Черная пелерина

— Ну-ну…

— А больше и ничего. Я сообщил в полицию и ничего больше не знаю.

— Когда вы в последний раз встречались с Дюверне?

— До обеда еще. Это было в «Абрикосе».

— Вы можете вспомнить, о чем вы там говорили?

Котар поднял голову, но тотчас же закрыл глаза.

— Я помню.

— Пожалуйста, расскажите.

— Не здесь, не здесь, — Котара била дрожь.

— Ладно, тогда перейдем в другую комнату.

Комиссар Лепер отворил дверь в спальню Дюверне. Там Котар был усажен в кресло, а Рандо встал напротив, опершись спиной о старинный шкаф.

— Я слушаю, — сказал он, подбадривая.

Котар отер лоб носовым платком.

— Мы встретились, как обычно, у Вуазена в компании друзей. Когда разговор зашел о расследовании по делу Дюмолена, Дюверне улыбнулся, я это хорошо помню, и он сказал, что знает, кто убил нашего писателя. Мы были поражены. Несколько минут подряд мы упрашивали его, чтобы он нам рассказал. Но Дюверне ответил, что он сделает это в нужное время и в присутствии властей. Наша команда ликовала. Мы знали, что разгадка Дюверне откроет нам широкую дорогу к месту мэра От-Мюрей. Мы поздравляли Дюверне, который вместе с нами переживал счастливейшие минуты в жизни. Вуазен, Вендо и Матло скрежетали зубами в ярости. Сомнений быть не могло — надежды на выдвижение Пуассиньяка не оставалось. Дюверне оказался не только хорошим политиком, но и детективом. А теперь — что теперь будет?

— А режиссер Маккинсли при этом присутствовал?

— Нет! Но потом он пришел.

— В котором часу это происходило?

— Дюверне ушел около часа дня. Режиссер пришел где-то на полчаса позже.

— Вы рассказали режиссеру о сенсации Дюверне?

— Да ведь никто и не говорил о чем-либо другом.

— Дюверне ел пирожные в кондитерской?

— Нет, он выпил только стакан вина.

— Он забрал пирожные домой?

— Да, он при мне их купил. Две трубочки с кремом. Вот эти две трубочки, — Котар показал на стену, отделяющую спальню от кабинета.

— А режиссер тоже покупал пирожные?

Котар задумался.

— Да, покупал. Тоже две трубочки.

— Он взял их с собой?

— Да. Вуазен завернул ему, и он унес.

— В котором часу он вышел из «Абрикоса»?

— Около двух.

Сержант Панье отворил дверь спальни.

— Доктор Прюден!

Рандо протянул руку Котару.

— Можете идти домой.

Котар судорожно вцепился в его ладонь.

— Кто его убил, скажите, кто?

— Вы это узнаете в свое время, мсье Котар.

Комиссар проводил Котара к выходу из дома. И тут же его окружила толпа, все просили сказать все, что он знает. Лепер приказал Котару молчать.

Доктор Прюден констатировал смерть, которая наступила между четырьмя и пятью часами пополудни. Первичный осмотр показал, что смерть вызвана отравлением. Потом на месте происшествия были произведены фотосъемки и сняты отпечатки пальцев со всех предметов, на которые указал Рандо.

Кондитер Вуазен подтвердил показания Котара: Дюверне торжественно возвестил, что нашел наконец-то убийцу писателя. На все уговоры раскрыть тайну он только загадочно улыбался. Это все, очевидно, было направлено против партии Пуассиньяка. Вуазен признался, что при этом известии его чуть удар не хватил. Если бы Дюверне накануне выборов обнаружил преступника, его бы без разговоров избрали мэром. Дюверне взял с собой две трубочки с абрикосовым кремом. Маккинсли, который появился после ухода Дюверне, взял тоже две трубочки с абрикосовым кремом, чего вообще-то раньше никогда не делал — то есть, он попросил завернуть их с собой, а раньше съедал там же, в кондитерской.

Показания Вендо, Матло, Жифля, Котара-младшего и других, которые находились в то время в кондитерской, совпадали с показаниями Котара-старшего и Вуазена.

Комиссар Лепер молчал, но выглядел как-то странно довольным ходом следствия. Рандо тихо посвистывал.

В участке были получены результаты обследования. На бумаге и фирменной тесьме кондитерской Вуазенов были обнаружены отпечатки пальцев кондитера Вуазена и режиссера Маккинсли. На окурке — отпечатки пальцев режиссера. В абрикосовом креме была обнаружена большая доза яда.

Комиссар Лепер не выдержал и воскликнул:

— И все-таки, все-таки!

Инспектор Рандо приказал взять под охрану дом на холме. Четверо полицейских как можно быстрее направились туда, они получили приказ не выпускать никого за пределы виллы.

Инспектор Рандо долго размышлял, сидя за столом в комнате комиссара. Даже Лепер заметил, что инспектор не кружил, как обычно, по комнате. Комиссар тихо вышел и похлопал по плечу сержанта Панье.

— Да, да, дорогой мой. Нюх у старика Лепера есть.

Телефон звонил беспрерывно. Граждане пытались получить первые сведения о смерти Дюверне. Несколько журналистов атаковало участок, чтобы добыть какую-то информацию для своих изданий. Обитатели От-Мюрей собирались группками на тротуарах. Город с тревогой переживал очередную смерть одного из светил.

Наконец Рандо вызвал к себе комиссара Лепера. Своим воинским, не терпящим возражений тоном он сообщил:

— Завтра мы закончим дело. Побеседуем с американским режиссером Маккинсли.

Комиссар Лепер застыл, как струна, и ответил по-военному таким тоном, словно он был на несколько ступенек ниже на служебной лестнице:

— Так точно, инспектор!

Маккинсли проснулся раньше обычного. Он потянулся на широкой удобной кровати и повернул голову к окну. Режиссер увидел залитый ультрамарином прямоугольник: небо, как и всегда, обещало жаркий день. Из парка доносился птичий щебет, большая синяя муха билась о стену, наполняя комнату жужжанием. Торнтон отбросил остатки неприятного сна и выпрыгнул из постели. Несколько гимнастических упражнений привели его в полное душевное равновесие.

Начинался день — последний, который Маккинсли собирался провести в От-Мюрей. Его пребывание в этом городке продлилось дольше, чем он рассчитывал, однако оно принесло плоды большие, нежели он ожидал в начале путешествия. Он был бы несправедлив, если бы стал жаловаться на недостаток впечатлений. Он нашел то, что искал: приключения, деньги и даже исполнительницу главной роли в фильме, сценарий которого он только что закончил. А в самом ли деле он это нашел? Торнтон улыбнулся сам себе.

Трудолюбивых и счастье любит, подумал режиссер. Естественно, скромность не позволила ему прибавить: и отважных.

Он набросил свой пурпурный плащ, решив пораньше искупаться. И в это время раздался стук в дверь, Анни внесла поднос. Принявшись за утренний кофе, Маккинсли сообразил, что завтрак доставлен раньше, нежели обычно. Но факт этот его не заинтересовал особенно, потому что мысли Торнтона были заняты совершенно другими вещами. В это время снова послышался стук в дверь. Он сказал:

— Войдите.

Вошел инспектор Рандо.

Инспектор старательно запер за собой дверь. Он прошелся по комнате медленно, словно бы о чем-то раздумывая, задержался у открытого окна… А Торнтон тем временем заметил во всей фигуре инспектора перемены. Никакого стука каблуками, никаких резких жестов, никакого беганья. Перед ним было стопроцентно гражданское лицо, причем погруженное в раздумья. Общаясь с тулонцем, Маккинсли привык мобилизовываться, концентрировать внимание. В этот момент, насколько это было возможно, он постарался удвоить бдительность. Желая прервать затянувшуюся паузу, режиссер начал первым:

— Вы плохо выглядите. Вам не мешало бы отдохнуть.

Рандо дышал свежим, пахучим в эту пору дня воздухом. Он не спеша перенес взгляд с верхушек пальм на загорелое лицо режиссера.

— Отдохну еще.

— Все мы скоро отдохнем, — сказал Маккинсли и прибавил с точно дозированной непринужденностью в тоне: — Вы знаете, а ведь я никогда не был в Италии. Прежде чем я займусь съемками нового фильма, я хочу посетить Италию. Я предвкушаю это путешествие, особенно потому, что меня согласилась сопровождать Луиза Сейян.

— В самом деле?

— Вас это удивляет?

— Нет, — ответил Рандо, — Нисколько. Только вот… — Он не договорил, выразительно ожидая реакции Маккинсли на недосказанное.