Тунгусский Робинзон

Сергей только сейчас заметил, что один из хищников очень плохо выглядит. Шерсть его свалялась, бока впали, а шея под нижней челюстью удивительно распухла. Больная беременная волчица подползла к нему почти в плотную и покорно, глядя человеку в глаза, положила свою голову на лапы в ожидании человеческого решения. Держа зверя на прицеле, Лютый подошел к волку и очень удивился. Хищник смиренно лежал. Он жалобно, будто моля о помощи, смотрел на него неморгающим и тоскливым взглядом. Он как бы просил человека: — «Убей меня, или помоги! Ведь ты царь природы, ведь ты всемогущ и милосерден, словно Бог!».

Волчица, не отводя взгляда, открыла свою пасть, и Сергей увидел, что в ней застряла кость. Своими острыми краями она пробила челюсть около горла, а часть её торчала снаружи. С такой травмой зверь был просто обречен на смерть. Впервые в жизни Сергей испытал чувство, которое потрясло его воображение. Он никогда в жизни не поверил бы никому, кто рассказал бы такую историю. Дикий зверь, лишенный чувства сострадания и милосердия, руководимый лишь природными инстинктами пришел к человеку, взывая и моля его о помощи. Сергей положил карабин и достал из ножен большой охотничий нож, чтобы на всякий случай обезопасить себя. Перестав испытывать страх, он подошел к волчице и погладил ее по голове. Она посмотрела на Сергея и словно домашняя собака лизнула его в руку. Вставив рукоятку ножа в челюсть волку, Сергей зафиксировал её от случайного прикуса, который мог поранить ему руку. Накинув петлю из капронового шнурка на сустав этой кости, он резко рванул её из пасти. Струя гноя вырвалась из раны и окропила ему руки желто-зеленой субстанцией. Волчица от боли на какое-то время даже отключилась. Её голова от бессилия упала на снег, и она пролежала так около минуты.

Сергей, вытер снегом руки от гноя и крови, и вновь погладил хищницу по голове. То ли от его прикосновения, то ли от отхлынувшей боли глаза волчицы открылись. Она опять, словно настоящая домашняя собака в знак благодарности стала лизать ему руки. От увиденного к горлу Сергея подкатился комок. Он знал, что дикий зверь иногда прибегает к помощи человека, но волк? Это было впервые. Несколько минут волки покорно смотрели на Сергея каким-то странным взглядом, в котором прослеживалось полнейшее признание его всесилия и человеческого сострадания.

Вожак тявкнул и они, как по команде поднялись и ушли. Сергей был в шоке. Ему не терпелось поведать о случившемся Вике, чтобы вселить в нее надежду. Если бы подобное кто-то рассказал ему, он никогда не поверил бы в этот фантастический случай.

Подойдя к собаке, Сергей еще больше удивился ее реакции. Лайка, вдруг ощетинившись, с рыком чуть не вцепилась в руку Сергея. В её поведении было что-то странное и непонятное, что присуще только людям. Она, то ли ревновала, то ли подозревала человека в предательстве, то ли запах волка вызвал у неё такую агрессивную реакцию.

Собака, глядя человеку в глаза, злилась на то, что хозяин подружился с диким зверем, подружился с кровным врагом, который наводил на неё страх и жуткий ужас.

Сергей, видя, что лайка невменяема, будить в ней подобие волка не стал. Подняв со снега карабин, он влез в бункер через вентиляционную шахту, оставив Тузика наверху горы. Ему как можно быстрее хотелось смыть волчий запах со своих рук, который наводил на его собаку жуткий страх.

— А ты знаешь, Вика, твой шаман был прав. Я сегодня стал человеком-волком, — сказал Сергей, направляясь в ванную. — Представляешь, я сижу на скале, смотрю на просторы, а по гряде идут прямо на меня волки. Я взял карабин, хотел было выстрелить, а потом смотрю в оптический прицел, а волчица плачет. По ее морде слезы текут, как у человека. Она подползла ко мне, а у нее кость пробила челюсть и торчит снаружи. Я кость вытащил. Так мне волчица руки облизала, как будто собака.

После рассказа Сергея о волках Вика заплакала. Сев на диван, она не просто плакала, она рыдала.

— А ты, когда волчицу приручал, то обо мне подумал? А вдруг бы она тебе в глотку вцепилась и загрызла, как мышонка? Тем более их было двое. Я, что тут должна потом умереть без тебя?

Вот уже целый месяц её мучил токсикоз, и каждый день её мутило и тошнило до рвоты. Нервы постепенно сдавали, и любое действие Сергея могло вызвать у девчонки приступ неуемной психопатии.

— Вика, да не принимай ты так близко к сердцу. Волчица была больная, пришлось ее спасать, чтобы у нее волчата появились, — сказал Сергей, моясь в ванной.

Лучше бы он ничего не говорил ей о спасении хищника. Это расстроило Викторию еще сильнее.

— А, она была больная! А я здоровая? У нее должны быть волчата, а у меня не должно быть волчат? Я от страха и одиночества должна была тут покончить собой?

Сергей глубоко вздохнул и замолчал, чтобы не будить в ней гнев. Он хорошо понимал, что беременность наносит психике Виктории некоторые изменения. Она стала очень раздражительной, и любое слово могло вызвать в ней приступ бешенства.

— Приведи собаку, — сказал Лютый, одеваясь, — пройдись, прогуляйся, а то ты словно бледная поганка стала. Нужно хоть иногда на воздух выходить. Сидишь тут, как будто приросла, уже неделю света божьего не видела.

Вика, выслушав его упреки, покорно вышла из «квартиры». Она прекрасно знала, что её состояние вызвано не болезнью, а беспредельной любовью к Сергею. Её беременность вызывала опасение лишь в одном. Вика не хотела рожать в этих жутких условиях. Еще тлела надежда, что вот-вот и на каменную гряду тунгусского плато высадится десант из спасателей и все мучения кончатся.

Открыв ворота, Вика полной грудью вдохнула морозный воздух. Пошел уже четвертый месяц их пребывания в этом бункере. Ее прогулки по тайге становились все реже и реже. Уже давно перестал сниться кошмар катастрофы, а последнее время все чаще и чаще во сне стали приходить новорожденные дети. Она ухаживала, кормила грудью, играла с ними, и это желание материнства заставляло более стойко переносить тяготы беременности.

Собака сидела возле входа. Она ждала, когда хозяин впустит ее в «дом» и вдоволь накормит тушенкой.

Да, уже четыре месяца это был их дом, в котором родились первые чувства и желание всю жизнь прожить вместе. Неизвестно, кого необходимо было благодарить за этот бункер, ведь за это время даже намека на присутствие людей в этом районе вообще не было. Сергей, иногда уходил в тайгу на два-три дня, проходил десятки километров, но так никого не встретив. За четыре месяца он научился охотиться, и даже вспоминал из книг, как делаются ловушки на куницу и соболя. Благодаря этому, он добыл несколько шкур куниц, соболей и росомах. В глазах подруги он набрал довольно хорошие очки, а Вика гордилась им и чувствовала, что она счастлива.

— Тузик, домой! — скомандовала девчонка собаке и, пригнувшись под дверью, поманила кобеля.

Сергей в шутку назвал собаку Тузик, вспоминая какие-то старинные литературные произведения. Кличка была звучная и нравилась собаке. Услышав её, лайка радостно подпрыгивала и махала своим хвостом, подобно японскому вееру.

Сергей оделся и лежа на диване, ждал Вику и пса, чтобы покормить его. От него уже не пахло волчатиной, и поэтому он был спокоен, как сытый удав. Ворвавшись в комнату, Тузик обнюхал все углы и закоулки. Не обнаружив врагов, он подошел к Сергею и положил свою морду ему на грудь, виновато глядя на хозяина.

— Собаку тоже бросил, — сказала Вика, упрекая Сергея.

В ней сейчас скорее говорило чувство материнского инстинкта, а не здравый разум. За это время Лютый уже досконально изучил натуру своей новоявленной жены. За её девичьей капризностью скрывалось огромное любящее и нежное сердце. Всё, что она сейчас говорила, исходило явно не от этого сердца, а от прагматического сознания. Она, словно рыбка «Клоун» вилась вокруг своего будущего потомства, видя в любом предмете непременную опасность.

Странно, но Сергей, даже не обиделся на её выпады. Он налил себе коньяка из запасов хрущевских времен и отключил свое внимание от её наскоков. Расхаживая по комнате, Сергей мелкими глотками смаковал напиток солнечной Армении и вспоминал жалкие глаза дикого зверя. Он до сих пор прибывал в эмоциональном состоянии, восстанавливая в своей памяти всю хронологию сегодняшних событий.