Расколотый берег

– Не мой друг, ее. Я даже не знаю, как его зовут.

– Вот и хорошо. Таких и не надо знать.

– А что они делают с этими списками?

– Могут сообщить в школу, позвонить родителям. Могут обходить дома. Если и ты в списке, к тебе могут прийти в любое время. – Кэшин поднялся. – Ладно, я пошел. Хотел с тобой поговорить, потому что ты все-таки родственница и нехорошо, если с тобой что-нибудь случится. А уж тем более с отцом и матерью.

Уже дойдя до двери, он услышал скрип стула.

– Джо, послушай…

Он обернулся.

Дебби стояла, обхватив себя руками, и как будто сразу повзрослела лет на шесть.

– Мне страшно, Джо.

– Почему это?

– Это я купила… для…

– Подруги?

Поколебавшись, она ответила:

– Нет, для друга.

– У Пиггота?

– Угу.

– Которого?

– Обязательно говорить?

– Я никому не разболтаю. Не по моей это части.

– Ну, Билли.

– И ты?

– Не-а… Нет, один раз, и мне не понравилось, нет!

Он взглянул прямо ей в глаза, выждал.

– Куришь?

– Нет-нет… Нет!

На улице завизжала бензопила, потом загудела, будто наткнулась на что-то твердое.

– Они же не… – запинаясь, произнесла она. – Про меня не скажут, да? Сюда не придут, да?

– Ну уж этого я не знаю, – ответил он. – Могу с ними переговорить, конечно. Как думаешь, что им лучше сказать?

Она намекнула, что им лучше сказать.

Кэшин пошел к сараю; грязь как будто сама липла к ботинкам. В самом дальнем углу, в темноте, на корточках сидел Берн и паяльной лампой счищал краску со старого кухонного буфета. Под синим пламенем слои краски чернели и пузырились. Пахло обугленным деревом и чем-то металлическим.

– Свинец, – потянув носом, определил Кэшин. – Краска свинцовая, что ли?

Берн выключил паяльную лампу и выпрямился. К щетине прилипли мелкие крошки краски.

– И что теперь? – только и сказал он.

– Опасно. Отравиться можешь.

Берн положил лампу на буфет.

– Ну да, да. Отравиться можно чем угодно. Как же вы, умельцы, умудрились подстрелить мальчишек?

– Не нарочно ведь, – ответил Кэшин. – Никто этого не хотел.

– Кори Паскоу в один класс с Сэмом ходил. Выгнали его еще из начальной школы за какую-то ерунду.

– Почти как Сэма.

– Сэм? Ну нет. Он так просто… сбился с пути. С Дебби говорил?

– Так, намекнул ей кое на что.

– А она что?

– Вроде дошло.

Берн кивнул:

– Что ж, будем надеяться, ё-мое. Я бы сказал тебе спасибо, если бы не это дерево. Сегодня все у тебя сгрузил. Там был какой-то мужик, помог.

– А, это Дейв Ребб. Помогает мне дом строить.

– Как это? Ты где его нашел?

– В сарае за Беккетом, у миссис Хейг. Он бродяжничал.

Берн покачал головой, поскреб щетину на подбородке, вытащил несколько крошек краски и внимательно посмотрел на них.

– Бродяга, говоришь… Какой из него работник?

– Ну, посмотрим. Он у Дэна Миллейна работает, так тот пока не жалуется.

– Вроде я его где-то видел… Давно, правда.

Они подошли к машине. Кэшин сел, опустил окно. Берн положил грязные руки на раму, внимательно посмотрел на него.

– Слышал, кто-то отлупил этого паразита Дерри Каллахана, – сказал он. – И еще спер из его магазина банку собачьей жратвы. Вы как, расследуете?

Кэшин нахмурился:

– Такую ерунду? Никто пока заявление не подавал. Когда получим, то, конечно, будем трудиться в поте лица. Сразу же облаву устроим, не беспокойся.

– Посмотрим.

– У себя смотри.

– Да ладно тебе! Говорить не хочешь?

– Отвали.

Берн довольно засмеялся и ткнул Кэшина в плечо кулаком.

– Ах ты гаденыш!

По дороге домой, при тонком свете фар, Кэшин прикинул, что его ложь по крайней мере на полгода должна отбить у Дебби охоту к наркотикам.

Полгода – это долго. Вот и хорошо. Обычно его ложь жила гораздо меньше.

По каким-то неведомым для него причинам Кендалл Роджерс захотела, чтобы он отвечал за организацию работы полицейских на марше.

– Я в отпуске, – напомнил он.

– Это всего час, может, чуть больше.

– Что там случится-то? Это же Порт-Монро.

Сказав это, он понял, что ошибся.

– Я была бы тебе крайне признательна, – произнесла она, не глядя на него. – Ты бы очень меня обязал.

– Обязал, скажешь тоже. Прямо касса взаимопомощи.

Участники марша собирались у почты, на главной улице. Кендалл стояла на том же конце, что и Кэшин, – возле Мурхауз-стрит. Карл Векслер руководил уличным движением на перекрестке с Уоллес-стрит, а зимой в одиннадцать утра в Порт-Монро это была совсем не прибыльная работа. Правда, он раздувал из этого серьезное дело: направлял машины то туда, то сюда, махал руками, будто стюардесса на борту самолета, показывающая расположение аварийных выходов. Кэшин заметил, как легко различить в толпе пришлых – которые купили жилье в Порте по высокой цене, а теперь хотели «поднять разводной мост», – все они, как один, носили аккуратные стрижки, дорогие куртки и отличные кожаные ботинки.

В объявленное время начала марша тучный фотограф из «Вестника Кромарти» уныло подглядывал на толпу из трех десятков человек, больше половины которой составляли женщины. Из-за угла потянулась колонна учеников начальной школы в разноцветных дождевиках, похожая на длинного разноцветного крокодила, во главе с худощавым лысоватым директором, который держал за руки мальчика и девочку. Дети несли плакаты, явно наскоро написанные поутру в классе рисования на листах белого ватмана и приделанные к длинным палкам.

Появились трое знакомых Кэшину членов совета графства. Репортер «Вестника», выйдя из машины, махал фотографу, который уже совсем было приуныл. На том конце улицы, где стоял Карл, застряли два микроавтобуса. Он начал жестикулировать, указывая им, куда ехать. Через пару минут появились их пассажиры – всех возрастов начиная лет с пятнадцати. Они шли тесно, группой человек в тридцать, вместе с Хелен Каслман, которая все время говорила по телефону. Заметив Кэшина, она оторвалась от разговора и, проходя мимо, приветственно кивнула ему:

– Здравствуйте, детектив Кэшин.

– Здравствуйте, мисс Каслман.

Кэшин видел, как она заговорила с организатором – Сью Киннок, женой врача. Та приходила к ним в участок показать разрешение графства на проведение марша. «Соберемся у почты, пройдем по Мурхауз-стрит, перейдем Уоллес, повернем направо по Энрайт, а потом налево, к парку», – объясняла она тогда.

На ее щеках солнце поставило бледно-желтые отметины. Зубы были большие, и говорила она отрывисто, как бы отдельными словами. Кэшин еще подумал тогда, что она, скорее всего, няня, которая приехала из Англии и сумела окрутить австралийского простофилю доктора, к жгучей зависти своих менее везучих товарок.

Вместе с Хелен Каслман Сью подошла к Кэшину.

– Полагаю, вы знакомы, детектив. Хелен – президент местного отделения «Дикого берега Австралии».

– Многогранная вы личность, мисс Каслман, – заметил Кэшин.

– Вы тоже, детектив. То стреляете по мальчишкам, то охраняете толпу.

– Универсал, знаете ли. В наши дни чем только не приходится заниматься. Как там Донни?

– Ничего хорошего. Мать очень волнуется. А как расследование?

– Своим чередом, как этот ваш парад.

– Вертолет «Девятого канала» уже летит, а с ними Бобби Уолш. Если не возражаете, мы подождем их.

– В разумных пределах – не возражаю, – ответил Кэшин. – Сколько?

– Минут пятнадцать, полагаю. Они садятся на игровой площадке.

– Ладно, подождем.

Хелен Каслман пошла помогать молодому человеку, одетому в зеленую ветровку «Дикого берега». Вместе они выстроили колонну: дети впереди, остальные – в ряды по пять. Она отошла, посмотрела, подошла к директору школы, сказала ему что-то. Он явно не обрадовался услышанному, но спорить не стал. Хелен отобрала шестерых детей и восемь стариков из местных. Они встали впереди в два ряда – по четверо взрослых и двое детей – и взялись за руки. За ними вытянулись школьный крокодил и другие демонстранты.