Зарубежный детектив 1979

С этого дня Доной всем на удивление начал поправляться. Через пару недель он уже вставал и выходил из юрты на сол­нышко. Его выздоровление и слухи о коварстве лам, дошедшие до хамбы, не на шутку встревожили хладнокровного настоятеля. Тайком от Балдана он позвал к себе тайджи Дамирапа, закрылся с ним у себя в юрте и долго говорил о большой опасности, кото­рую представляет сейчас Доной. У Дамирана алчно заблестели глазки:

—        За награду, повелитель, я готов своими руками заставить досрочно переродиться этого старого барана. Хорошо, наставник? Благословите, — тайджи согнулся в угодливой позе.

Хамба, зыркпув на него злым взглядом, зашипел:

—        Дурак! Разве спрашивают у наставника благословения на такие дела? Пошел вон!

На следующий день по хотону разнеслась печальная весть: старый Доной скоропостижно скончался. Освидетельствовавший смерть врачеватель-лама определил, что старик умер от разрыва сердца, поэтому особых толков среди аратов не было.

Через некоторое время Дамиран опять зашел к хамбе. По его хорошему настроению он понял, что хамба уже знает о смерти Доноя и одобряет его действия. Настоятель достал бутылку чер­ной китайской водки, положил на нее сверху пятнадцать тугри­ков и обеими руками протяпул Дамнрану.

- Твой поступок, тайджи, был угоден бурхану. Прими на­граду по велению господню. За последующие подвиги, сын мой, будешь награжден вдвое, втрое свыше этого.

- Лобзаю стопы твои, благословенный наставник, — залебе­зил тайджи, принимая подарок.

Балдан, встретив Гомпила возле складского помещения, где хранились наиболее ценные из пожертвований, велел зайти к нему в пристройку.

— Сегодня же свяжусь с Центром. По-моему, настала пора брать всех их за глотку. Доноя отравили. Только не знаю кто: сам хамба из святых рук или его вторая тень — Дамиран. Слы­шал, что каноник Дамдин-Очир прислал сильно действующий яД в виде белого порошка. Этим ядом собираются отравить окрест­ные колодцы, родники и места водопоя скота. Дело серьезное.

¹ Тоно — круг верхнего отверстия юрты, обычно застекленного и на ночь накрываемого кошмой.

Вероятно, и деда Доноя отравили этим же ядом. Жена его, воз­вращаясь из загона, где доила корову, видела, как кургузый тай­джи выходил из их юрты. А через несколько часов Доноя не ста­ло. Совпадение? Факт!

—        Жаль старика. Хороший был дед.

—        А знаешь, отчего он занемог? Мне жена его рассказала. Оказывается, хамба приказал ему в одну из ночей поджечь мага­зин. Получив все необходимое, он отправился к дальним холмам. Сам дед очень боялся нечистой силы, лошадь под ним тоже была пугливая. Только въехал он в лощинку, как рядом что-то ухнуло, лошадь всхрапнула и понесла, закусив удила. Доной расценил это как дурное предзнаменование и вернулся домой, не совер­шив очередного греха. Хамба не только проклинал его за прояв­ленную трусость, но и морально унижал, а потом прочитал тар-ни 1 и велел До ною в тот же вечер покончить с собой, как того требовала клятва, данная на жертвеннике. Дома старуха все у него выпытала и заголосила. А у Доноя от нервного перенапря­жения, видимо, случилась горячка. Вот такие дела, Гомпил.

—        Давно пора всех их арестовать — и к стенке!

- Нет, друг, еще не время. Надо заманить сюда новоявлен­ного халхасского хана Дамдин-Очира, чтобы вся компания была в сборе!

- Пока мы будем заманивать Дамдин-Очира, они пусть от­равляют людей, да?

— Нет, этого мы не допустим. Завтра вечером в монастыре будет большая служба, на которой обязан присутствовать и хам­ба Содов. А часа за два до службы приволоки поближе к юрте хамбы арбу, волов выпряги, а сам делай вид, что чинишь колеса или ось, в общем, придумай что-нибудь, чтобы выглядело все правдоподобно. Когда хамба отправится в монастырь, я как сле­дует пошарю у него в юрте и, если мне посчастливится, заменю смертоносный порошок чем-нибудь безобидным. В случае чего запоешь старинную протяжную песню. Понял?

—        Так точно, това... — Гомпил осекся, — господин великий японский посланник.

—        То-то же!

Операция с ядом удалась как нельзя лучше. Колодцы были по-прежнему чисты, а люди и скот здоровы. Но после этого меж­ду хамбой и Дамираном заметно пробежал холодок недоверия и некоторой отчужденности...

1 Т а р и п — заклинание.

...Через несколько дней ночью сгорел весь хашан Цултэма, юрта со всем имуществом и зимовка для скота. Цултэм едва успел вытащить из огня жену и детей. Народная власть вторич­но оказала ему безвозмездную помощь. В два дня силами артели, где работали Цултэм и его жена, им поставили новую пятистен­ную юрту, загон для скота и выделили долгосрочную ссуду на обзаведение имуществом.

Узнав об очередном ночном пожаре, Балдан примчался к хамба-ламе. На этот раз злость его была не притворной, но он направил ее по другому руслу.

—        Какого черта вы сожгли юрту Цултэма? Совсем с ума спя­тили со своим Дамираном? — кричал Балдан, топая ногами. — Сейчас Цултэму поставили новую юрту, вдвое больше сгоревшей, и дали денег. Теперь он заживет лучше прежнего. Нечего ска­зать, хорош мудрейший настоятель! Это же прямая агитация за народную власть! Хотонцы в ладоши хлопают, восхищаясь по­ступком артельщиков, не оставивших в беде своего соплеменни­ка! — Балдан вытащил из-за пазухи наган и, поигрывая им в руке, продолжал наступать на хамбу. — А может, вы с этим кур­гузым тайджи спелись за моей спиной и делаете это нарочно? Господин Инокузи, — Балдан медленно наводил наган, целясь в лоб настоятеля, — мне повелел в случае необходимости угостить вас, достойнейший отец, свинцом.

Насмерть перепуганный и униженный неслыханной грубостью мирянина хамба-лама сидел ни жив ни мертв.

- Ладно, на этот раз я великодушно прощаю вас, — Балдан убрал наган. — Но помните, что со мной шутки плохи.

- Не извольте гневаться, Балдан, в этой оплошности винить некого. Просто Дамиран переусердствовал.

- Тогда и вы простите мне мой гнев. — Балдан подставил голову, ожидая благословения настоятеля.

- Благословляю вас, сын мой, и впредь постараюсь совето­ваться с вами относительно всех своих действий.

Выходя из юрты, Балдан бросил взгляд на хамбу. Его лицо уже не выражало ни испуга, ни неприязни. Перед жертвенником на невысоком помосте сидел, скрестив ноги, в величественной по­зе благообразный лама. Его желтые руки с тонкими, изящными пальцами перебирали четки, немигающий взгляд был устремлен куда-то вдаль. В отблеске лучей заходящего солнца, упавших через тоно 1 на желтый шелк одежды, хамба-лама был похож на бронзового бурхана, стоявшего у него на жертвеннике рядом с лампадой.

15

Новый халхасский хан Дамдин-Очир по пути к японскому раз­ведывательному управлению остановился возле рынка, удивлен­но разглядывая огромную разношерстную толпу спекулянтов, пе­рекупщиков, торговцев наркотиками, бродяг, шныряющих в по­исках куска хлеба. И вдруг посреди этой серой массы он увидел открытую карету, на заднем сиденье которой сидела удивитель­ной красоты молодая женщина, приковавшая к себе все взоры.

Когда карета поравнялась с ним, показалось, что женщина улыб­нулась и подмигнула ему. Дамдин-Очир на мгновение растерял­ся, но все же с искренним восхищением проводил взглядом ка­рету. Приставленный к Дамдин-Очиру японской разведкой тело­хранитель проследил за взглядами монгольского ламы, улыб­нулся.

- С такой красоткой не соскучишься. Но есть и получше красавицы. Не желаете ли поразвлечься в ожидании приезда гос­подина Инокузи? Он все равно не сможет принять вас раньше полудня.