Над пропастью во ржи

витер. Просто потому, что почти не знал его.

- Что? - спросила Фиби, и до этого она что-то говорила, но я не
слышал. - Не можешь ничего назвать - ничего!

- Нет, могу. Могу.

- Ну назови!

- Я люблю Алли, - говорю. - И мне нравится вот так сидеть тут, с
тобой разговаривать и вспоминать всякие штуки.

- Алли умер - ты всегда повторяешь одно и то же! Раз человек умер и
попал на небо, значит, нельзя его любить по-настоящему.

- Знаю, что он умер! Что ж, по-твоему, я не знаю, что ли? И все равно
я могу его любить! Оттого что человек умер, его нельзя перестать любить,
черт побери, особенно если он был лучше всех живых, понимаешь?

Тут Фиби ничего не сказала. Когда ей сказать нечего, она всегда
молчит.

- Да и сейчас мне нравится тут, - сказал я. - Понимаешь, сейчас, тут.
Сидеть с тобой, болтать про всякое...

- Ну нет, это совсем не то!

- Как не то? Конечно, то! Почему не то, черт побери? Вечно люди про
все думают, что это не то. Надоело мне это до черта!

- Перестань чертыхаться! Ладно, назови еще что-нибудь. Назови, кем бы
тебе хотелось стать. Ну, ученым, или адвокатом, или еще кем-нибудь.

- Какой из меня ученый? Я к наукам не способен.

- Ну, адвокатом - как папа.

- Адвокатом, наверно, неплохо, но мне все равно не нравится, -
говорю. - Понимаешь, неплохо, если они спасают жизнь невинным людям
и вообще занимаются такими делами, но в том-то и штука, что адвокаты ничем
таким не занимаются. Если стать адвокатом, так будешь просто гнать деньги,
играть в гольф, в бридж, покупать машины, пить сухие коктейли и ходить
этаким франтом. И вообще, даже если ты все время спасал бы людям жизнь,
откуда бы ты знал, ради чего ты это делаешь - ради того, чтобы н а
с а м о м д е л е спасти жизнь человеку, или ради того, чтобы стать
знаменитым адвокатом, чтобы тебя все хлопали по плечу и поздравляли,
когда ты выиграешь этот треклятый процесс, - словом, как в кино, в дрянных
фильмах. Как узнать, делаешь ты все это напоказ или по-настоящему, липа
все это или не липа? Нипочем не узнать!

Я не очень был уверен, понимает ли моя Фиби, что я плету. Все-таки
она еще совсем маленькая. Но она хоть слушала меня внимательно. А когда
тебя слушают, это уже хорошо.

- Папа тебя убьет, он тебя просто убьет, - говорит она опять.

Но я ее не слушал. Мне пришла в голову одна мысль - совершенно дикая
мысль.

- Знаешь, кем бы я хотел быть? - говорю. - Знаешь, кем? Если б я мог
выбрать то, что хочу, черт подери!

- Перестань чертыхаться! Ну, кем?

- Знаешь такую песенку - "Если ты ловил кого-то вечером во ржи..."

- Не так! Надо "Если кто-то з в а л кого-то вечером во ржи". Это
стихи Бернса!

- Знаю, что это стихи Бернса.

Она была права. Там действительно "Если кто-то звал кого-то вечером
во ржи". Честно говоря, я забыл.

- Мне казалось, что там "ловил кого-то вечером во ржи", - говорю. -
Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в
огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом - ни