Свинцовые тюльпаны

— Продавал колонну? — скривился от недоверия мент. — Что за хрень ты несешь?

— Три машины с оружием и десяток крепких рабов, из тех, кто выживет после налета. Неплохие деньги хотел получить твой дружок. А тебе какой процент обещал, а?

Для Бешинкулова такие новости действительно были неожиданными. Обмякнуть он не обмяк, но гонору слегка поубавилось.

Майор достал из кармана диктофон, развернул его динамиком в сторону пленника и нажал на кнопку воспроизведения:

— Послушай-ка вот эти телефонные переговоры. Благо у нас была возможность их записывать. Иначе сгинули в горах бы наши грузовички и солдаты.

Из маленькой коробочки сквозь помехи, но довольно отчетливо пробились голоса покойного толстяка и покупателя оружия.

Командир ОМОНа прикрыл глаза и побледнел. Характерную для друга детства манеру говорить подделать было сложно, и не узнать он ее не мог. Получалось следующее: готовилась засада на колонну, и русские спасали своих. К ним претензий никаких. А вот к нему…

— Ты все еще настаиваешь, что в сгоревшей машине ехали твои друзья, Муратбек? — поинтересовался Иванов. — И как мне к тебе относиться? Как к сообщнику? Или организатору?

Мент выпрямился, задышал тяжело и часто.

— Да… Бегалиев был… моим другом, — медленно и с трудом произнес он, словно каждое слово крючьями цеплялось за его горло, не желая вылетать на волю. — С детства… Однокашником… Но я ничего не знал о сделке… клянусь… Иначе я остановил бы его…

— Почему я должен верить твоему слову? — с сомнением спросил спецназовец.

Бешинкулов уронил голову и обхватил ее руками. Что тут скажешь. Никогда в жизни его не обвиняли в предательстве. Это было на самом деле страшно. И противно до тошноты.

— Знаешь что, майор? Отправь меня в канал, — осипшим голосом попросил он. — Только не предавай огласке свою запись. Пусть дети Бегалиева не знают позора.

Иванов грустно усмехнулся:

— Все мы когда-нибудь окажемся «в канале». Каждый в своем. Не торопись туда, Муратбек. А если серьезно — семья твоего однокашника вряд ли в чем-то виновата. Он сам получил сполна, а наказывать еще кого-нибудь — не мое дело.

— Спасибо, — хмуро, но вполне искренне пробурчал омоновец. Потом недоверчиво покосился на бородача, возвышавшегося чуть в стороне. — А от меня-то что нужно было?

— У тебя есть шанс поквитаться с урками. С нашей помощью, разумеется. Или нам с твоей, как угодно.

Мент встрепенулся и вопросительно поднял редкие брови.

— Ну, может, не совсем с теми гадами, кто нажимал на спусковой крючок, — поспешил уточнить майор. — Но, уверен, к этому делу они наверняка причастны.

Спецназовец поднялся со своего места. Бешинкулов тоже, слегка пошатываясь, встал. Теперь ему приходилось задирать подбородок, чтобы видеть лицо майора.

— Как-то все странно, — больше для себя, чем для окружающих, пробормотал он. Видя его сомнения, Иванов протянул недавнему пленнику руку:

— Не стоит привередничать, гражданин начальник. В конце концов, мои люди спасли сегодня твою жизнь: еще чуть-чуть, и десантник, которого ты ранил, прострелил бы тебе голову из табельного пистолета. Да, да.

Омоновец потер затылок, по которому те же самые «люди» хорошо настучали чем-то тяжелым, и виновато осведомился:

— Как он сам?

Майор неоднозначно пожал плечами:

— Борется за жизнь.

14. Бишкек. Посольство РФ

Ранний телефонный звонок заставил молодого дипломата Лозинского подскочить с широкого кожаного дивана, на котором он прикорнул. Растирая мятое и небритое лицо ладонью, чиновник, зевая, добрался до телефона.

— Кому в такую рань не спится-то, а? Ночь на дворе еще, е-мое, — ворчал он, берясь за трубку и прокашливаясь, чтобы не выдать своего полусонного состояния голосом. Глаза слипались, словно их густо намазали клеем. Вчера допоздна вкалывал: то телефон, то прием, то письменная жалоба… И все ему одному! Белкин под благовидным предлогом с рабочего места свалил — встреча у него, видите ли, важная. Какая, на фиг, встреча в мятежном городе? Небось к старушке своей под крылышко заполз отсыпаться. И Охотник этот, вместо того чтобы здесь горы макулатуры разгребать, мотается где-то… Бухает, наверное, с девками крутит, а старикан его покрывает. Вот сотруднички подобрались на его молодые годы! Коллеги, блин…

Зевая, Лозинский в очередной раз прикрыл ладонью рот, потряс головой, пытаясь вынырнуть в реальность, и, наконец, ответил на настойчивый звонок.

— Алло! — хрипло рявкнул он. — Посольство Российской Федерации, консульский отдел.

На другом конце провода явно обрадовались даже такому ответу.

— Але! Але! Это посольство России? У нас тут ребенок, мальчонка, потерялся! Вернее, нашелся!

Иван закатил глаза к потолку — очередная бредовая беседа по телефону. Он был готов к десятку таких, но хоть чуточку позже! Хотя бы после рассвета. Но не в такую же несусветную рань!

— Так нашелся или потерялся?! Вы определитесь там сначала…

— Чтоб найтись, ему надо было потеряться сначала, — проворчал сухой старческий голос. — Что ж тут непонятного?

Дипломат чуть не взвыл от такой логики и с трудом взял себя в руки:

— Тогда я вас поздравляю с находкой. Всего хорошего.

— Погодите-ка прощаться! Делать-то нам теперь что? Милиции ведь нет никакой! К кому обращаться? А в газете ваш номер, и написано, что обращаться можно…

Лозинский все еще не терял надежды на скорое завершение разговора. А потому не стал напрягать себя и садиться. Ведь для этого пришлось бы освобождать стул от сложенных прямо на него канцелярских папок. Все мечты молодого человека в данный момент заключались в том, чтобы бросить ненавистную трубку, доползти до ставшего таким уютным диванчика, еще теплого, и забыться хоть на пять минут.

— Что делать? — переспросил он, прикрыв глаза в полудреме. — Радоваться жизни, наверное. Но обязательно серьезно поговорить с ребенком, чтобы больше не терялся. К психологу еще можно обратиться… наверное. У вас все?

— Естественно, нет! — возмутились на другом конце провода. — Какой психолог, к чертовой бабушке! Мальчик — не наш. Нашли мы его. Его родители пропали куда-то.

— И что? — откуда-то с порога царства Морфея поинтересовался Лозинский.

В трубке послышалась возня, еще какой-то, похожий на женский голос. Видимо, пожилая семейная пара советовалась, стоит ли продолжать разговор. Посовещавшись, решили не останавливаться на достигнутом.

— В общем, нам нужна помощь, — сообщил абонент. — Надо найти родителей мальчика, чтобы вернуть ребенка в семью.

Иван нахмурился:

— Они граждане России?

Ранний собеседник пришел в некоторое замешательство:

— Кто? Родители его? Ну-у… отец — нет, скорее всего, а вот мать — русская. Это точно. И малец, выходит…

— Да хоть китаец! — довольно невежливо перебил его разбуженный спозаранку дипломат. — Гражданство России есть у них? Если нет, то извините, ничем не могу помочь. Нам бы со своими гражданами разобраться… Знаете сколько обращений — миллионы!

— Так и разбирайтесь, коли это ваша работа, — старичок, видимо, тоже начал терять терпение. — Мы с супругой паспорта российские имеем, и у нас к вам официальное обращение.

Лозинский еле сдержал стон разочарования — теперь придется фиксировать звонок, и спать отправиться прямо сейчас не выйдет.

— Секундочку! — рыкнул он, бросил на стол, не заботясь об аккуратности, телефонную трубку, смел со стула наваленные туда накануне бумаги. Уселся. Пошарил по столу в поисках ручки. Не без труда отыскав ее среди вороха документов, подтянул к себе журнал регистрации. Долго и упорно тер глаза кулаками, прогоняя сон. Наконец, выдохнул и с сожалением изрек:

— Диктуйте ваши данные, я записываю…

15. Авиабаза «Кант»

Руслан вытянул ноги и положил их на брезентовый тюк. Откинулся назад и с наслаждением потянулся. У него в распоряжении еще минут пятнадцать на отдых. Причем можно расслабиться, как ни в каком другом месте — в лагере отряда специального назначения не стоило опасаться коварного вражеского удара в спину. Хотя… Береженого — бог бережет.