Беги, Люба, беги!

— Вру?! — возмутилась я, раздумывая стоит ли добить подружку, поведав о вчерашнем присутствии Тигрина. — А твоя опухшая физиономия тебе ни о чем не напоминает? Вот что: мне тут с тобой некогда, поскольку на работу надо. А ты лучше звякни на службу и возьми отгул. Нечего сослуживцев своим видом пугать.

Мое предложение явно пришлось подруге по вкусу, ей гораздо больше хотелось обратно в кровать, чем в офис. Наказав ей вымыть посуду, когда выспится, я вышла в коридор. Лидка из чувства солидарности потащилась туда же.

Поглядывая в зеркало, я завязывала на шее синий шелковый шарфик, и Вельниченко вдруг ожила. Даже глаза сверкнули.

— Вспомнила! Любка, я вчера с таким мужиком встретилась — закачаешься!

—Угу! Качалась вчера ты... Которого имеешь в виду: лысого или со шрамом?

— Лысого? Со шрамом? — Щенячий восторг на физиономии подруги сменился недоумением. — Шрама, кажется, не было! И вроде он не лысый. Он такой... — восторг появился снова, — необыкновенный! И глаза у него точь-в-точь, как твой платочек! Не помню только, о чем мы с ним договорились...

— Зато он этого никогда не забудет! — Догадавшись, о ком идет речь, я не удержалась и захохотала. — Костюм ему точно в химчистку нести. Лучшего способа познакомиться трудно и представить!

Пришлось вкратце поведать о вчерашней операции по Лидкиному освобождению от собутыльников. Похоже, рассказ ей не слишком понравился.

— Д потом ты кувыркалась в клумбе с бархотками, исполняла популярные песни и клялась Максиму в вечной любви, — закончила я, поглядывая на часы. Через пять минут меня будет ждать Христенко. — Теперь вспомнила?

Вельниченко задумчиво пошлепала губами.

— В клумбе, говоришь? — хмыкнула она, подозрительно глубоко замаскировав искреннее раскаяние. — То-то я утром подумала: чего это простыня у тебя такая грязная?

Оставив подружку размышлять о ее поведении, я спустилась вниз, а через двадцать пять минут входила вместе с Жанной в свой рабочий кабинет.

Первая половина дня пролетела незаметно. Часы пропикали «два», и медсестра ненавязчиво наполнила:

— Любовь Петровна... Вы помните? К Седоватому?

Конечно, я помнила, а если еще точнее — и вовсе не

забывала. Персональный вызов к главному отчего-то тревожил, хотя никакой вины за собой я не чувствовала.

Ровно в четырнадцать сорок я аккуратно постучала в солидную дубовую дверь с золоченой табличкой.

— Войдите!

— Здравствуйте, Михаил Викторович! — улыбнулась я, ощущая в организме препротивную постороннюю вибрацию. — Вы меня вызывали?

Ястребино-пронзительные голубые глаза одним махом пришпилили меня к обратной стороне дубовой двери, но откуда-то у меня все же взялось мужество добраться до ближайшего стула.

— Ах, это вы, Любовь Петровна! — воскликнул вдруг главврач, словно ждал меня всю свою жизнь. — Здравствуйте, здравствуйте! Проходите, присаживайтесь поближе!

Ободренная таким радушным приемом, я послушно пересела ближе к столу.

Еще через пару минут я сообразила, что никакого нагоняя не будет, расслабилась и с умилением уставилась на начальство. Начальство произнесло небольшую вступительную речь и вновь уселось на «любимого конька» — кадры. Я внимательно слушала, согласно тряся головой, поскольку ничего противоречащего моим представлениям о работе добросовестного медицинского учреждения не видела. Наши представления о профессионализме и моральной этике врачей также полностью совпадали.

Время шло. Я начала немного беспокоиться, опасаясь, что мое законное «окно» закончится и я не то что не успею пообедать, но еще и опоздаю на прием.

— Что ж, Любовь Петровна, — закруглился наконец Седоватый, — в коллектив вы влились безболезненно, коллеги о вас отзываются исключительно хорошо. Мы за вами понаблюдали... — «Ну, сейчас начнется...» — подумала я, внутренне съеживаясь. — И решили послать вас на курсы повышения квалификации. Они проходят в форме семинаров или практических занятий. В Германии.

Я не упала со стула потому, что не сразу поняла, о чем он говорит. Продолжая по инерции улыбаться и согласно трясти головой, я часто заморгала, пытаясь, как выражается Лидка, «догнать клиента». Будь здесь Олег, непременно назвал бы меня Тупицей.

— Курсы? — протянула я. — И почему вдруг... в Германию?

Седоватый улыбнулся.

— Почему же вдруг? Наш центр находится в постоянном теснейшем сотрудничестве с немецкими коллегами. К тому же мы скоро получаем партию новейшего оборудования, а выписывать специалистов, сами понимаете, возможности не имеем. Так что перед нами снова встает проблема собственных высококвалифицированных кадров...

Наконец он угомонился. Наказав серьезно подумать над предложением, кивнул, показывая, что я свободна. Растерянно хлопая глазами, я покинула кабинет, не в силах сообразить, когда мне было хуже: когда вошла или когда вышла. Беседа с главврачом выбила из колеи, и весь остаток дня я была рассеянна до невозможности — моментально забывала, о чем говорил пациент. Если бы не Жанна, уж не знаю, что бы вышло.

Дома меня тоже ждал сюрприз. Правда, не такой большой, но гораздо более приятный — решив возместить хотя бы материальный ущерб, Лидка прибралась, пропылесосила коврик и вымыла посуду.

— А то развела свинарник! — завидев мое удивленное лицо, пояснила Вельниченко и закатила глазки. — Целый день я тут, как Золушка, крутилась!

—. Трудотерапия — лучшее средство от алкоголизма! — откликнулась я. — К тому же насвинячила именно ты... Звонил кто-нибудь?

— Нет.

Я направилась переодеваться, а Вельниченко деловито засеменила на кухню и принялась греметь посудой. По ее выражению, она запекла в духовке «неземное» мясо, которым теперь и собиралась меня удивить.

— Любашка! — послышался ее голос, сопровождаемый звонким перестуком бокалов. — Я поживу у тебя, пока Олег не вернется?!

— Ясный перец! — хмыкнула я, появляясь на кухне. — А ты никак снова пьянствовать собралась? — Увидев_на столе бутылку армянского коньяка, я покачала головой. — В магазин бегала? Я решительно не могу потакать твоему беспробудному алкоголизму!

Водрузив на середину стола миску с зеленью, подруга повернулась ко мне и для пущей убедительности прижала обе руки к сердцу:

— Любаша, не бегала! Ей-богу, ты мне не поверишь!

— Если скажешь, что она сама прибежала — не поверю точно.

Лидка сердито махнула рукой:

— Да нет же! Я серьезно говорю!

У меня в животе похолодело: «Господи, неужели... опять?»

— В полпятого, — продолжала меж тем подруга, — позвонили в дверь...

— И ты открыла? — ахнула я. — Мало ли кто там мог быть?

— Я когда открывала, тоже так думала, — утешила

Вельниченко. — Смотрю, мужик стоит... Слушай, высокий, краси-ивы-ый!.

Я только головой покачала. Удивительная беспечность! К тому же в последнее время ей только красивые мужики попадаются. Замуж ей надо... -

— Оказался твой сосед. Спросил тебя.

Я говорю: «Еще не пришла»...

Ну, познакомились, туда-сюда... Он ведь холостой, верно?

Я в этот момент присаживалась к столу и едва не промахнулась мимо табуретки. Все-таки совладав с мебелью, подозрительно спросила:

— А что?.

— Ничего, — пожала плечами Лидка, имея при этом вид кошки, только что слопавшей чужую сметану.

— А если ничего, так оставь мальчика в покое. Он и без тебя слабость к алкоголю,проявляет, а с тобой и вовсе сопьется...

— Да? — она обиженно надула губы. — Мальчик, между прочим, твой ровесник. А ты на полгода меня старше. И насчет алкоголя ты, как всегда...

— Ферапонтов наш ровесник? — изумилась я, всегда искренне считавшая соседа младше себя лет эдак на... — С чего ты взяла?

— Да спросила! — всплеснула Лидка руками. — Вы уже два года в этом доме живете, неужто не знаешь, сколько кому лет и когда день рожденья?

— Так у Ферапонтова сегодня день рождения?

— Не знаю, — спокойно ответила подруга, и я разозлилась, поскольку она совершенно заморочила мне голову: