Расколотый берег

– Откуда приволок? – спросил он.

Берн выплюнул окурок.

– Слышь, – ответил он, – ты, когда гамбургер берешь в «Макдональдсе», тоже спрашиваешь, откуда у них фарш?

Кэшин еще раз обошел емкость.

– Тут военные снабженцы жаловались, – сказал он как бы невзначай. – Они на той стороне Ливермора были, на учениях, особо не напрягались, жили себе в палатках, и как-то им приспичило сходить в город за пивом. На следующий день у них пропали два бака для воды, большая палатка, брезент и газовые баллоны. Боевые потери, так сказать.

– Военные снабженцы, – ответил на это Берн, – все равно что семь нянек. Мне его один парень во двор притащил. Сказал, вернусь и тогда насчет денег поговорим. Кто такой – понятия не имею. Еще что рассказать?

– Не говори ничего такого, что может быть использовано против тебя в суде, – посоветовал ему Кэшин, вынул бумажник и достал из него четыре бумажки по пятьдесят долларов.

– Ну что, без обид?

– Конечно.

Берн взял только три бумажки.

– Господи, да ты разбудил во мне христианина!

– Пока еще маленького. С садового гномика. Нам тут понадобится кое-какой строительный инструмент – мастерки, ватерпасы, всякое такое.

Берн посмотрел на Ребба – тот стоял, опершись на лопату, и смотрел куда-то вдаль.

– Эй, Дейв, – позвал он, – ты как, лучше этого в строительстве соображаешь?

Ребб повернулся, пожал плечами:

– Я откуда знаю?

– Ну тогда слушайте, ребята, – сказал Берн. – У меня тут кирпич есть – первый сорт. Недешевый, сразу говорю, но такого днем с огнем не найдешь. Кладка будет – вас переживет.

– В «Кромарти Тех» вроде есть, – сказал Кэшин. – На складе департамента строительства.

– Вот подфартило-то! Еще одна вещь, про которую я ничего не знаю. Ты что, собрался это дерьмо покупать?

– Мне добро из стола находок не нужно.

– Да ты в своем уме? Я-то тут при чем? Твои ребята вместе с этим идиотом Хопгудом приперлись ко мне, целый час рыскали, все вверх дном перевернули, да так и ушли ни с чем. – От досады Берн сплюнул. – Ну ладно, железо-то забирай. С железом вроде никаких таких историй?

Они сгрузили гофрированное железо, и Берн сел за руль.

– Дейв, все хотел спросить, – заговорил он. – Мы, часом, нигде раньше не встречались?

Ребб внимательно рассматривал бензопилу.

– Нет, я тебя не помню, – сказал он наконец. – А вот ухайдаканную бензопилу сразу узнаю.

Они снова взялись за работу. Дойдя до дому, Ребб развернулся и двинулся навстречу Кэшину.

Зазвонил мобильник.

– Держу в курсе, – заговорил Хопгуд. – Донни нет. Все прочесали.

Кэшин рассматривал белые пузыри мозолей на подушечке каждого пальца.

– Второй этап, – ответил он. – Может, с этого и надо было начинать.

– Ты о ком, о нас или о себе?

– Так, мысли вслух.

– Оповещение было разослано в девять утра. Мы не стали ждать твоих распоряжений. Тебе сказали, что Бургойн вот-вот отдаст концы?

– Нет.

– Может, тебя уже списали в тираж?

Когда до встречи оставалось всего несколько взмахов лопатой, Ребб спросил:

– Этот Берн родня тебе, что ли?

– Родня.

– По отцу?

– Нет, по матери. Его отец – моей матери брат.

Ребб долго смотрел на Кэшина, потом вернулся к работе. Помолчав, он снова заговорил:

– Солидный сад был. Фотки нашел?

– Нет еще. Поеду в Кромарти – посмотрю, – ответил Кэшин.

Ему было совсем не до сада. Донни, Хопгуд и погибшие мальчишки не выходили из головы.

В фирме сказали, что Хелен Каслман уехала в суд. Ожидая ее, Кэшин прошелся по кварталу и только успел зайти в зал, как она встала со своего места, блестя черным костюмом и волосами, и начала:

– Как вам известно, ваша честь, в законе о выпуске под залог от тысяча девятьсот семьдесят седьмого года нет определения исключительных обстоятельств…

Судья предупредительно поднял палец:

– Мисс Каслман, прошу не напоминать мне то, что я знаю.

– Благодарю за указание, ваша честь. Подзащитный не был замечен в употреблении наркотиков. Дважды он обвинялся в мелких преступлениях, связанных с кражей подержанных вещей. У него четверо детей в возрасте до двенадцати лет. Единственным источником дохода семьи является сбор подзащитным металлолома. Миссис О'Хэллоран не в состоянии заниматься детьми и делами одна, без помощи мужа.

Судья все это время не отрываясь смотрел в окно.

– Ваша честь, – продолжала Хелен Каслман, – мне сообщили, что суд над моим клиентом состоится не ранее чем через три месяца. С должным уважением к суду я прошу принять этот факт во внимание в дополнение к чрезвычайным обстоятельствам, упомянутым в законе, и освободить моего клиента под залог.

– В данном населенном пункте, – возразил судья, – покупка героина расценивается как крайне серьезное правонарушение.

– Попытка покупки, прошу заметить, ваша честь.

Кэшин заметил, что у судьи на скулах от досады заходили желваки.

– Покупка героина расценивается как крайне серьезное правонарушение в данном населенном пункте. Может быть, в Сиднее считают иначе, мисс Каслман.

Судья хрипло кашлянул и, явно ожидая поддержки, повернул голову, осклабив желтые, какие-то собачьи зубы. Прокурор, уставившись перед собой мертвым взглядом, растянула губы в улыбке. Судья, не закрывая рта, опять обернулся к Хелен.

– Хотелось бы отметить, – заговорила Хелен, – что в случае признания моего клиента виновным ему грозит наказание минимальной тяжести, а нарушение условий освобождения под залог в его обстоятельствах вряд ли возможно.

Судья пристально посмотрел на нее.

– Если вашей чести угодно, – продолжала Хелен, – я могу сослаться на прецеденты, включая недавнее решение судьи Масгроува в Верховном Суде по апелляции на отказ суда в освобождении под залог.

Судья вытащил платок и громко высморкался.

– Мне не нужны указания, исходящие из глубин вашей неопытности, мисс Каслман. Условия освобождения под залог следующие… – И он зачитал их.

– Ваша честь, – заявила Хелен, выслушав его решение, – я полагаю, что названная сумма в двадцать тысяч долларов настолько выходит за рамки финансовых возможностей моего подзащитного, что можно говорить об отказе в освобождении под залог.

– Неужели?

– Разрешите сослаться на прецедент?

Судья выслушал ее не перебивая, затем, поблескивая серебряными пуговицами на мантии, все-таки урезал сумму до пяти тысяч.

Кэшин вышел на улицу. Его знакомый полицейский из уголовного розыска, по имени Грег Лоу, стоял, опершись о перила, и курил, зажимая сигарету в таких же желтых, как зубы судьи, пальцах.

– Ну и пробивная же баба, – заметил Лоу. – Он-то думал, что ему будут лизать задницу, а не грозить апелляцией в суд высшей инстанции.

– Когда лизать и когда пинать, – ответил Кэшин, – вопрос вопросов в уголовном суде.

Лоу уставился на улицу. Кэшин перевел взгляд туда же – на ржавый оранжевый «датсун» с одной голубой дверцей. За рулем сидела женщина, более всего похожая на разжиревший манекен для крэш-тестов. Окорок правой руки свешивался из окна, а в пальцах-сардельках дымилась сигарета. Женщина поднесла руку ко рту и затянулась. На пальцах аляповато блеснули гайки массивных колец.

– Габби Тревена, – мотнул головой в ее сторону Кэшин. – На приличном сроке уже. Не смотри, что с пузом, а свернула одной женщине челюсть у кафе «Гре-ко». Когда та упала, Габби спокойно надела шлепки и сломала ей еще четыре ребра. Отделала, ничего не скажешь!

На улице появились мужчина средних лет и подросток, поднялись по ступенькам, глядя на Грега Лоу. Мужчина с худощавым лицом и с жидкими блекло-рыжими волосами был в допотопном, видимо, еще свадебном костюме, который теперь болтался на нем как на вешалке. Рыжеволосый подросток с золотой серьгой в одном ухе, вне всяких сомнений его сын, выглядел вполне довольным жизнью.

– Проходите, сейчас приду, – сказал Лоу, махнув рукой в сторону здания. – Тут такое дело: одна женщина надергала травки, которую Габби растила на крыше. И как раз когда там что-то созрело, представляешь?