Черный альпинист

— Евсей жил здесь пять лет. И наблюдал за ним долго, не знаю уже, два или три года. Или больше. Евсей любил Сашку, за сына считал. И Сашка его любил. Наверняка и старик надеялся что-то сделать, помочь или вылечить. Однако сдался и просто ждал. А что можешь ты?

— Я — это я. Случилось все из-за меня. Только с моим участием можно все повернуть назад. Мне так кажется, и я должна это проверить, — заявила Марина.

— Марина, поверь, это иллюзии. Это романтика, даже не знаю, как тебе объяснить.

— Ты умеешь убивать и больше ничего. Не тебе рассуждать или объяснять.

Тахир допил, поставил чашку, встал и подошел к ее креслу.

— Что мне делать? — спросил у нее. — Я должен его убить, иначе он убьет тебя. Он охотится на женщин. Но я не могу даже выйти за порог, зная, какие идеи бродят в твоей голове. Ты вяжешь мне руки. Мне тебя связать и запереть? А если он в мое отсутствие набросится? И ты окажешься беспомощной… — Говорил задумчиво, как бы советуясь.

Марина решила, что этот разговор бесполезен, встала и ушла наверх в спальню. У нее было много дел: стирка, штопка (остатки одежды после ее блужданий ни на что не годились, надо было перекраивать под себя штаны и свитера, которые дал Евсей). К вечеру захотелось есть, подумала, что теперь вообще она должна готовить. Она же женщина. Спустилась на кухню, — а там в плите тлели угли, Тахир таскал в гостиную сковородки и тарелки. Он уже пожарил двух кегликов.

— Я тебе одежду принес, — сказал ей, когда сели есть, — с Игоря. Он худой, невысокий, тебе как раз будет. Лучше, чем в тулупе и ватных штанах путаться.

— Я с покойника не надену.

— От Ольги одежды же не осталось. А эта не с покойника, в их сумках нашел.

— Что ты намерен делать? — спросила она. — Неужели мы вот так будем сидеть и ждать, когда умрем?

— Я еще не придумал.

— А что ты можешь придумать? Ты тупой, как валенок, тупой и исполнительный. Ты будешь просто ждать, когда тебе начальники что-нибудь прикажут. У тебя связь какая-то есть?

— Нет.

— Ну тогда мы пропали. Тогда ты и сам не шелохнешься, и мне не позволишь. Кстати, очень вкусно, спасибо. Я буду спать в своей комнате, если не возражаешь.

— Пожалуйста, я там окна уже укрепил. Никто не пролезет, — благодушно согласился Тахир.

Она ушла, он подкидывал полена в камин, понемногу хлебал коньяк из чайной чашки, смотрел на трепет язычков огня. То, что надо было действовать, он и сам знал. Но для чего? Среди ночи, когда вдруг стало настолько душно, что задыхался, он вышел из дома, запер дверь на два замка, отошел к долине.

От хмеля разгорячился, морозный жесткий воздух перехватил дыхание. Чем-то знакомым пахло то ли от массивных разлапистых елей, то ли порывы ветра приносили ароматы высокогорья, отсырелых трав, мокрого камня… Спиртное разгорячило кровь, как-то сильней и отчетливей чувствовались все шишки и ушибы, немного щемило в желудке, усталая тяжесть, как жаба, разлеглась на сердце. Потукивало оно, напирая на кости грудины, — Тахиру внове были все эти ощущения, почти с изумлением прислушивался, вникал, как это — быть больным изношенным человеком. Вдруг какие-то отсветы на искрящемся лунном снеге заставили задрать голову: над дальними черными в ночи горбатыми хребтами медленно плыли вниз искрящие огни. Осветительные ракеты? Нет, желтая, зеленая, красная. И снова запустили в небо ту же комбинацию цветов. Что-то это значило, для него именно значило. Он вдруг понял, что ему наплевать, он и вспоминать не хотел назначения огней.

Значит, дела там, у них, продолжаются. Кипит жизнь, кипят замыслы, пакости. Время поджимает. Огни повисали над пиком Пионера, пуляли из ракетниц на турбазе. Обнаружен Евсей? Вряд ли, старикан-таракан и ему, и им фору в любой вылазке даст, даже с телом на салазках.

И снова толчком, озарением вспыхнула идея. Обмыслить времени хватит, да и выспаться надо. Повернул, пошел в дом, напрочь забыв о возможном противнике.

А Черный Альпинист был рядом. Удобно устроился в скопище сучьев на ели, развалился буквально в полусотне метров от дома. Он не спал, он ждал и, судя по подрагиванию пальцев со сбитыми изуродованными ногтями, ждал нетерпеливо. Блестели белки глаз, попадая под лунные лучи, белоснежные клыки то и дело хищно обнажались в путаной грязной поросли бороды.

На рассвете Тахиру послышался какой-то шорох, мгновенно открыл глаза, обвел взглядом комнату. Никого. Встал и бесшумно проскользнул на кухню, не забывая непрерывно коситься себе за спину. Пошел наверх: одна комната была пуста, во второй под горкой одеял должна была лежать Марина. Но он предположениям не доверял, подошел и осторожно скинул край одеяла с головы. Действительно, это была Марина.

— В чем дело? — спросила хмуро.

— Показалось, — объяснил ей. — Вставай, я к завтраку чего-нибудь придумаю.

Придумал яичницу (у Евсея в холодильнике нашел штук пять чудных пестреньких яиц), накромсал копченый окорок, сгреб на тарелку крошащиеся остатки лепешек. Ждал жену в гостиной. Марина появилась очень недовольная.

— В умывальнике вода замерзла, не умылась и зубы не почистила, — сообщила ему.

— Ничего, еще умоешься, — спокойно ответил Тахир.

— О, какой ты хозяйственный, как выяснилось… Я почти не спала. Только глаза закроешь, ужасы с ходу начинаются, как в паршивом видеоужастике. Знаешь, что снилось?

У Тахира рот был набит пищей, поэтому лишь отрицательно помотал головой.

— Будто бы Черный Альпинист, причем какой-то другой, не Саша, какой-то мерзкий и хитрый, приходит и предлагает тебе за меня деньги. Какие-то кучи. Ты не соглашаешься, он тогда возвращается с пулеметом или чем-то еще стреляющим. Ты берешь, а он идет на кухню и точит ножи, чтобы меня, значит, резать. Ножи о камень визжат, а я наверху, в постели лежу и жду. Тебе что-нибудь снилось?

— Ничего не видел — сообщил вяло Тахир.

— Или не помнишь?

— Помню. Я засыпал, передо мной сразу возникала черная стена. Или экран… что угодно, в общем. Может быть, это была пустота. И пока спал несколько часов — стоял и смотрел в нее, в черное. Поэтому устал, пока спал.

Марину его сон не заинтересовал Съела тоже мало, попробовала сама разжечь камин, не вышло. А Тахира просить не захотела.

Тахир решил, что настал нужный момент.

— Марина, у нас с тобой сегодня будет одно общее дело.

Она ничего не спрашивала, уставилась на него настороженными глазами.

— Ты вчера говорила — беда в том, что я ничего не смогу предпринять. Я посидел, подумал и, мне кажется, придумал правильный ход. Мы пойдем ловить Альпиниста.

— Я не желаю… — начала было Марина.

— Стоп. Сейчас меня твои размышления не интересуют. Ты много говорила вчера и раньше. Я примерно понял твои желания, отношение ко мне. Понял, проверил, успокоился. Я верю, что не зря попал сюда, а потому это мое место и мое дело. Я уже успел несколько раз повидать Альпиниста, я видел пару раз Сашу-призрака, говорил. Это мое дело — убить маньяка. Я это начал. Возможно, нужно говорить — мы с тобой начали, но не суть важно. Неважно, как ты все себе представляешь, надо успеть все сделать. На турбазе уже стоят войска, вот-вот могут здесь появиться, и тогда меня прикончат, а все покатится дальше, в бесконечность. Я могу всех остановить.

— А при чем здесь я?

— Я один пробовал его поймать и убить. Не вышло. Долго объяснять, но понял: мы с тобой вместе должны идти.

— Куда?

— Все просто. Пойдем на водопад.

— Я не пойду, — Марина даже встала и отошла к двери. — Я не желаю. Я больна, просто не дойду. И я боюсь, тебя боюсь. Ты сошел с ума, не трогай меня.

— Да, все так. Но ты пойдешь. Ты мне там нужна. Оденься потеплее, выпей коньяка грамм сто. И с собой остатки прихватим. Все будет ништяк. Иди одевайся. Мне плевать, если точно, чего ты сейчас хочешь. Это неважно, надо просто сделать необходимые вещи.

Он встал и смотрел ей в глаза. У Марины в голове вертелось сразу множество фраз, упреков, ругательств. Но, видя его, его взгляд, осеклась. И сломалась, пошла одеваться.