Над пропастью во ржи

Я пошел пешком до самого отеля. Сорок один квартал не шутка! И не
потому я пошел пешком, что мне хотелось погулять, а просто потому, что
ужасно не хотелось опять садиться в такси. Иногда надоедает ездить в
такси, даже подыматься на лифте и то надоедает. Вдруг хочется идти пешком,
хоть и далеко или высоко. Когда я был маленький, я часто подымался пешком
до самой нашей квартиры. На двенадцатый этаж.

Непохоже было, что недавно шел снег. На тротуарах его совсем не было.
Но холод стоял жуткий, и я вытащил свою охотничью шапку из кармана и надел
ее - мне было безразлично, какой у меня вид. Я даже наушники опустил. Эх,
знал бы я, кто стащил мои перчатки в Пэнси! У меня здорово мерзли руки.
Впрочем, даже если б я знал, я бы все равно ничего не сделал. Я по природе
трус. Стараюсь не показывать, но я трус. Например, если бы я узнал в
Пэнси, кто украл мои перчатки, я бы, наверно, пошел к этому жулику и
сказал: "Ну-ка, отдай мои перчатки!" А жулик, который их стащил, наверно,
сказал бы самым невинным голосом: "Какие перчатки?" Тогда я, наверно,
открыл бы его шкаф и нашел там где-нибудь свои перчатки. Они, наверно,
были бы спрятаны в его поганых галошах. Я бы их вынул и показал этому типу
и сказал: "Может быть, это т в о и перчатки?" А этот жулик, наверно,
притворился бы этаким невинным младенцем и сказал: "В жизни не видел этих
перчаток. Если они твои, бери их, пожалуйста, на черта они мне?"

А я, наверно, стоял бы перед ним минут пять. И перчатки держал бы в
руках, а сам чувствовал бы - надо ему дать по морде, разбить ему морду, и
все. А храбрости у меня не хватило бы. Я бы стоял и делал злое лицо. Может
быть, я сказал бы ему что-нибудь ужасно обидное - это вместо того, чтобы
разбить ему морду. Но, возможно, что, если б я ему сказал что-нибудь
обидное, он бы встал, подошел ко мне и сказал: "Слушай, Колфилд, ты,
кажется, назвал меня жуликом?" И вместо того чтобы сказать: "Да, назвал,
грязная ты скотина, мерзавец!", я бы, наверно, сказал: "Я знаю только, что
эти чертовы перчатки оказались в твоих галошах!" И тут он сразу понял бы,
что я его бить не стану, и, наверно, сказал бы: "Слушай, давай начистоту:
ты меня обзываешь вором, да?" И я ему, наверно, ответил бы: "Никто никого
вором не обзывал. Знаю только, что мои перчатки оказались в твоих поганых
галошах". И так до бесконечности.

В конце концов я, наверно, вышел бы из его комнаты и даже не дал бы
ему по морде. А потом я, наверно, пошел бы в уборную, выкурил бы тайком
сигарету и делал бы перед зеркалом свирепое лицо. В общем, я про это думал
всю дорогу, пока шел в гостиницу. Неприятно быть трусом. Возможно, что я
не совсем трус. Сам не знаю. Может быть, я отчасти трус, а отчасти мне
наплевать, пропали мои перчатки или нет. Это мой большой недостаток - мне
плевать, когда у меня что-нибудь пропадает. Мама просто из себя выходила,
когда я был маленький. Другие могут целыми днями искать, если у них что-то
пропало. А у меня никогда не было такой вещи, которую я бы пожалел,