Черный альпинист

Безоглядно резвилась Оля, Тахир почти ей залюбовался. Тоненькая, с узкими мальчиковыми бедрами и плечиками, с миниатюрной грудью, беленькая и свежая на фоне кипящего потока и черных валунов. Она то прыгала, рискуя свалиться, по гладким валунам, поросшим серыми лишайниками и чисто-зеленым мхом, то плескалась с Мариной. Не забывала подставлять то спину, то выпуклый животик горячему солнцу. Марина тоже волей-неволей оживилась, хотя ни марли с лица, ни перчаток не сняла, в остальном голая — выглядела немного нелепо. Ее тело покрывал яростный красно-коричневый загар, — а с плеч уже сходила кожа.

Оля первой, с воплями ужаса, подобралась к водопаду, почти скрылась от взгляда Тахира за клубами водяной пыли и шагнула под поток. Падающая вода в первый момент согнула ее, заставила присесть на корточки, прикрыть от ударов руками голову, — но Оля выдержала, встала, широко расставив ноги, и запрокинула голову назад. Даже помахала Марине, приглашая присоединиться. Марина боялась, отрицательно махала руками. Ольга вышла из-под водопада, сердито жестикулируя. И Марина решилась, пошла к потоку.

Тахир заметил, как в последнее время исхудала его жена. Стали выпуклыми ключицы, выпирали кости на бедрах. В то же время она стала спокойней в движениях, как-то старше и умудренней. Крупные груди плясали на ходу, исполняя не зависимый от ее настроения и потрясений танец. Она ссутулилась, обхватила плечи руками и наклонила голову — мокрые волосы закрыли лицо. Так, скорбной и смиренной, и вошла в поток. Долго неподвижно стояла, словно статуя, позабытая кем-то давным-давно в диких местах.

Тахир, не отрываясь, смотрел на нее и почему-то было очень горько. Лишь повторяющийся пронзительный вопль, перекрывший шум воды и стук камней, заставил его очнуться. Он вздрогнул. Кричала Оля, барахтаясь посреди реки, на четвереньках ползла к берегу, пыталась встать, снова падала и непрерывно показывала Марине куда-то наверх.

По уступам, с верхов скал к ним прыгала черная фигура. Черный Альпинист спешил соединиться с купальщицами — и проявлял привычные для Тахира чудеса ловкости и цепкости, преодолевая почти отвесный спуск: он тоже о чем-то кричал, гортанно, по-звериному, возбужденно тряс кулаками, словно уговаривая ошалевшую от страха Олю.

Марина, еще ничего не поняв, свалилась под водопадом, пыталась поспешно встать, отойти, но грозди водяных струй безжалостно ее секли и били, пригвождая к одному месту. Оля выскочила, наконец, на берег. Заметалась — то вдруг побежала прочь, то бросилась к охапке одежды, схватила лифчик, бросила, схватила джинсы и попыталась просунуть мокрую ступню в штанину.

А Тахир уже спустил курок, — первая очередь косо прошлась по склону, выбивая фонтанчики осколков, но далеко в стороне от Альпиниста. Волнение сбило прицел. Он тверже впился пальцами в рукоять и в рожок, поднял ствол на уровень глаз, повторно открыл огонь. Все пули врезались в гранит почти точно под ногами Альпиниста. Теперь и он заметил Тахира, погрозил кулаком, крича и вращая глазами. Легко перепрыгнул на уступ пониже, пролетев, как обезьяна, метра три в длину, уцепился руками и вскарабкался на площадку. Оля уже молчала, комкая джинсы, запутавшись в них обеими ногами. По берегу к ней бежала Марина, непрерывно оглядываясь на Альпиниста.

Тахир в две секунды заменил магазин, встал и, строча с пояса короткими очередями, пошел с бугра к реке. От него до Альпиниста было дальше раза в три, чем маньяку до мечущихся девушек. Но Черный Альпинист медлил, — пули грызли гранит и хохолки травы вокруг него, а он уже инстинктивно дергался и приседал, уворачиваясь, понемногу забывая о добыче внизу. Тахир достал последний магазин, вставил, пробежал десяток метров спуска, остановился, перевел рычажок на одиночный огонь и уже прицельно стал бить по черной обезьяне. А обезьяна эта обратилась в бегство, скача по отвесной скале вверх-вниз, сжимаясь в ком вибрирующих мышц, вытягиваясь в струну при головокружительных прыжках, забиваясь в щели и хоронясь за складками гранита.

Все это длилось секунд сорок, от начала стрельбы до того момента, когда Альпинист перевалил за скалы и исчез. Тахир еще держал это место на прицеле, чувствуя, что история не завершена. Альпинист же выглянул в стороне, выскочил во весь рост, запустил в Тахира камнем (шлепнувшимся совсем рядом), завопил длинным протяжным рыком и окончательно исчез.

Тахир подошел к девушкам. Марина судорожно обтиралась полотенцем, успев перед этим на мокрое тело натянуть трусики и лифчик. Оля плакала, что-то бормотала, тряслась, стоя на коленях. Джинсы она уже разорвала по шву.

— Оля, успокойся. Все кончено. Надо скорее уходить, — Тахир погладил ее по плечу.

— Что кончено? Он же здесь! Рядом! Какой ужас! Надо бежать, убираться прочь из этих проклятых гор! — бубнила она, вытирая слезы и с трудом вбирая воздух.

— Вот и уйдете. Завтра с утра, — согласился Тахир. — Евсей вас отведет.

На самом деле он переживал, даже больше их, поскольку в «интерармсе» не осталось ни одного патрона. Но Альпинист больше не появился. Втроем, озираясь, спотыкаясь и путаясь в двух лыжнях, как в густом лесу, дошли до дома. Евсей и Игорь так и не ушли с опушки, ждали их. В доме Тахир провел ревизию — осмотрел замки, навесил ставни на все окна, кроме кухонного, — там и так от вороватых зверей стояли прочные решетки. Оля то впадала в мрачный столбняк, то разражалась слезами; наконец, Игорь отвел ее наверх, уложил в кровать и напичкал снотворным. Марина тоже какое-то время оставалась наверху (Тахир к ней не поднимался — понимал, что ее романтический бред о «спасении несчастного Саши» рухнул; Марине, как и ему, придется принимать свое решение).

Вчетвером поужинали, поскучали у пылающего камина, Игорь копошился с вещами, готовясь к завтрашнему марш-броску прочь с гор. Наконец, он же предложил сыграть в преферанс. Старик не соглашался, пока Тахир не объявил что игра пойдет на интерес. Игорь выложил сто долларов, Евсей — десятку. Тахир и Марина, независимо друг от друга, опустили на стол по пухлой пачке купюр. Игорь громко засвистел от удивления.

А в полночь, когда свечи гасли, в выигрыше и значительном (по пять сотен) оказались Игорь и старик. Ни Тахир, ни Марина не расстроились. Разошлись по комнатам спать. Марина стала стелить себе на кушетке в гостиной, где спала, пока Тахир болел. Он попросил ее переночевать наверху, в его комнате.

— Так спокойней будет. И тебе, и мне, — объяснил хмуро.

Поднялись, Марина постелила, отвернулась и разделась, залезла под одеяло. Тахир проверил автомат, подтащил кресло к окну и уселся в нем.

— Ты спи, а я маленько покараулю.

Все еще был слаб, то и дело ронял голову. Просыпался, тер глаза и снова всматривался в темные гордые контуры елей на темно-сером снегу. Ему чудилось, что под окно вышел Черный Альпинист, помахал ему рукой.

— Пошел прочь, — сердито сказал ему Тахир, для убедительности продемонстрировав оружие.

Тот пожал плечами, исчез. Потом в комнате, у двери, прямо из ничего, из полумрака стал вырисовываться навечно ухмыляющийся Сашка. Тахир ему не дал и рта раскрыть.

— Не хочу с тобой говорить. Все кончено, все сказано, — объяснил.

И продолжил мрачно думать о своем. Ему казалось, что голова, как спелый арбуз, готова лопнуть при первом же прикосновении, так настойчиво и упорно он думал. Одно решил точно — попросить старика привезти сына. Идея была внезапной, восхитила его простотой и ясностью. Теперь ему казалось, что внизу, в Алма-Ате, или на Талгаре, или в степях Чилика, Нарынкола ждет его смерть, ждут враги и предатели. А здесь, где нет людей, здесь он на своем месте, здесь он может выжить и спасти сына.

Когда серая бледность покрыла снег, встал из кресла, долго смотрел, дотошно запоминая, на спящую жену и пошел вниз. Разбудил Евсея на кухне, еще раз попросил его взять с собой Марину.

Старик молчал.

— Слушай, не отказывай. Я тебя как старика прошу. Как мудрого человека. И еще попрошу — приведи сюда моего сына. Он в Чилике, у моей матери. Дам записку, адрес, это от Талгара недалеко.