Профессия - Режиссер

Профессия: Режиссер

Анатолий Эфрос

Содержание:

Александр Калягин. ТЕАТР ЭФРОСА 7

ПРОФЕССИЯ: РЕЖИССЕР 11

Иллюстрации:

Рисунок 1 Эфрос 169

Рисунок 2 Исаак Васильевич Эфрос.

Отец Будущего режиссера.

Начало 1930-х 170

Рисунок 3 В пионерском лагере

Толя Эфрос крайний слева. 1938 170

Рисунок 4 Детство 170

Рисунок 5 С мамой, дедушкой и бабушкой. 1929 170

Рисунок 6 С родителями на юге. 170

Рисунок 7 "Прекрасная вещь - свобода"

С сыном на отдыхе 170

Рисунок 8 Отец и сын.

Рисунок Н.Крымовой. 1958 170

Рисунок 9 С молодой женой Натальей Крымовой.

Рязань, 1952Отец и сын. 172

Рисунок 10 Как художник-сценограф

Дмитрий Крымов поставит с

А.Эфросом двенадцать спектаклей 172

Рисунок 11 "Борис Годунов"

А.Пушкина. 1957 173

Рисунок 12 "В поисках радости"

В.Розова. 1957 173

Рисунок 13 "Друг мой, Колька!"

А.Хмелика. 1959 173

Рисунок 14 "Цветик-семицветик"

В.Катаева. 1962 173

Рисунок 15 "104 страницы про любовь"

Э.Радзинского. 1964 175

Рисунок 16 "В день свадьбы"

В.Розова. 1964 175

Рисунок 17 "Мой бедный Марат" А.Арбузова. 1965 176

Рисунок 18 "Снимается кино"

Э.Радзинского. 1965 177

Рисунок 19 "Чайка"

А.Чехова. 1966 177

Рисунок 20 Слева на право: И.Кириченко, Л.Дуров, Л. Богданова, Н. Волков 178

Рисунок 21 179

Рисунок 22 179

Рисунок 23 Репетиции Отелло 180

Рисунок 24

Репетиции Отелло 181

Рисунок 255

Репетиции Отелло 181

Рисунок 26 Афиша и макет декорации спектакля. Художник Д.Крымов. 1976 182

Рисунок 27 "Суть Отелло... в его слабости, в ощущении его чужеродности,

некоей неполноценности при сравнении с теми, другими".

О.Яковлева и Н.Волков в финальной сцене 182

Рисунок 28 "Три сестры " - трагичнейшая из пьес..." 183

Рисунок 29 Ромео и Джульета -

А.Грачев и О.Яковлева 184

Рисунок 30 Л.Калиниеский, Л.Броневой, Л.Дуров 184

Рисунок 31 "Таких актеров очень немного

и у нас и во всем мире". А.Миронов в спектакле

"Продолжение Дон Жуана" по пьесе Э.Радзинского 186

Рисунок 32 "Хорошая пьеса "Месяц в деревне"!

Тонко написанная серьезная вещь".

Е.Коренева и О.Даль 186

Рисунок 33 ""В женитьбе" актеры играли один лучше другого, так что было трудно кого-то предпочесть". Слева направо: А.Мартынов, Д.Дорлиак, Л.Броневой, Л.Дуров, В.Камаев 187

Рисунок 34 О.Яковлева и М.Ульянов в

"Наполеоне Первом" Ф.Брукнера 188

Рисунок 35 "Человек со сотроны"

И.Дворецкого 188

Александр Калягин. ТЕАТР ЭФРОСА

Не знаю, стоит ли признаваться в этом, но временами я был влюблен в Анатолия Васильевича Эфроса, как женщина. Наверно, это смешное признание, но когда испытываешь наслаждение от общения с человеком, просто стоящим рядом, когда каждый звук его голоса любишь и понимаешь, — как назвать это чувство? Я не знаю...

Думаю, что Эфрос не просто, как принято говорить, наложил отпечаток на мою и не только мою жизнь, на мою и не только мою судьбу, — он во многом перевернул мои представления о профессии, о мастерстве. Когда я сам занимался педагогикой, у меня все время перед глазами был Анатолий Васильевич; все, что он говорил, стало для меня с годами и десятилетиями программой, которую я чем дальше, тем больше понимаю и ощущаю...

Впервые я услышал имя Эфроса, когда учился в Щукинском училище. Мы тогда бегали на открытые репетиции «Ромео и Джульетты» в Центральный детский театр. Помню его яркие показы и темпераментные рассуждения: одна рука в кармане брюк, другой он жестикулирует... Когда он просил что-то сыграть из того, что он показывал или говорил, и вызывал кого-то из нас — я только Бога молил, чтобы взгляд его не упирался в меня. И слава Богу, не упирался.

Потом были его спектакли в Ленкоме. Мне казалось, что это очень «мое». Я все время мечтал работать с ним, мечтал познакомиться. И когда он был в Ленкоме, и потом, на Малой Бронной. Когда случались конфликты с Олегом Николаевичем Ефремовым, я думал: а не показаться ли Эфросу? Я понимал, как это трудно — вписываться в новый коллектив, завоевывать свою нишу, но это не волновало, хотелось работать именно с ним. Но потом в отношениях с Ефремовым все опять становилось хорошо, и желание перейти в другой театр отступало...

Однажды мне позвонили с телевидения: «Вас ищет Эфрос». Так я получил приглашение на роль Гамлета. Естественно, я очень боялся — но... мечта сбывалась... начались наши репетиции... Я очень хотел ему понравиться, доказать, что он не зря выбрал именно меня.

И вот от этого старания, от желания сделать так, чтобы ему было легко со мной, — я не успевал за его мыслями. Мы репетировали у него дома, Анатолий Васильевич «заводил» мне джаз, и мы разбирали пьесу. Я очень аккуратно записывал на полях книжечки, что и как в этом куске или в том. Конечно, я был бездарен. Я не красуюсь, я правду говорю: процесса и проживания не было, я старался сразу ухватить результат. Эфрос показывал тенденцию, я схватывал ее и повторял в точности его показ, копировал. У меня вообще с детства сохранилась эта страсть — передразнивать. С годами, с профессиональным опытом она отчасти переродилась в копирование. И поэтому вначале наши репетиции заключались в том, что я был очень исполнительным, а Анатолий Васильевич — бесконечно терпимым. Может быть, Анатолий Васильевич внутренне и жалел о своем выборе, но он не мог не видеть, что я прежде всего безумно аккуратен. В нашей профессии обязательно есть такое ученическое «чего изволите», — боишься сам проявиться, боишься взять инициативу на себя. Вот таким я и был на репетициях «Гамлета». Шел туда, куда велел идти Анатолий Васильевич. Во-первых— Эфрос, во-вторых— Гамлет. Что я могу вообще? Все немеет. Я был слепой, а поводырем был он. Гамлета Эфрос трактовал необычно. Это вообще одна из его удивительных черт — адаптировать свою концепцию к исполнителю, подчинить ее именно этому актеру. Гамлету Эфроса было под сорок: большой ребенок, которого обманули, обманули гадко, грязно. Анатолий Васильевич исходил из моих человеческих, психологических данных, и потому убедил меня в том, что это — моя роль, мой текст, а Шекспир — мой автор!..

Мне кажется, нет, я уверен — взаимопонимание пришло именно во время этой первой нашей работы! Мы тогда уже понравились друг другу. И случилось так, что съемки были прерваны в тот самый момент, когда я входил в творчество, когда уже мог отвечать за себя, когда перестал бояться.

Но все было прекращено приказом свыше... Сейчас я об этом уже не жалею. Может, так оно и надо было: не сыграть Гамлета, а просто испытать счастье этих репетиций.

Недавно мне попалась книга — со времени репетиций и съемок «Гамлета» я не доставал ее с полки: трагедии Шекспира, испещренный пометками текст «Гамлета». Держал книгу в руках и думал о том, что все эти тексты с пометками вложены в меня, словно определенная программа в компьютер. И кто может знать, если я и сам не знаю: сколько же раз в моей жизни, в моих сыгранных ролях эти оставшиеся где-то в глубине памяти пометки вспыхивали внезапно, почти бессознательно и — помогали мне в работе?..

И еще показалось тогда: если посижу подольше над этой книгой, я вспомню все, до самых мельчайших деталей... И может быть, выведу некую формулу — роль Анатолия Васильевича в театре XX века. Но вряд ли ее возможно вывести: он — как воздух, которым продолжаешь дышать...