Над пропастью во ржи

ашмаки, - говорит.

- Ничего, я сниму. Вставай!

Она как спрыгнет с кровати. Подождала, пока я сниму башмаки, а потом
мы с ней стали танцевать. Очень уж здорово она танцует. Вообще я не
терплю, когда взрослые танцуют с малышами, вид ужасный. Например,
какой-нибудь папаша в ресторане вдруг начинает танцевать со своей
маленькой дочкой. Он так неловко ее ведет, что у нее вечно платье сзади
подымается, да и танцевать она совсем не умеет, - словом, вид жалкий. Но я
никогда не стал бы танцевать с Фиби в ресторане. Мы только дома танцуем, и
то не всерьез. Хотя она - дело другое, она очень здорово танцует. Она
слушается, когда ее ведешь. Только надо ее держать покрепче, тогда не
мешает, что у тебя ноги во сто раз длиннее. Она ничуть не отстает. С ней и
переходы можно делать, и всякие повороты, даже джиттербаг - она никогда не
отстанет. С ней даже танго можно танцевать, вот как!

Мы протанцевали четыре танца. А в перерывах она до того забавно
держится, просто смех берет. Стоит и ждет. Не разговаривает, ничего.
Заставляет стоять и ждать, пока оркестр опять не вступит. А мне смешно. Но
она даже смеяться не позволяет.

Словом, протанцевали мы четыре танца, и я выключил радио. Моя Фиби
нырнула под одеяло и спросила:

- Хорошо я стала танцевать?

- Еще как! - говорю. Я сел к ней на кровать. Я здорово задыхался.
Наверно, курил слишком много. А она хоть бы чуть запыхалась!

- Пощупай мой лоб! - говорит она вдруг.

- Зачем?

- Ну пощупай! Приложи руку! - Я приложил ладонь, но ничего не
почувствовал. - Сильный у меня жар? - говорит.

- Нет. А разве у тебя жар?

- Да, я его сейчас нагоняю. Потрогай еще раз!

Я опять приложил руку и опять ничего не почувствовал, но все-таки
сказал:

- Как будто начинается. - Не хотелось, чтоб у нее развилось что-то
вроде этого самого комплекса неполноценности.

Она кивнула.

- Я могу нагнать даже на термометре!

- На тер-мо-мет-ре? Кто тебе показал?

- Алиса Голмборг меня научила. Надо скрестить ноги и думать про
что-нибудь очень-очень жаркое. Например, про радиатор. И весь лоб начинает
так гореть, что кому-нибудь можно обжечь руку!

Я чуть не расхохотался. Нарочно отдернул от нее руку, как будто
боялся обжечься.

- Спасибо, что предупредила! - говорю.

- Нет, я бы тебя не обожгла! Я бы остановилась заранее - тс-с! - И
она вдруг привскочила на кровати.

Я страшно испугался.

- Что такое?

- Дверь входная! - говорит она громким шепотом. - Они!

Я вскочил, подбежал к столу, выключил лампу. Потом потушил сигарету,
сунул окурок в карман. Помахал рукой, чтоб развеять дым, - и зачем я
только курил тут, черт бы меня драл! Потом схватил башмаки, забрался в
стенной шкаф и закрыл дверцы. Сердце у меня колотилось как проклятое. Я
услышал, как вошла мама.

- Фиби! - говорит. - Перестань притворяться! Я видела у тебя свет,
моя милая!

- Здравствуй! - говорит Фиби. - Да, я не могла заснуть. Весело вам
было?

- Очень, - сказала мама, но слышно было, что это неправда.