Тюльпаны, колокола, ветряные мельницы

Annotation

Новое путешествие писателя В. Н. Дружинина — по трем странам Западной Европы: Голландии, Бельгии, Люксембургу. Вместе с автором вы наденете кломпы и не торопясь познакомитесь с современной Голландией, поразмышляете об истории и традициях этой страны. Писатель проведет вас по городам Бельгии и расскажет о лесном фронте — Арденнах, объединивших борцов-антифашистов самых разных национальностей. Вы побываете и в Люксембурге, маленьком государстве, населенном поистине богатырским народом.

Итак, в путь!

Владимир Николаевич Дружинин

Картины Голландии

В кломпах

Тетушка Лоберия

Человек и вода

Стеклянный город

Северная Венеция

Наси и бами

У Виллета Хольта

Волшебное окно

Ночной дозор

Топор и кисть

Рандстад

Мультатули и его потомки

«Сделано в США»

Баржа «Курск»

Фото. Голландия

Многоликая Бельгия

У бельгийских друзей

Брюссель

Цена франка

Размышления у Атомиума

Шаги истории

Дитя Брюсселя

Генерал Мими

Вокруг Брюсселя

Певец Брабанта

Отец бельгийских городов

На родине Уленшпигеля

Прогулка с беспощадным спутником

Потомки инквизиторов

Солнце Фландрии

Моряк по имени Антверпен

Антверпен фламандский

Рубенс у себя дома

Печатник Плантэн

Скульптор Менье

Предки и потомки

В дорогу с Верхарном

Через «языковую границу»

Бельгийский календарь

Льеж — город железа

Сердце Гретри

Самый знаменитый из льежан

Арденны

На лесной фронт

Бельгия — песня

Фото. Бельгия

Упорный маленький Люксембург

Что вы знаете о Люксембурге?

Гуден мойен!

Целый город неожиданностей

Племя Зигфрида и Мелузины

Арденнская березка

Они не забыты…

«Мы у себя дома»

Стальной малыш

Сыновья и пасынки

В дальний путь

В люксембургской Швейцарии

Загадочный обелиск

Фото. Люксембург

Владимир Николаевич Дружинин

Тюльпаны, колокола, ветряные мельницы

…И МНОГОЕ ДРУГОЕ, УВИДЕННОЕ

АВТОРОМ В ГОЛЛАНДИИ, БЕЛЬГИИ И ЛЮКСЕМБУРГЕ

Картины Голландии

В кломпах

Только попав в Голландию, я понял по-настоящему, что такое кломпы.

Для этого мне пришлось их надеть.

Часа два назад я еще мчался в самолете. За иллюминатором был синий провал моря и плоский край земли, покрытый серебряной паутиной каналов. Кломпы — деревянные башмаки с загнутыми кверху носами — всерьез и прочно вернули меня к земле.

В кломпах походка становится медленной. Человеку непривычному легче всего просто стоять на месте.

Я стоял и разглядывал дом моего друга Герарда. Волна плюща на темно-красной кирпичной кладке, белые обводы окон. Высокая труба, к которой я мысленно пририсовал аиста. Не спеша повернувшись, я посмотрел через ограду садика. Там, на другой стороне улицы, были такие же дома под дождливым январским небом — опрятные и безмолвные. Они очень редко открываются для гостей, и, значит, мне повезло, что я в прошлом году в Ленинграде подружился с Герардом.

Кломпы, говорит Герард, залог здоровья. Они предохраняют ноги от сырости, а ее здесь хоть отбавляй. Для работы в саду лучшей обуви нет. Герард и отдыхает в них после службы, вырвавшись из центра Амстердама, из лабиринта его улочек и протоков.

Мне тоже пригодились кломпы. Если бы не они, я не смог бы так скоро отвязаться от гула реактивных моторов, застрявшего в ушах. Кломпы позволили мне перевести дух, оглядеться. Вообще нельзя путешествовать только в самолетах, в автомашинах, в скорых поездах.

Полезно побывать и в кломпах.

Времени у меня много — целых сорок минут тихой прогулки, необходимой после еды. Ходить пешком сейчас модно. Как раз напротив живет основатель клуба Гуляющих по Вечерам. Герард рассказывает, что многие горожане, обитающие в своих коттеджах бок о бок, познакомились лишь в клубе, в совместных походах.

Осторожно ковыляя, я выхожу за калитку. Улицу резко отсекает канал. Из-под моста вынырнула самоходная баржа. Она движется малым ходом, словно на ощупь. Путь ее, и без того узкий, стеснен причаленными к суше вонботами, то есть жилыми судами. В тесовой ящикообразной хибарке, под прямоугольным листом железа, вечно на воде живут те, которым не по средствам уютные коттеджи, задрапированные плющом.

Канал тянется к самому горизонту, по равнине, будто выутюженной катком. Пейзаж неправдоподобно плоский. На нем, как на музейном макете, отчетлива каждая деталь: кубики фермы, щеточки тополей, выращенных для защиты от ветра, мельницы. Да, мельницы и сегодня машут крыльями над голландской землей.

Редкие прохожие разговаривают вполголоса. До чего же спокойная страна, на первый взгляд…

И однако, может быть, на том вонботе, где маленькая девочка в кломпах играет с котенком, или в том домике, где сад погуще, скрывался от гитлеровцев удивительный человек, наш соотечественник.

Впервые я услышал о нем от Герарда в Ленинграде, на встрече с голландскими туристами. Краткие данные уместились на одной страничке блокнота: Анатолий, родом откуда-то с Волги, военнопленный, был грузчиком в Амстердаме, бежал, примкнул к Сопротивлению. Ловкостью отличался сказочной, дурачил врагов, гениально менял облик… К сожалению, Герард не был знаком с Анатолием, рассказывал о нем с чужих слов, но обещал выяснить больше. Мы обменялись адресами, начали переписку.

И вот довелось навестить Герарда. Готовясь к поездке в Голландию, я набросал себе план, и в нем значилось: искать следы Анатолия.

Герард пригласил сегодня на чашку кофе старого партизана. Он сражался вместе с Анатолием, наверняка сообщит много интересного.

Надо думать, воевать тут было нелегко. Эта ровная страна кажется простодушно откровенной, неспособной удержать что-либо втайне. Где тут спрячешься? Рядки тополей прозрачны, лесных зарослей нет. Даже если прижмешься к земле, все равно будешь виден на ровном бархате травы. А она зеленеет круглый год, не боится редких снегопадов, недолгих морозов.

Сороковая минута была на исходе, когда я сбросил кломпы у порога. В прихожей Герард, согнувшись, орудовал щеткой. Он чистил мои ботинки.

— Нет, позвольте, — запротестовал он. — Вы гость… У нас такой обычай…

Он выпрямился во весь свой огромный рост и выставил вперед щетку, как бы обороняясь.

Мои ботинки ослепительно засверкали. Но я не прикоснулся к ним. В комнату, на зеркально чистый пол, я ступил в тапочках.

— Как удачно, что вы приехали, — говорит жена Герарда, Марта. — Мы все время одни.

Она показывает мне главную достопримечательность дома — южное растение в горшке, распустившее ярко-малиновые лепестки. Зимой это случается редко. Кому же принадлежит заслуга?

Марта улыбнулась и посмотрела на мужа. Я понял, что за цветами ухаживает он и никому эту заботу не уступает.

Зелени в комнате много. Она нависает над круглым столиком, за которым мы беседуем.