Замок на Воробьевых горах

А ларчик открывался просто. Другие одногруппники откровенно презирали Жирова, и он это чувствовал. Чем больше презрения изливалось на него со стороны Бронникова или Граубергера, тем горячее и благодарнее он отзывался на приветливость Стаса.

Помимо тупости, была у Жирова и еще одна беда — он катастрофически не нравился девушкам. И здесь Стас пришел ему на помощь.

Обычно Малевич кадрил девушку, приводил ее к себе в комнату, поил шампанским или пивом и «укладывал» в постель. Во время процесса он тщательно следил за тем, чтобы бокал девушки не оставался пустым, и к середине ночи очередная пассия Стаса обычно накачивалась под завязку.

Тут к делу подключался Жиров. Он набрасывался на сонную, хмельную девушку, как какой-нибудь Калибан, сопя и покряхтывая от вожделения. Малевича это смешило. Более того — для него это было чем-то вроде терапии. Глядя на то, в какое грязное животное может превратиться человек, он словно бы рос в собственных глазах.

Шагая сейчас к выходу из ГЗ, Стас вздохнул и вдруг остановился. Идти на улицу резко расхотелось. Что же тогда делать? Вернуться к себе в комнату? Но чем заняться там? Спать не хочется, читать — тоже. Внезапно на Стаса накатила тоска. Эх, сейчас бы девчонку… Любую — косую, хромую, лысую… Секс — вот что ему сейчас нужно! Секс способен заглушить тоску лучше любых таблеток. Хотя бы на время…

За спиной у Стаса раскрылись створки лифта. Он обернулся и увидел Настю Горбунову. Должно быть, отправилась в «ночной чипок» за пивом. Стас дождался, пока она подойдет, и спросил:

— Не спится?

Настя остановилась. Презрительно посмотрела на Стаса и процедила сквозь зубы:

— После ваших воплей? Вы любое серьезное дело загубите. То ржете, то вопите…

Малевич мягко улыбнулся.

— Не обращай на нас внимания. Когда человеку нечего сказать, он предпочитает зубоскалить.

— Интересно знать — зачем?

Он пожал плечами:

— Так, на всякий случай. Добродушная улыбка всегда выглядит немного глуповато. А скептическая усмешка даже на лице идиота смотрится неплохо.

Настя чуть прищурила зеленые глаза.

— Ты всегда говоришь сентенциями?

— Почти. — Стас провел ладонью по лбу. — Уф-ф… Мне от всех этих потусторонних дел немного не по себе.

— Мне тоже, — призналась Настя.

— Давай прошвырнемся по улице, проветрим мозги, — предложил Стас.

Настя подумала, покосилась на Малевича, снова подумала и пожала плечами:

— Давай.

Двадцать минут спустя они шли по темной аллее. Настя говорила без умолку, и речь ее была гневной. О чем бы ни заходил разговор, у Насти всегда находилось крепкое и желчное словцо. Сейчас она клеймила родителей, которые пытались контролировать ее жизнь.

— В конце концов, мне двадцать один год, — горячо доказывала девушка. — Даже в Америке я была бы совершеннолетняя!

— Точно, — поддакнул Стас. — Родители проявляют о нас трогательную заботу, но иногда их забота способна закатать нас в гроб.

Настя остановилась и внимательно посмотрела на Малевича.

— Как странно ты это сказал.

— Что? — не понял он.

— Про гроб.

— Тебе не понравилось?

— Наоборот. Я ведь не боюсь смерти. Я ее даже люблю.

— Надеюсь, у вас это не взаимно, — заметил Стас.

На губах у Насти появилась усмешка.

— Ей не нужна взаимность. Она вообще не слишком разборчива и хапает все, что плохо лежит.

— Тогда какой смысл ограничивать себя в выпивке? Тыщу лет все равно не проживешь, а удовольствие получишь. Глотни!

Он протянул Насте открытую бутылку водки, которую купил в «ночном чипке», но она небрежно оттолкнула ее.

— Зря, — сказал Стас. — Лично мне помогает расслабиться.

Несколько секунд Настя молчала, о чем-то размышляя, затем дернула щекой и яростно произнесла:

— Да пошло оно все к черту!

— Правильно, — поддакнул Стас. — Пошло оно к черту! А мы будем пить и веселиться!

Он снова протянул бутылку Насте, и на это раз она ее взяла.

— Глотни — только залпом.

— И глотну! Думаешь, не смогу?

— Давай проверим.

Настя глотнула и закашлялась. Малевич быстро поднес к ее губам банку с пивом:

— Запей холодненьким!

Настя запила. Пиво прохладной волной прокатилось по обожженному горлу и пищеводу. Настя сделала еще несколько больших глотков и снова закашлялась.

— Черт… — сдавленно пробормотала она. — Сегодня точно не мой день.

И снова отпила водки. Подождала немного и вдруг покачнулась. Затем поднесла руку ко лбу, потерла его кончиками пальцев.

— Голова кружится, — сообщила она.

— Ничего, скоро пройдет, — заверил Стас.

— Угу. Как и все остальное.

Настя снова покачнулась. Малевич схватил ее за руку и прижал к себе. Девушка вскрикнула.

— Осторожнее, болван!

Поняв, что сделал Насте больно, и вспомнив про ее больные суставы, Стас виновато проговорил:

— Прости. Я не хотел разбить тебе сердце.

— Ты о себе слишком высокого мнения, — надменно проговорила Настя.

Поднесла к губам бутылку водки и сделала еще глоток. Реальность закружилась у нее перед глазами, и она выронила бутылку…

— Подожди… — Настя мучительно поморщилась. — Куда ты меня привел?

— В свой блок, — ответил Стас.

— Зачем?

— Он был по пути. Передохни немного, сполосни лицо. А потом я помогу тебе дойти до твоей комнаты.

Настя посмотрела на него недоверчиво. Лицо Малевича слегка двоилось, и Настя никак не могла на нем сконцентрироваться.

— Ты правда поможешь?

— Конечно.

Настя улыбнулась.

— А ты не такой подонок, как я о тебе думала.

Стас засмеялся.

— Девчонкам нравятся подонки. А я просто им подыгрываю.

Настя наморщила лоб, пытаясь осмыслить его слова, затем тряхнула головой и пьяненько проговорила:

— Ничего не поняла. По мне, так они просто клюют на смазливую мордочку. Но пробьет двенадцать часов, и твоя физиономия превратится в тыкву. А я… я превращусь в прекрасную принцессу! — Настя икнула и поморщилась. — Ой… что-то меня мутит…

Стас хмыкнул.

— Топай в ванную, принцесса.

Он помог ей пройти в ванную и сам закрыл за девушкой дверь. В ванной зажурчала вода.

Малевич стоял в блоке и обдумывал дальнейшие действия. Ему хотелось чего-нибудь особенного, но чего именно — он не успел придумать. Дверь блока распахнулась, и в прихожую вошел Жиров. Вид у него был гневный.

— Какого хрена ты связался с этой астматичкой? — спросил Жиров.

Это был несомненный вызов. Стас усмехнулся.

— Ого! Кажется, у моего верного Санчо прорезался голос? Кстати, она не астматичка. У нее артрит, заболевание суставов.

Стас старался сохранять разговорный тон, он не был расположен к распрям. Но Жиров, похоже, искал ссоры.

— Тебя потянуло на паршивых размалеванных готок? — осведомился верзила.

В ответ Стас продекламировал:

Усмехнулся и добавил миролюбиво:

— Не парься. Я сниму сливки, а тебе, как всегда, достанется молоко.

— Меня уже достало твое «молоко», — угрюмо проговорил Жиров.

— Ты не понимаешь. В каждом несовершенстве можно найти свою прелесть. Эта девчонка — шедевр.

— Если верить твоей дерьмовой теории, они все шедевры, — огрызнулся Жиров.

Стас почувствовал, что теряет самообладание.

— Она тебе понравится. Говорят, у нее есть татуировка на лобке. В виде адской печи. Угадай, что является жерлом печки?

Жиров скривился.

— Очень смешно. Говорю тебе, хватит с меня чумазых. Меня тошнит от их запаха. Они не пользуются духами, и от них воняет потом.

— С каких пор ты стал таким переборчивым?

— С тех, как ее дружок сунул башку в огонь.