Зарубежный детектив 1979

Японец задал несколько вопросов, связанных с внутренним положением Монголии, и внимательно выслушивал ответы, нерв­но покусывая тонкие губы.

- С кем из наших людей вы были связаны у себя на ро­дине?

- С Буянтом. Это человек действия, от него нам была боль­шая помощь. В ближайшее время сам сюда пожалует. Хотел кое-что послать со мной, но передумал и решил все везти сам.

Инокузи достал из сейфа большую фотокарточку и полоишл на стол перед Дамдин-Очиром.

—        Да, он самый. Только здесь слишком молод. Сейчас он не­сколько изменился: располнел на нашей жирной баранине и до­черна загорел под монгольским солнцем.

Поскольку познания Дондога в японском языке были весьма скудными, переводил он большей частью только то, что мог кое-как перевести. Дамдин-Очир, помня предупреждение Дондога, говорил мало и только о деле.

- Буянт опытный разведчик. Мы сами ждем его со дня на день. Но нас сейчас беспокоит совсем другое.

- Что же именно?

—        Большие перемены в сознании ваших аратов — вот что. Наша разведка работает четко. И на этот факт мы глаза не за­крываем.

—        Вы правы. Буянт неоднократно напоминал мне, что борьба за умы и сердца людей — дело самое сложное. Но в нашей стра­не подавляющее большинство населения — верующие, на их ре­лигиозном фанатизме мы и строим свою работу. Имеем уже нема­ло приверженцев.

—        Это похвально.

- Дондог одинаково старался угодить и монголу и японцу.

- Господин Инокузи, осмелюсь сказать, что Дамдин-Очир — один из самых мудрых и влиятельных сановников у себя на ро­дине, — поспешил вставить словечко бурят и взглянул на мон­гольского ламу. Тот спокойно сидел, положив руки на стол и по­игрывая небольшой табакеркой для нюхательного табака из дра­гоценного камня.

- Уважаемый господин мой, я хотел, чтобы письмо, мною привезенное, было незамедлительно передано японскому прави­тельству, а о его содержании доложено Банчин-богду. Я должен вернуться в назначенный срок с ответом.

- Ваше желание будет достойнейшим образом выполнено. Можете положиться на меня. Благословенный лама Халхасии, вы сами в скором времени сможете предстать пред светлейшие очи Банчин-богда и лично обсудить с ним вопросы, касающиеся судь­бы верующих монголов.

- Благодарю бурхана за ваши речи, — взволнованным голо­сом промолвил Дамдин-Очир, не смевший и мечтать об этом.

И в самом деле через несколько дней Инокузи послал своего представителя передать Дамдин-Очиру приглашение пожаловать на прием к Банчин-богду. Дамдин-Очир надел тканные золотом одежды, какие надевал в особо торжественных случаях, положил за пазуху длинный голубой хадаг и завернутый в него подарок, которому не было цены. В роскошном лимузине его доставили к зданию разведывательного управления, где в своем кабинете его ждал господин Инокузи.

- Сегодня счастливейший день в вашей жизни, добродетель­ный лама. И не только в вашей жизни, но и в жизни всех по­слушников бурхана. Святой Банчии-богд соизволил принять вас, выделив для этого драгоценный час. Не это ли есть высшее про­явление светлейшего уважения, оказываемого святым богдом хал-хасским ламам? Но перед тем как предстать пред светлые очи великого святого, воспользуйтесь моим советом. Знаю, что вы не пожалуете к нему с пустыми руками, однако подумайте хоро­шенько о подношении, которое вы собираетесь сделать Отцу ре­лигии. Нужно, чтобы оно было достойно его святого лика.

- Господин, позвольте называть вас братом и вас премного прошу считать меня старшим братом, готовым исполнить все ва­ши желания. Ваш совет уместен. Я не замедлю воспользоваться им. До смерти не забуду вашей добродетели, денно и нощно бу­ду молитвами испрашивать у бурхана ниспослать вам доброго здоровья, богатства и всяческого благополучия. Вы предоставили мне счастливую возможность поклониться живому Отцу религии.

- Господи, да как же мояшо идти на поклон к нему с пустыми ру­ками?! И в десятом колене рода не замолить будет сей грех тяж­кий. Я положу к его стопам этот голубой хадаг — символ чи­стоты души моей и вот этот большой ембу из чистого золота, а затем, если буду удостоен его божеского благословения, поцелую следы его или хотя бы их тень.

При виде огромного золотого слитка в глазах Инокузи заря­било, а сердце запрыгало от радости.

—        Правильно. Банчин-богд не нуждается в подношениях, его богатства неисчислимы. Но за благословение живого бурхана не жаль и такого подарка, — от сильного волнения почти прошеп­тал японец.

«Каким же титулом наградить этого щедрого сановника? Ну, ладно, как решили, так и будет. Думаю, что не переборщим. Во­обще, нам он как раз подходит: фанатично религиозен, щедр, до­верчив, имеет отсталые взгляды и жажду власти — все, что нуж­но для хорошей марионетки. А бурят Дондог? Нет, это не то», — думал Инокузи в то время, как Дамдин-Очир томился пред­вкушением долгожданной встречи с живым богдом здесь, в Хар­бине.

Наконец торжественный час настал. Инокузи распорядился подать машину и, самолично отворив переднюю дверцу, усадил в мягкое сиденье Дамдин-Очира.

—        Во дворец Банчин-богда, — отрывисто бросил японец, и машина понеслась.

Банчин-богд встретил монгольского ламу с величавым до­стоинством, оказав ему всяческие почести. Эта живая святыня в величественной позе восседала на высоком помосте под куполом желто-пурпурного полога.

—        Добродетельный лама из Халха-Монголии! Не выпали ли вам на долю тяжелые испытания в пути и не иссякли ли ваши силы от дальней дороги? — завел Банчин-богд велеречивые речи.

Услышав голос живого бурхана, Дамдин-Очир упал на колени перед богдом, коснувшись щекой угла помоста. Банчин-богд по­ложил свою руку ему на голову, благословляя.

—- Всемогущий отче! Силою ваших молитв достиг я этих мест жив и невредим. Получив благословение вашей священной дес­ницей, я чувствую себя очистившимся от всех грехов земных. Только теперь я почувствовал настоящее счастье переродиться по велению бурхана, вновь появившись на свет человеком, — молвил он.

Инокузи молча стоял в отдалении, вслушиваясь в каждое сло­во, и думал: «Странно устроена эта религия. По-настоящему ве­рят в живых богов, святых, пророков. Главное, верят, что, умирая, человек перерождается снова в младенцев и живот­ных».

Беседа Дамдин-Очира с богдом продолжалась уже около по­лучаса. Банчин-богд поднялся с помоста, сделал несколько шагов до приготовленного на круглом столике угощения и по дамско­му обычаю поднес монгольскому ламе питье и еду. Пока Дамдин-Очир жевал, запивая из кубка, Банчин-богд на все лады расхва­ливал господина Инокузи, представляя его чуть ли не единствен­ным человеком, способным спасти ламаистскую буддийскую ре­лигию в Монголии и восстановить там прежние порядки. Озна­комившись с содержанием письма от монгольских лам, привезен­ного Дамдип-Очнром с просьбой помочь свергнуть новую власть и возвести на престол богда, Банчин-эрдэнэ, прошептав заклина­ния, сообщил, что священное дело монгольских послушников бур-хана увенчается успехом, ибо так угодно бурхану.

— Жалую вас титулом халхасского богд-хана и званием ка­ноника. Повелеваю обосноваться в Баргутской кумирне и препо­ручаю вам главенствовать над ламами Халха-Монголии. Срок-жизни народной власти будет зависеть от ваших благодеяний, — изрек Банчин-богд — Отец желтой религии.

Услышав о такой высокой миссии, выпавшей на его долю по высочайшему велению живого бурхана, Дамдин-Очир на мгнове­ние лишился сознания от неописуемой радости. Придя в себя, он поклялся исполнить повеление Банчин-богда и положить все си­лы на то, чтобы срок новой власти стал как можно короче. После этого, сложив ладони, начал усердно молиться перед ликом свя­того Банчина.

6