Беги, Люба, беги!

Его слова разрядили обстановку, гости снова зашумели. Я пробралась к имениннице, поздравила, вручила цветы и подарок. Особо не приглядываясь, она положила их на специальный столик. Только я успела наполнить тарелку салатом «оливье», как присутствующие дружно отреагировали на приход нового гостя. Я сидела спиной к двери, поэтому увидела Тигрина только возле Светки. А через минуту он оказался на соседнем стуле.

— Платова Любовь Петровна? — хмыкнул Тигрин,окидывая меня взглядом, от которого у меня по телу, как всегда, забегали мурашки.

— Удивительная проницательность, Максим Андреевич...

— Чтобы узнать вас сегодня, нужно постараться.

— Это плохо? — не отказала я себе в удовольствии пококетничать.

— Смотря для кого... — едва не коснувшись губами моего уха, прошептал Тигрин. Мурашки замерли и начали плавиться.

Веселье было в разгаре. Когда в большом зале заиграл оркестр, добрая половина гостей, словно полковые кони на трубу, ринулась на звук. И тут у меня за спиной раздался голос Исмаиляна:

— Любовь Петровна... позвольте пригласить?

Мишка-коала приветливо улыбался поблескивая

темненькими глазками. Несмотря на комплекцию, танцевал замглав недурно. Сделав мне пару комплиментов, он вдруг заговорил о работе.

— Я очень рад, что мы не ошиблись в вас! Вы подтвердили свой высокий профессионализм, но, самое главное, способность работать в команде... Поверьте, сплоченность и преданность здесь необычайно важны!

С некоторым удивлением я слушала лекцию о чувстве локтя, кивая в ответ. Зачем говорить об этом в ресторане? Но через пару минут прояснилась и причина;

— Вот, Любовь Петровна, — вытаскивая из внутреннего кармана пиджака конверт, сообщил Акоп Ашотович, — ваша премия...

Я уже успела привыкнуть к «конвертным» вознаграждениям, но сейчас конверт был особенно пухлым. Но куда, скажите на милость, его деть во время танца? Сумочки у меня с собой нет, карманов на облегающем платье тоже. Я собралась было попросить кавалера оставить его пока у себя, но вдруг поняла, что он ждет именно этого. «Повод для встречи? Очень похоже».

— Спасибо, — кивнула я, изымая конверт из пухлых пальцев. — Как здесь душно! — И принялась обмахиваться им, как веером. В глазах замглава что-то погасло.

— Это большие деньги, Любовь Петровна, — едва не вздохнул он. — Если вы боитесь возвращаться с такой суммой одна, я могу подвезти вас.

Я уверила, что при необходимости непременно прибегну к его помощи.

По окончании танца я вернулась к столу. Тигрина на месте не оказалось. Окинув беглым взглядом зал, я заняла свое место, мечтая наконец заняться солеными грибами. Но в жизни непременно есть что-то, что должно оставаться мечтой.

— Как дела, Любаша? — на пустующее место Максима приземлилась именинница с бокалом шампанского в руке. — Не скучаешь?

— Не успеваю, — чистосердечно сказала я, с сожалением откладывая вилку в сторону. — Великолепный вечер!

Света удовлетворенно кивнула расслабленно щурясь.

— Да уж... Я бы одна не потянула — родной центр помог, почти весь стол оплачен. Исмаилян сам побеспокоился, только просил кое-кого пригласить. Ну, нужных людей, сама понимаешь. Мне что, не жалко... А ты... — вдруг нахмурилась Березкина. — Имей в виду!

— В смысле?

— Исмаилян... он ни одной юбки не пропустит! И злопамятный, как слон!

В мое понимание «как слон» мишка-коала никак не вписывался. Но я не стала спорить. Пусть хоть как суслик!.

— Тигрин на тебя глаз положил! — продолжила Березкина. Правда, по совести говоря, большой новостью для меня сообщение не являлось. — Это я тебе говорю, а я старая и мудрая. Как-никак четвертый десяток разменяла! — Светка попробовала всплакнуть, но запуталась в мотивах и вернулась к первоначальной мысли. — Так вот о нем ничего подобного сказать не могу. Никогда ни в чем замечен не был, чтобы там с глупостями какими...

— В смысле? — удивилась я, с чего именинницу понесло в чужие амурные дебри.

— Да в смысле женского полу! — раздражаясь моей бестолковости, пояснила Березкина. — Он, в смысле — женский пол, слабеет при виде его, а он — ни-ни! А вот сейчас тебя Исмаилян пригласил, так он аж побледнел, салфетку скомкал, на стол шваркнул и ушел! Ревнует, ей-богу!

Я посмотрела на рассказчицу с недоверием. Про бледность и прочее ей скорее всего спьяну привиделось. Да и вообще, обсуждать этот вопрос с Березкиной мне было вовсе ни к чему.

— Ты давно в «Медироне» работаешь? — надеясь переменить тему, полюбопытствовала я.

— Третий год, — кивнула Светка и усмехнулась. — Аты молодец, быстро прыгнула. Ты ведь им очень нужна была. Седоватый тобой доволен, уж поверь.

— Погоди, — нахмурилась я. — Что значит «очень нужна»?

— Ну, не именно ты, а надежный кардиолог. Они же лишились своего, куда им было деваться...

Я не совсем понимала, о чем она говорит.

— И куда он делся?

— Она, — поправила Березкина. — Ирка Дубова. Чокнулась. По фазе съехала. То ли, говорили, по любви, то ли еще от чего. Руки на себя наложила. Вены порезала. Не успели откачать...

Бокал прыгнул в моих руках, я едва его на себя не вылила.

— Знаешь, я случайно слышала, что тебя рекомендовала одна чиновница из администрации... Ее Исмаилян тоже просил сегодня пригласить, но она сейчас за границей...

— Киринкон? — машинально спросила я.

-Что?

— Леонова Елена Михайловна?

— Да, Елена Михайловна. Я лично с ней, конечно, не знакома, у них там свои дела. Муж у нее большая шишка...

— И что ж за дела?

Березкина соловела на глазах. Я попробовала забрать у нее бокал, но именинница встрепенулась и стиснула пальцы.

— Так что за дела? — напомнила я.

— Ты же большая девочка, должна понимать! — пьяно хмыкнула Светка. — Хирургам тоже кушать надо. Что сейчас в трансплантологии делается, сама знаешь. Из сотни необходимых пять операций проводится. А мы работаем! Связи нужны... У Циш есть, у Исмаиляна... Знаешь, сколько мы иностранцев оперируем? Очередь стоит! Но приезжают они только под орган.

— Как это?

— А так! — ответйла она сердито. — Если трансплантат гарантирован...

Светкина речь становилась все более отрывистой и бессвязной.. Мне казалось, что я не совсем ее понимаю, но пьяная болтовня Березкиной отчего-то пугала.

— Света... — осторожно позвала я, сбив горячий порыв именинницы затянуть песню. — А почему недавний донор оказался у нас под аппаратом?

Она посмотрела неодобрительно. Сейчас ей хотелось петь, а не разговаривать.

— Да какая разница? Ему уж все равно, где лежать. А под аппаратом... Что ж ты, дурочка, не знаешь, какой контейнер самый лучший?

— А кто забор проводил? Боженков?.

— Ага, — кивнула Березкина и указала пальцем куда-то через стол. Вон он, голубь... Спит!

Боженков и правда мирно дремал в миске с салатом. Света запела.

Опершись о стол, я стиснула лоб руками, восстанавливая в памяти то, что говорила Березкина. Она, конечно, великая болтушка, но вовсе не дура. Хотя какой спрос с пьяного...

Я посмотрела на часы. Вполне можно было отправляться домой. Веселье за столом продолжалось — у тех, кто еще не рухнул, открылось второе дыхание. В дверях зала я столкнулась с Тигриным.

— Уходишь?

— Почти, — кивнула я. — Хочу позвонить Игорю Федоровичу, чтобы подъехал.

— Тому, на серой «девятке»? Неужели больше некого попросить? — Тигрин глядел исподлобья и выглядел почти сердитым.

— Я решила, что ты ушел, — пожала я плечами. — Исмаилян предложил помощь, но связываться с ним мне вовсе не хочется.

— Наконец я слышу хоть что-то разумное! — демонстрируя облегчение, воскликнул Максим и, крепко ухватив меня за руку, потащил к танцплощадке. — И можешь не сомневаться, я больше никому не позволю увести тебя у меня из-под носа!

— Как это? — волочась вслед за ним, возмущенно заквакала я. — Что значит «увести»? Ты, что, цыган, а я лошадь?

— Я цыган, а ты лошадь... — разворачиваясь, неожиданно подтвердил Тигрин, обнял и повел меня в медленном танце. -И не будем спорить.