Набат-3

Злость его просекли и ответили, что госпожа Мот не принимает, и только в виде исключения он может посе­тить госпожу Мот, и стоить эта исключительность будет в три раза дороже, зато госпожа Мот примет вас сразу.

«Вот ведь как поднялись блядские шестерки!» — не обиделся, а усмехнулся Вавакин.

— Осилим, — снисходительно разрешил он и записал под диктовку: завтра в 18.00, Октябрьский тупик, за мав­золеем. Отдельно стоящий особняк.

Назавтра Вавакин побрился тщательно, оросил себя до­рогим лосьоном и поехал на встречу с магессой Нинелией Мот. В успех предприятия он особо не верил, но хотелось показать этой засранке, дурачащей народ, что и он за эти годы вырос в цене и чипе, а заслуги приписывает целиком себе, а не глупому гаданию.

Два мордатых лакея обшарили его металл о искателем у входа. Две смазливых медсестры в накрахмаленных хала­тиках проводили сто на второй этаж. Дородная дама с гру­дью невероятных размеров провела его через приемную со всякими символическими штучками, взыскав с него шестьсот долларов.

«Ни хрена себе окопалась! •— подивился Вавакин. Холл первого этажа был обставлен дорогой салонной мебелью, вестибюль второго этажа увешан дорогими картинами в тяжеловесном багете. — Вот как надо, вот где думским учиться работать! Сучка эта Нинелия всей Думе сто очков вперед дает по вопросу охмурежа масс!»

Он попал 13 полутемную без окон комнату, где горел рубиновый глаз птицы Сирин в мраморе, с другой сторо­ны зеленой настороженностью пылал зрак химеры, а на возвышении в ароматных дымах восседала госпожа Нине- лия Мот.

— О, вижу, ко мне идет баловень судьбы! — нараспев ' проблеяла давняя знакомая. — Жду его, обещаю дождь милостей свыше!

«До чего техника дошла! — беззвучно хихикал Вава­кин, припоминая, как бегают за проезжающими машина­ми проститутки у Думы. — Лепит горбатого без зазрения совести, выше Тани Дьяченко взлетела!»

От прежней осанки старой знакомой не осталось сле­да, исчезла миловидность, даже шаль на плечах была с тяжелым узорочьем. Подбородок госпожи Мот покоился на животе, шаль скрывала квадратуру куба ее фигуры, один ■ голос напевал прежние песни.

«Вот она, плата за охмуреж, превратил сатана шестер­ку в мощный нуль», — подумал Вавакин и вслух сказал:

— Будя рассусоливать. Я не Божий избранник, а на­родный, тройную плату выложил не за глупости, пришел но важному делу. У меня всс есть, кроме совести, ваших благ не надо. Будем беседовать о деле?

— Говори, избранник, — сориентировалась гадалка. Тон усекла, мысль просекла.

— С крайней плотью у меня нелады. Наростить бы, — прямо сказал Вавакин, памятуя правило: с проститутками 1 любого пошиба нужно разговаривать на уровне взимае­мой платы.

— Могу' помочь, — уверенно произнесла гадалка. — Есть у меня искусная иелителышца. Успех гарантирован. Пять сеансов, пять штук в баксах.

— Нормальный ход, — удовлетворенно потер ладони Вавакин. — Только платить таких денег не стану, сам та­кой. Не верю. Давай по бартеру лучше: ты мне специали­ста, я тебе свою помошь.

— Хорошо, — согласилась она. — Обговорим...

— Эк вас, матушка, разнесло с нашей последней вст ре­чи, — с самодовольством отметил Вавакин.

—• Мы знакомы? Я гадала вам?

— Было дело. — кивнул Вавакин. И даже сошлось...

— Тогда и здесь сойдется. Цел игольницу я вам все же дам. Рассчитываться с пей будете по договоренности.

— Да не буду я ни с кем рассчитываться! — запротес­товал Вавакин. — Напротив Думы такие телки сдаются — на десять ваших центров хватит! Обер-бляди!

— Нет, уважаемый, нелительницу возьмете. — настаи­вала она. — Я же сказала: даю гарант ию. А с вас плату возьму бартером. Возьмете в помощники моего сына?

— Сколько ему лет?

— Двадцать семь, мальчик умный.

— Если ему двадцать семь и еще мальчик, что же он так задержался в развитии? — не упустил случая позло­словить Вавакин.

— Что сказать, — вздохнула обер-гадалка, сбросила шаль и выкатилась с пьедестала. Закурила пахитоску. — У вас кончик маленький, у меня мальчик бедненький. Куда пи пристрою, отовсюду гонят. Уверяю, он в самом деле умненький, советы дельные дает, только принципиальный.

— Ясное дело, — открыто ухмыльнулся Вавакин. — Давайте так: я его возьму на обкатку, только пусть пыл умерит, советов никому пе даст, а к следующим выборам я проведу его в депутаты. Идет?

— Я вам буду так признательна! — обернувшись, ко­лыхнулась госпожа Мот, почти прильнула к посетителю.

— Только без этого, — отстранился Вавакин от квад­ратуры куба. — Услуга за услугу. Возможно это?

— За меня не беспокойтесь, — ответила гадалка, види­мо. оскорбившись на хамское неприятие обер-прелестей.

— Жду, — ответил Вавакин, выложил визишую кар­точку и. не попрощавшись, ушел. Мальчик так мальчик.

Наутро перед Вавакиным появилось оно. Чадо. В на­ряде обычной десантуры и со взглядом нагловатого вах.иа- ка. Тощеватый, похожий па загогулину, с длинным хря- щевидным носярой. До пропорций римского ему не хва­тало мясистости, как и всему телу, именно таким носам завидовал Вавакин.

«Что на витрине, то и в магазине, — отметил он. В пропуске значилось: Мотвийчук Александр. — Вот откуда мамина кликуха».

— Ну, здравствуй, чадо. Молодое, незнакомое, — бла­гожелательно молвил Вавакин, и чадо ответило:

— Я не чадо и не молодое.

— Не будем спорить, — не терял благожелательности Вавакин, делая пометку от первого знакомства: отрок Мот на протекциях мамаши обкатался и обнаглел. — Я тебя Сонечкой буду звать. Как мыслишь, — вполне серьезно спрашивал Вавакин, — в чем будет заключаться круг тво­их обязанностей?

— Таскать бумажки по кабинетам, водить машину, об­легчать всегда и везде жизнь шефу, — со снисходительной усмешечкой ответил отрок Мог.

— В основном мыслишь верно, — отвечал Вавакин, сохраняя также снисходительность. — Только у меня та­кие просьбы: поперед батьки не лезть, секретарш не ла­пать, на работу' являться в приличном виде, — укатал он па пятнистый сизый наряд отрока. — Маманя у тебя со­стоятельная, на костюм не обеднеет. Рубашки каждый день менять, с советами не соваться. Понял? — надавил он го­лосом уже без снисхождения.

— Понял, — скривился отрок. — Маманя уже наябед­ничала.

— Заботы старших — не твое дело, — доковывал, пока горячо, Вавакин. — Маманя твоя высоко поднялась, а ты еше говно на палочке.

— Кто? — опять посчитал себя равным младншй Мот. — Ой, держите меня! Она среднюю школу едва окончила!

— Ну да? — нарисовал на лице изумление Вавакин.

— Да чтоб я скис! — нсрскрестился отрок. — Я аттес­тат се нашел, сплошные трояки, одно пение четверка. Бабка рассказывала, ей в четырнадцать аборт сделали!

«Яблоко or яблони...» — подумал Вавакин. Вслух молвил:

— Ладно, начинай, а там посмотрим. Завтра к девяти утра, помыт, одет, причесан.

— Разве не к десяти?

— К десяти баре, лакеи к девяти. Понял?

— Понял, — буркнул отрок и вышел с намерением плю­нуть на эту сраную контору и больше не возвращаться.

Какие методы убеждения нашла мамаша-гадалка, что­бы чадо не кочевряжилось, но утром оно встречало Вава- кина в полном наряде, сияющим долларом, с папкой из дорогой тонкой кожи. В дорогом костюме он приобрел значительность пенька, что и понравилось Вавакину. Он взял пакет из сейфа и сказал:

— Этот пакет повезешь на Краснопресненскую набе­режную. Кому именно передать из рук в руки, спросишь у секретарши Эллочки. Раньше она фельдъегерем была. И вообще, как вернешься, поговори с ней и со второй сек­ретаршей Диной, что тебе вменено делать. На выезд бери «ауди», мою «960-ю» — ни в коем случае, только со мной. Ехай, — без начальственных нот напутствовал Вавакин.