Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник)

В это время мисс Мэтьюс с головой ушла в работу и придирчиво изучала костюмы покойного брата с целью их последующей продажи. Узнав о легкомысленном поступке родственницы, она дала волю праведному гневу. По мнению Харриет, поездка в Лондон ради преступной траты денег на очередное платье являла собой верх бессердечия.

— И это после всей болтовни о высоких материях! Хороши благочестивые размышления! Хотелось бы знать, по какому праву она взяла машину, не спросив разрешения у меня?!

Последняя мысль засела в ее голове так глубоко, что затмила все остальные аспекты дела. Мисс Мэтьюс бродила по дому, что-то бормоча под нос, и к обеду довела себя до состояния крайнего возбуждения, которое нашло весьма неожиданный выход. Харриет вдруг заявила племяннику и племяннице, что ей не знать ни минуты покоя, пока перед глазами не предстанет завещание Грегори и все будет решено раз и навсегда.

При виде рисового пудинга, который последовал за холодной бараниной и стал решающей каплей, переполнившей чашу терпения, Стелла не выдержала и встала из-за стола. Сообщив слабым голосом о неспособности употребить это блюдо, она направилась в сторону соседнего дома.

К ее приходу доктор Филдинг успел вернуться с вызовов и только что приступил к обеду. Он просматривал записную книжку, но когда Стеллу проводили в столовую, доктор отшвырнул ее в сторону и бросился навстречу девушке.

— Стелла, дорогая!

— Я пришла пообедать, — объявила Стелла. — У нас сегодня только холодная баранина и рисовый пудинг, а я их терпеть не могу.

— Бедняжка! — улыбнулся Филдинг. — Дженнер, поставь прибор для мисс Мэтьюс. Садись, милая, и рассказывай все по порядку. Тяжко тебе пришлось утром?

— Отвратительно, — призналась Стелла, принимая из его рук стакан хереса. — Знай, что все так получится, никому бы не пришло в голову желать дядюшкиной смерти.

Филдинг бросил в ее сторону предостерегающий взгляд.

— Боюсь, вас ждут трудные испытания. Спасибо, Дженнер, можешь идти, мы сами о себе позаботимся. — Доктор замолчал, выжидая, пока удалится слуга, а потом снова обратился к девушке: — Будь осмотрительна, Стелла, следи за тем, что говоришь в присутствии других людей. Нельзя, чтобы кто-нибудь заподозрил, будто ты желала дядиной смерти.

— Ни о чем подобном я и не думала, — возмутилась Стелла. — Мне и в голову не приходило, что он может умереть. Ведь дядя не из тех людей, правда?

— Ну, я смотрю на дело иначе, — улыбнулся Филдинг. — Ведь я же врач.

— То есть ты предполагал, что он умрет, а мне ни слова не сказал?

— Ну, не то чтобы предполагал. А если и так, то, разумеется, любимая, не стал бы с тобой это обсуждать.

Стелла отложила в сторону нож и вилку.

— Послушай, Дерик, будь добр, ответь лишь на один вопрос: ты действительно веришь, что дядю отравили?

— Не верю, — успокоил Филдинг. — Однако, несмотря на то, что все признаки указывают на смерть в результате синкопе, после более тщательного обследования может подтвердиться версия об отравлении. Так что исключить ее полностью я не берусь.

Слова Филдинга слегка встревожили Стеллу.

— Скверно, что дело дошло до вскрытия трупа. Лучше бы его не было. Что бы ты ни говорил, но в душе ведь побаиваешься, что обнаружатся следы яда.

— Нисколько не боюсь, — спокойно возразил Филдинг. — Надеюсь, что, к счастью для вашей семьи, все обойдется, но поскольку появились некоторые сомнения, их нужно разрешить.

Стеллу такой ответ не удовлетворил.

— Да уж, для нас такое решение — страшное потрясение. И я до последнего надеялась, что ты не пойдешь на поводу у тети Гертруды. Неужели нельзя было ее остановить и прекратить это безобразие?

Брови доктора удивленно поползли вверх.

— Милая девочка, а как же быть с моей профессиональной репутацией?

— Понятия не имею. Ведь сам же сказал, что готов подписать свидетельство о смерти. Так что я не понимаю, почему ты настаиваешь на вскрытии. Предположим, обнаружатся следы яда, и что тогда? Всем известно, что ты поссорился с дядей из-за меня, и вполне вероятно, у полиции появятся основания причислить тебя к списку подозреваемых.

— Полиция может думать все что угодно, — без тени смущения согласился Филдинг. — Только придется проявить чудеса изобретательности, доказывая, что это я дал твоему дядюшке яд. Послушай, Стелла, обо мне не переживай. Уж у меня точно нет причин бояться вскрытия.

— Я совсем не то имела в виду и, разумеется, не думаю всерьез, что ты отравил дядю, — принялась оправдываться Стелла. — А только сердцем чувствую, что в любом случае нас ждут большие неприятности. Единственный приятный момент во всей истории — это возможность пожениться без скандала. Думаю, мама не станет возражать. Ее гораздо больше беспокоит судьба Гая, а не моя.

Филдинг протянул к ней руки через стол.

— Действительно, очень радостный момент.

— Именно, — кивнула Стелла. — Ненавижу скандалы и ссоры. И что бы ни говорил дядя, я все равно вышла бы за тебя замуж, но его смерть значительно облегчает дело.

Филдинг поднялся с места и, обойдя вокруг стола, встал за спиной у Стеллы.

— Позвоню Дженнеру, пусть несет следующее блюдо. — Он обнял Стеллу за плечи. — Но сначала тебя поцелую.

Стелла подняла голову, и когда Филдинг наклонился, погладила его по впалой щеке.

— И многих девушек ты так целовал? — поинтересовалась она.

— О, сотни, — рассмеялся Филдинг.

Стелла улыбнулась, а потом серьезно заметила:

— Думаю, это правда. Ведь до меня ты ухаживал за Бетти Мейсон, верно?

— Ничего подобного!

— Я не собираюсь закатывать истерику на почве ревности, — успокоила Стелла. — Можешь смело признаться во всех грехах. По-моему, ты относишься к типу мужчин, которые не могут удержаться и волочатся за каждой юбкой, если только девушка не страдает косоглазием или заячьей губой. Вероятно, после свадьбы я с тобой намучаюсь.

— А по-моему, суровые испытания предстоят мне, — шутливо возразил Филдинг, желая поддразнить Стеллу.

— Вообще-то мне будет неприятно, если после обручения со мной ты вздумаешь флиртовать с другими, — призналась Стелла.

— Буду вести себя осмотрительно, — пообещал Филдинг, направляясь к звонку.

Продолжить разговор не удалось, так как в столовую вошел Дженнер и сообщил о двух пациентах, дожидающихся доктора в приемной.

— Кто они? — поинтересовался Филдинг.

— Молодой Джоунс, сэр, и миссис Томас по поводу больной ножки маленькой дочки.

— Ну, ладно, скажи, что прием больных начинается в два, да переведи назад стрелки часов, или еще что-нибудь придумай.

— Хорошо, сэр.

— Ты вовсе не обязан сидеть здесь со мной и нарушать график, — вмешалась Стелла. — Я все равно собиралась уходить.

— Да эти люди ничего собой не представляют, могут и подождать, — с беззаботным видом заявил Филдинг.

В ясных глазах Стеллы мелькнуло осуждение.

— Неужели, Дерик, ты печешься лишь о тех, кто занимает определенное положение и может быть полезен?

— Разумеется, нет, но в данном случае у пациентов нет ничего серьезного. Хочешь еще сливок?

— Нет, спасибо. Если речь о миссис Томас из Норт-Энд-Коттидж, тебе следует немедленно к ней выйти. Она рассказывала тете Харриет, что Минни боится бинтовать ногу, что, впрочем, неудивительно. Нельзя пугать детей, верно? Когда я в детстве ходила к дантисту, он все время заставлял ждать, и от этого делалось еще страшнее.

Филдинг встал из-за стола и, отодвинув стул, посетовал:

— Вижу, вы, милая дама, твердо решили заставить меня трудиться с утра до вечера. Будет ли мне время от времени позволено спокойно пообедать, когда мы поженимся?

— Да, и не один раз, — улыбнулась Стелла, посылая ему воздушный поцелуй.

Закончив трапезу в одиночестве, Стелла возвратилась в «Тополя». Подходя к дому по подъездной дорожке, она заметила опущенные шторы на всех окнах с фасадной стороны и вскоре обнаружила, что здесь потрудились неутомимые руки тетушки Гертруды. Эта непреклонная особа уже успела вернуться в «Тополя», на сей раз в сопровождении младшей дочери Дженет.