кровь – это ж улика! Охренели совсем? Дело провалить хотите?.. Вон, листвы набери да оботри. И разбросай потом в стороны. А ты, Колун, дома отмоешь. И водярой протри, чтоб вообще никаких следов не осталось. Все! По домам. Завтра, как обычно!

И они разошлись. Дело было сделано, «крещение» наконец состоялось, и завтра, при случае, можно будет сказать Василию Савельевичу. Правильно он говорит, что крещение кровью – это самое верное дело. Замазанный кровью хорошо молчит...

Но опять всплыл тревожный вопрос: а что с Быком? Будет молчать или откроет рот?.. Как проверить? Самому туда соваться нельзя, никто не поверит. Еще охранникам тем можно было втюхать, а с ментами так не получится... И этот гребаный дипломат получился некстати...

Глава седьмая

В гаражах

После разговора в Генеральной прокуратуре с Меркуловым Антон Плетнев созвонился с Петром Щеткиным, старшим оперуполномоченным МУРа, майором милиции, и они вдвоем выехали в Воронеж, где был убит неизвестными лицами нигерийский дипломат, также неизвестно, каким образом оказавшийся там. Да, и еще одно было неизвестно: когда в Воронеж подъедет Турецкий, на неизвестно какую помощь которого в своем расследовании они могли бы рассчитывать. Словом, сплошные неизвестные.

Кстати говоря, именно это обстоятельство, то есть задачка с одними неизвестными, и была поводом для того, чтобы не лететь самолетом, а поехать поездом. Мол, когда ж еще и поговорить-то за жизнь?..

В Воронеже их встретили, но, как говорится, лучше бы уж и не встречали. Физиономии милицейского начальства были негостеприимные, оно и понятно: «варяги» прибыли истину устанавливать, сами уже не можем. Обычная история. Был бы еще Турецкий – «важняк», видная фигура – совсем другое дело, а так – прислали каких-то пешек, словно столичный тычок в морду нерадивым провинциалам. Но местные вели себя сдержанно. Посадили в машину, привезли в гостиницу, поселили, а потом повезли в городскую прокуратуру, к следователю Смородинову, который возбуждал уголовное дело. У него сыщики и узнали о том, что генерал Грецков, начальник Департамента уголовного розыска МВД, уже со всеми имеющимися данными по убийству дипломата ознакомился и сегодня утром убыл в столицу, распорядившись, чтобы московским сыщикам было оказано полное содействие в расследовании. Речь, мол, сейчас идет не о каком-то местничестве, а о престиже государства, поэтому – никаких лишних разговоров. Ну точно: не можете сами, так помалкивайте! Обидно, конечно. И это прекрасно понимали обе стороны.