Павильон Зеленого Солнца

Патриция ощутительно чихнула, положив конец спору.

С горы они спустились быстро. В основном — на спине и боку. Плащи хорошо скользили по грязи.

Остаток ночи посвятили тому, чтобы вымыться, собраться в дорогу и немного подремать. Ровно в четыре утра стояли одетые и готовые к выходу. К обоюдному удивлению, чувствовали себя превосходно.

— Когда болен сыскной лихорадкой, — заявила Элен, — другие болячки не пристают.

Патриция согласилась. В тот миг ее волновало отнюдь не собственное здоровье.

— Послушай, Элен… Давай перед уходом спрячем твой чайник.

Элен изогнула тонкую бровь.

— Зачем? Внимания убийцы он не стоит.

— Да, но мне будет гораздо спокойнее…

— Ладно. Зароем сокровище на берегу? Только надо хорошенько запомнить место. Если забудем — убийце придется таскаться за нами по всему побережью.

— Не слишком ли ты о нем беспокоишься?

— Боюсь, он зачахнет прежде, чем попадет ко мне в руки.

— Так зароем?

— Нет. Я знаю способ проще и лучше.

— Просвети же меня, о великий вождь Змеиный Зуб.

— Смотри, — сказала Элен.

Она достала чайник и обвязала его длинной веревкой. Патриция со всевозрастающим любопытством наблюдала, как вокруг чайника сплетается некое подобие рыболовной сети. Элен с гордостью оглядела дело своих рук.

— Гениально?

— Э-э-э… — Патриция склонила голову набок.

— Пойдем, проницательная моя.

Подруги вышли на веранду. Элен спустилась на нижнюю ступеньку и привязала веревку к свае. Осторожно опустила чайник. Он зачерпнул воду и начал тонуть. Пузырьки воздуха вырывались на поверхность. Склонившись к самой воде, подруги смотрели, как чайник медленно уходит на дно. Сначала он еще смутно белел сквозь толщу воды, потом затерялся в серо-синей пелене.

— В отлив… — начала Патриция.

— Дно все равно не обнажается, ты же знаешь. Проверь только, не видно ли веревку.

Патриция перегнулась через перила.

— Нет. Даже в отлив не заметит.

Элен подняла голову и гордо посмотрела на подругу, ожидая поздравлений.

— Будем надеяться, веревка не оборвется, — озабоченно произнесла Патриция.

Рынок оставался прежним — шумным, пестрым, оживленным, — что особенно чувствовалось после тишины и безлюдья побережья. Кричали продавцы, расхваливая свой товар. Надрывали горло покупатели, сбавляя цену. У прилавков со сладким восторженно голосили дети. Народ медленно перетекал из ряда в ряд, образовывая водовороты и плотины. Разносчикам приходилось поднимать лотки над головой.

На прилавках красовались яркие ткани, посуда, одежда, обувь, украшения, амулеты от злых духов и прочее, и прочее. Со стороны продуктовых рядов тянуло запахом жареного мяса, рыбы, всевозможных печений, пряностей…

День выдался ясный, солнечный. Пагода на вершине горы виднелась отчетливо, но алые и золотые пятна кленов погасли. Горы окрасились в суровый темно-зеленый цвет.

Солнечные лучи золотили вывеску лавки, дверь была приветливо распахнута. Подруги переступили порог. Хозяин устремился навстречу, торопливо кланяясь, но вдруг застыл на середине поклона, словно ужаленный радикулитом.

— Спроси, помнит он нас?

Патриция перевела вопрос. Хозяин заулыбался, глаза его превратились в узкие черные щелочки.

— Говорит, счастлив, что мы вновь посетили его. Правда, он запамятовал, когда это случилось впервые. Но для успешной торговли важнее, чтобы покупатель помнил продавца.

— Вот как? Скажи: мы приобрели в его лавке фарфоровый чайник.

Патриция перевела. В ответ старик исполнил сложную пантомиму. Все части его тела пришли в движение. Тело кланялось вверх-вниз, голова качалась вправо-влево, руки с выставленными вперед ладонями словно плели в воздухе кружева.

— Почему он затанцевал? — удивилась Элен.

— Любопытно. Послушай. Торговец крайне огорчен, но вынужден сказать, что мы ошибаемся. Он нам ничего не продавал. Сожалеет, что судьба направила нас мимо его лавки. Не знает, что именно мы купили и у кого, но уверен, что сумел бы предложить лучший товар. И не хотим ли мы приобрести…

— Нет. Пусть не морочит нам голову. Опиши чайник.

Пока Патриция говорила, старик внимательно слушал, но беспрерывно качал головой, подобно фарфоровому болванчику. Глаза его совсем спрятались за морщинистыми веками.

— Спроси, знал ли он тя-ю из деревни Цуань.

Старик продолжал качать головой от плеча к плечу, только все быстрее и энергичнее.

— А ее дядю, коллекционера?

— Нет.

— Замечательно, — восхитилась Элен. — Что же он делал в деревушке Цуань на следующий день после убийства?

— Он даже не подозревал о существовании такой деревушки.

— Вот старая лиса! Куда там оборотням! Жаль, я отдала инспектору фотографии и негативы. Не могу предъявить этому типу его собственную хитрую физиономию.

Пока они переговаривались, хозяин молчал и улыбался. Потом произнес какую-то длинную фразу.

— Что он говорит?

Патриция ответила не сразу, так была поражена.

— Интересуется, не скучаем ли мы по дому и не собираемся ли возвратиться в Европу.

— Нет, не собираемся.

— Неужели не торопимся похвастать своими покупками перед друзьями? Или, быть может, наши друзья здесь? Он не допускает мысли, что две такие очаровательные юные дамы живут в полном уединении.

Элен смерила торговца взглядом.

— Уверяет, молодые дамы не должны жить одни. Особенно если они хороши собой, а в доме хранятся ценные вещи. Это сразу две приманки для преступников.

Наступила тишина. Потом Патриция зашептала, точно старик мог понять ее слова:

— Элен, он же предупреждает нас…

Элен стала очень серьезной.

— Выясни, до нас его никто не расспрашивал о чайнике?

Патриция повиновалась. Глаза старика на мгновение широко открылись и снова спрятались за полуопущенными веками.

— Да. Сегодня утром, едва торговец успел отпереть лавку, явился покупатель. Можно было подумать — дожидался с ночи. Очень спешил.

— Как выглядел?

— Лет тридцати. Бледный. Глаза воспаленные, будто не спал ночь. Постоянно оглядывался.

— Во что одет? — спросила Элен и тут же махнула рукой, догадываясь, какой услышит ответ.

— Как обычно. В брюки и свитер.

— Что ему было нужно?

— Хотел знать, кому продан чайник.

Элен с Патрицией переглянулись.

— И что торговец ответил? — мрачно осведомилась Элен.

— Что у него такой вещи не было.

Элен молча смотрела на продавца. Глаза его тускло поблескивали из-под полуопущенных век.

— Хорошо, Патриция, поблагодари его и пойдем.

Они вышли из лавки. Патриция несколько раз нервно обернулась.

— Успокойся. Здесь убийце делать уже нечего.

— Теперь точно известно. Он охотится за твоим чайником.

— Да. Но почему?

— Допустим на мгновение — чайник когда-то принадлежал ему. Так сказать, семейная реликвия, случайно утраченная. Можем придумать еще какую-нибудь чепуху. Например, любимая девушка отказалась выходить за него замуж, пока не добудет это сокровище.

— Пат, а если мы и впрямь не знаем цены сокровищу?

— Не одни мы. Коллекционер отдал чайник тя-ю, тя-ю продала торговцу, торговец — нам. За вполне умеренную плату, заметим.

— Да, концы с концами не сходятся. У взломщика странный вкус.

— Что теперь делать?

— Давай сядем и подумаем.

Они покинули рынок, перешли по горбатому мостику небольшой канал и оказались в парке. Начинался выходной день, парк был наводнен народом. Тайанцы выходили на прогулку семьями или большими компаниями, насчитывавшими девять-десять взрослых и десятка два детей. Большинство было одето очень бедно, в традиционные свитера и джинсы, но некоторые щеголяли в ярких национальных костюмах (сложнейшие узоры вышивались вручную). Дети сжимали бумажные зонтики, раскрашенные во все цвета радуги. Чинно выступали рядом со взрослыми или начинали стремительно носиться вокруг. Раскрывали зонтики, раскладывали на траве, создавая целые мозаики. Взрослые усаживались рядом, аккуратно расправляли подолы длинных красочных одеяний. Зрелище было восхитительным.