Беги, Люба, беги!

— Куда едем? - спросил Максим, поглядывая на меня в зеркало заднего вида.

— Ко мне, — устало вздохнула я и, чуть помедлив, попросила: — Максим, простите меня, пожалуйста!

— Пустяки! — усмехнулся он, не отрывая глаз от дороги. — Бедовая она у вас... Лидия!

Пока мы проводили операцию по освобождению подруги, разгулявшийся ветер не терял времени даром, коварно натянув на небо свинцовые дождевые тучи. Я с опаской поглядывала в окно машины, отчаянно надеясь, что мы успеем добраться до дома раньше их. Но последний песочный вихрь обрушился на «СААБ» в паре кварталов от нашей улицы, после чего увесистые капли зацокали по раскаленному асфальту, вздымая вокруг себя маленькие пыльные столбики. Впереди уже виднелся мой подъезд, когда над домами хищно сверкнула молния, отозвавшаяся многообещающим громовым раскатом. Ветер яростно рванул ветки деревьев, и неистовый дождь закипел на стеклах машины. Большими темными чайками заметались по лобовому стеклу «Дворники», но совладать с обезумевшей стихией им было не по силам. Едва не на ощупь дотянув до подъезда, Максим припарковал машину и заглушил мотор. Лидка завозилась на сиденье, пытаясь устроиться удобнее.

— Меня тошнит, — вдруг отчетливо произнесла она, глядя куда-то в потолок.

Мы с Тигриным моментально подхватились и вымелись из салона. Чудом не столкнувшись у Лидкиной дверцы лбами, мы одновременно рванули ручку и в четыре руки вцепились в безудержно икающую подругу. Через секунду она оказалась на улице. Не обращая никакого внимания на погодные изыски, она сосредоточенно уставилась на забор палисадника. Вид его ее удовлетворил, и она пошагала вперед самостоятельно и весьма быстро.

Я от стыда не знала, куда деться. А пока я предавалась терзаниям, подруга подалась вдруг левее, ухватилась за тонкую рябинку и, неожиданно кувыркнувшись, перелет тела через ограду на клумбу с бархотками. Но тут к ней подскочил Максим и, поймав Лидку за ноги, вытащил обратно. Она была грязная, как черт.

— Хорошо, что дождь идет! — перекрикивая очередной громовой раскат, философски заметил мой безропотный помощник, благородный спаситель заблудших женских душ. — Двор пуст!

Жалобно морщась, чтобы не зареветь, я согласно кивнула.

— Пойдемте скорее, — кивнул на подъезд Тигрин, — не то простудитесь!

Держа Лидку в охапку, он потащил ее к ступенькам. Тут действительно пришлось порадоваться, что идет дождь и во дворе нет соседей, поскольку эта дура принялась еще и горланить какие-то песни.

Первые пять минут в квартире походили на ад кромешный. Мотаясь из стороны в сторону, Лидка перепачкала грязью всю прихожую и костюм Тигрина там, где еще оставались чистые пятна. Я не рыдала только потому, что на это не хватало времени.

— Куда ее? — спросил Максим, поднимая в очередной раз брякнувшуюся поперек коридора подругу. — Мне кажется, лучше положить ее спать...

Я полностью была с ним согласна. Только следовало стянуть с пьянчужки одежду, иначе в моей постели оказалась бы та часть клумбы, которую она еще не успела растрясти по полу. Кое-как справившись с задачей, мы запихнули игриво брыкающуюся Лидку в спальню, а она весело мычала и, хватая за лацканы, нежно признавалась Тигрину в вечной любви. Насильно запеленав в одеяло, мы пару минут держали ее за плечи. Наконец гулена прекратила дергаться и, свинцовой гирей уронив голову на подушку, уснула. Облегченно вздохнув, мы утерли со лбов пот и на цыпочках вышли из комнаты.

— И часто она так? — полюбопытствовал Максим, украдкой оглядывая одежду.

— Нет, — торопливо заверила я, — что вы! Первый раз такое! Она вообще не пьет! В смысле, много... Это у нее от родственников...

— Наследственное?

— Да нет же! Просто нервный срыв из-за куриных окорочков...

Возможно, от волнения я не слишком внятно объяснялась, и Тигрин хоть и кивнул, но, было видно, ничего не понял.

Теперь мы стояли в коридоре, поглядывая друг на друга в некотором смущении. Оба промокли до нитки. Но только если на мне кое-где сохранился первоначальный цвет одежды, то об облачении Тигрина того же не скажешь. Краем глаза глянув на собирающиеся под нами мутные лужицы, я в большом замешательстве соображала, какими словами извиняться перед гостем. Не придумав ничего путного, предложила:

— Может быть, чаю или кофе?

Хлюпнув мокрыми ботинками, тот кивнул:

— С большой охотой! Вы готовите чудесный кофе. К тому же... не жарко...

Я спохватилась:

— Боже мой! Конечно! Вы простудитесь! Максим, раздевайтесь!

Максим согласно кивнул и, с трудом загоняя обратно мелькнувших в глубине васильковых глаз чертей, уточнил:

— Что вы имеете в виду?

У меня уже мелькало подозрение, что происходящее огорчает Тигрина не столь сильно, как меня, и теперь оно только укрепилось. И хотя я предлагала ему всего лишь снять пиджак и ботинки, все-таки отчего-то покраснела.

— Я имею в виду то, что вы абсолютно мокрый. Я вам сейчас дам махровый халат мужа, переоденьтесь в ванной, а я попробую что-нибудь сделать с вещами... Если вы хотите принять душ...

— Изумительно... — вдруг по-кошачьи вкрадчиво перебил Тигрин, и в глазах начальника охраны «Медирона» коротко полыхнуло что-то здорово напоминающее северное сияние. . — С удовольствием!

В глубине души охнув, я вежливо кивнула. Я-то была уверена, что от душа он откажется.

Выдав, как и обещала, Тигрину халат и полотенце, я быстренько переоделась в спальне, с величайшим неодобрением поглядывая на сопящую подружку. Трудно, конечно, слишком сурово осуждать человека, внезапно обремененного армией чавкающих родственников, но что теперь подумает обо мне сослуживец? Ведь, как говорится, скажи мне, кто твой друг...

Едва я успела поставить на стол чашку, как Тигрин показался в дверях.

— Присаживайтесь! Я займусь вашими вещами...

— Пустяки! — неожиданно махнул он рукой. — Не стоит беспокоиться, сами высохнут. Лучше садитесь, а я за вами поухаживаю.

Тигрин живо вскочил на ноги, и я машинально села. Передо мной появилась чашка. Я потерла лоб рукой. По-моему, подобное ощущение называется «дежа вю». Только сейчас действие разворачивалось в обратном порядке.

Кофейничали мы в гробовом молчании. Когда оно стало уж совершенно неловким, Максим, с трудом подбирая слова, попросил:

— Люба... не берите в голову... Вы здесь абсолютно ни при чем!

— Но мне так неловко, — призналась я. — Я отняла у вас столько времени! Вас, наверное, давно ждут дома?

Гость чуть заметно усмехнулся:

— Об этом вам тоже не стоит беспокоиться. Ждать меня некому — у меня ни жены, ни детей. Так что...

Он развел руками, словно оправдываясь. Мне, собственно, не было никакого дела, есть ли семья у начальника охраны «Медирона», но известие я выслушала.с интересом. Вероятно, из чисто женского любопытства. По крайней мере я так подумала.

Итак, по забавному стечению обстоятельств, мы с Тигриным никого не ждали, да и о нас с ним никто особо не беспокоился. Поэтому мы продолжали сидеть, с грехом пополам, находя тему для разговора. Я сильно устала, и иногда меня начинало неудержимо клонить в сон. Неожиданно Максим поинтересовался:

— А Лидия останется у вас?

Хотя, по-моему, это было совершенно очевидно, я кивнула, пояснив:

— Ей сейчас ночевать негде — родственники нагрянули. А я одна, муж в командировку уехал. Пусть пока поживет.

По лицу гостя я поняла, что об отсутствии Олега он знает не хуже меня. Он многозначительно покивал, после чего у нас состоялся разговор, начисто отбивший у меня всякое желание спать.

— Вы любите своего мужа, Люба?

Я смутилась.

— А почему вы спрашиваете?

Тигрин пожал плечами и, словно нехотя, ответил:

— Я же обещал поинтересоваться делами вашего супруга... Что именно представляет собой его фирма — с финансовой стороны, с технической... с моральной...

Последние слова он как бы выделил, и я насторожилась, ощутив в животе холодок беспокойства. Тигрин затрагивал тему, ни слышать, ни обсуждать которую мне не хотелось. Тем более с ним.