Павильон Зеленого Солнца

Патриция смотрела — и чувствовала, как теплеет на сердце. Тайанцы — знакомые и незнакомые — улыбались друг другу так, словно век не виделись и соскучились до смерти. Такими же улыбками одаривали ее и Элен.

Подруги не сразу нашли свободную скамью. Элен молчала, что-то обдумывая. Патриция чувствовала себя настолько растерянной, что даже не пыталась осмыслить услышанное. Хотела просто успокоиться.

Скамью напротив занимали древние старички с крохотными внучками (или правнучками?). Патриция невольно наблюдала за ними. К скамье то и дело подбегали дети постарше — поиграть с малышками. Не реже подходили и взрослые. Дарили простенькие бумажные игрушки, улыбались, шутили.

Элен хоть и была погружена в собственные мысли, замечала все вокруг.

— Эти старички известны всему Тайану?

Патриция засмеялась:

— К ним обращаются люди вовсе не знакомые. Здесь так принято.

— Почему же к нам не обращаются?

— Не желают навязываться — все-таки иностранки. Но если мы захотим, охотно поговорят, предложат поиграть в «ва-са-шу» или…

Патриция осеклась, потому что именно в эту минуту рядом остановились юноша и девушка. Элен нахмурилась — сейчас только в «ва-са-шу» играть недоставало. Девушка задала вопрос, Патриция заулыбалась, что-то ответила. К несказанному удовольствию Элен, молодые люди немедленно удалились.

— Улыбайся, — посоветовала Патриция. — Иначе все начнут останавливаться, спрашивать, что случилось, и наперебой предлагать помощь.

Элен вдруг осознала, с какой мрачной гримасой сидит. Невольно фыркнула. Явила на губах самую сияющую улыбку, на какую только была способна.

— Что скажешь? — спросила Патриция.

— Подожди. Я должна подумать.

Патриция охотно предоставила ей эту возможность. Откинулась на спинку скамьи. Вспомнила, как еще до войны гуляла с профессором Шенем в этом парке. Профессор подводил ее к старейшим деревьям, почитаемым не меньше самых прославленных людей. Называл имена. Порой — величественные: дуб «Стойкий воитель», сосна «Властительница дум»; порой — забавные: клен «Сердцеед».

Увы, за время войны погибли не только люди. Вместо темной зелени вековых деревьев светлела молоденькая листва недавно опущенных в землю саженцев. «Тайанцы не позволяют разрушению торжествовать. Жаль только, деревья, в отличие от людей, получают имена не при рождении, а в старости. Пройдет много лет, прежде чем аллея перестанет быть безымянной».

Патриция наслаждалась мгновениями покоя, зная, сколь они кратки. Солнечные лучи пригревали. Серебристые голоса выводили тихую, ясную мелодию. Она лилась отовсюду, временами сменяясь речитативом.

Элен, обернувшись к подруге, застыла в негодовании. Патриция, вместо того чтобы переживать и размышлять, слушала стихи!

— О чем ты думаешь? — вскипела Элен.

— Извини, еще минутку, — взмолилась Патриция. — Это мои любимые стихи. Из антологии десятого века. Жизнь в Тайане пронизана поэзией, — пояснила она, когда вновь зазвучала музыка. — Знаешь, как легко я усвоила семьсот семьдесят семь стихотворений Сю-Тея? Стихи так часто звучат по радио, что невозможно не запомнить. Поэму госпожи Ота прочтет наизусть любой — профессор, шофер, продавец, ветеринар… Это объединяет. Трудно, наверное, совершить какую-нибудь мерзость, когда в сердце живут прекрасные строки…

— Убийца об этом не подозревает, — ехидно откликнулась Элен.

— Должно быть, у него дурной вкус.

— Хочешь сказать, если человек не понимает поэзии, он уже готовый убийца?

— Нет. Если сердце рвется к прекрасному, человек не способен на низость. И наоборот. Когда безобразие не отталкивает…

— Вот что! — Элен хлопнула ладонью по спинке скамьи. — Если ты сейчас же…

— Я внимательно слушаю. — Патриция поняла, что передышка закончилась.

После недолгой паузы Элен сказала:

— Мне кажется, события развиваются примерно так. Коллекционер уезжает. В дом забирается взломщик, несомненно давно следивший и за домом, и за хозяином. Нужной вещи не находит и отправляется в Цуань. Человек он сообразительный и рассчитал, что тя-ю, как ближайшую родственницу коллекционера, вызовут в полицию. Так и происходит. Он выжидает, пока стемнеет, и проникает в чайный павильон, уверенный, что тя-ю останется в городе до утра. Торопится, потому что другого случая может и не представится — в чайном домике постоянно бывают гости…

— Элен, почему бы ему просто не пойти к тя-ю и не купить злополучный чайник?

— Боится привлечь к себе внимание. Тя-ю известно о попытке взлома. Если в Цуане появится человек, интересующийся вещью из коллекции, тя-ю сразу заподозрит неладное. Возможно, взломщику не приходит в голову, что чайник могут продать. Не забывай, в его глазах эта вещь бесценна. Во всяком случае, он пробирается в дом, а неожиданно вернувшуюся хозяйку убивает.

Элен помолчала. Затем продолжала:

— Но и в доме тя-ю убийца чайника не находит. Тогда вспоминает о торговце — вероятно, приметил его, когда следил за коллекционером.

— Кстати, о торговце! — вскричала Патриция. — Почему он все отрицает? Что видел нас, продал чайник?..

— От страха.

— Боится нас?!

— Опасается.

Этого Патриция никак не могла осмыслить.

— Почему?

— Рассуди. Торговец узнает, что кто-то пытался обокрасть коллекционера (возможно, не только его постоянного покупателя, но и друга). Отправляется повидать тя-ю, расспросить обо всем. И находит ее мертвой! Вероятно, до приезда в Цуань он не слышал об убийстве — новость еще не достигла столицы. Торговец не глупее нас с тобой и, сопоставив факты, понимает, что убийца охотится за чайником. Вспоминает, кому продал чайник. И тут видит меня — возле дома тя-ю. Кто я? И какое отношение имею к случившемуся? Мы-то знаем, что покупка чайника и мой приезд в Цуань — случайное совпадение, но торговец и мысли такой допустить не может. Возвращается в столицу, и вскоре в лавку является молодой человек, интересующийся чайником.

— Похоже, убийца неутомим!

— Во всяком случае, упорен. Задавая вопросы, рискует выдать себя с головой. Но другого пути для него нет. Взломать лавку после случившегося в доме тя-ю боится. К тому же на рынке жизнь не замирает и ночью, скорее всего, его схватят. Итак, убийца приходит в лавку и задает вопросы…

— А торговец все отрицает.

— Отрицает? Как бы не так! Он же понимает, кто перед ним. Знает, тя-ю мертва, и уверен, убийца ни перед чем не остановится. Страшась солгать, торговец признается, что продал чайник двум иностранкам…

— Да ты что, Элен!

— Иначе не стал бы предупреждать нас об опасности. Но быть вполне откровенным не решился. Неизвестно, кто мы такие и почему всем этим интересуемся.

— Ничего, — мстительно откликнулась Патриция. — Торговцу придется откровенничать с полицией. Ямура до него доберется.

— И вот теперь, — театральным шепотом продолжала Элен, — убийца идет по нашим следам.

Патриция обеими руками схватилась за скамью.

— Элен… Он не сумеет нас найти, правда? Даже если торговец рассказал о встрече с тобой в Цуане…

— Скорее всего, не рассказал. Не пособник же он убийцы, в самом деде. Но если вспомнить наш эффектный выход из лавки — с чайником — и шествие до гостиницы… Думаю, расторопный молодой человек сумеет проследить наш путь.

— До отеля. А потом?

— А потом наведет справки в отеле. Выяснит, что две интересующие его особы хотели снять дом в провинции, просили указать агентство. Ему назовут это агентство. Убийца встретится с агентом, получит адрес…

— Элен, — жалобно попросила Патриция, — позвоним в полицию?

— Зачем? Нам ничто не угрожает.

— Кроме вероятности быть задушенными.

— Не паникуй! Подумай сама. Мы — иностранки, купившие случайный сувенир. О преступлении, по мнению убийцы, слышать не слышали. Да и откуда? Убийца явится к нам с просьбой продать чайник. Только если мы откажемся… А мы не откажемся…

— Нет?

— Нет. Но и соглашаться сразу не станем. Нас не устроит сумма. Или тебе понадобится зарисовать чайник. Или еще что… В любом случае постараемся задержать убийцу подольше, а тем временем — сообщить в полицию.