Свинцовые тюльпаны

Женщина всплеснула руками:

— Да это ж Болотка, талдыбаевский сынок. Слышь, дед? Погляди сюда! Да ты ж моя кроха! Иди сюда, иди, маленький!

Дедок потер небритый подбородок.

— Это что ж выходит: малец из соседского дома? Из того, что разграбили? А болтали, что всех бандюганы увезли…

— Всех, да не всех! — затрещала его супруга, подхватывая на руки мальчика и торопливо унося его в дом. — Видать, спас его Боженька от напасти такой. Как же ты, родненький, убежал от этих иродов проклятых? Да куда ж тебя теперь, а? Где ж мамку-то твою искать? Продрог небось, оголодал… Ну, ничего, ничего, сейчас я тебя, голубя, отогрею. Молочком-кашкой накормлю!

Старичок подождал, пока за женой и ребенком захлопнется дверь, вздохнул, подозвал собачонку. Та, радостно повизгивая, примчалась к нему, вскочила передними лапами на штанину. Пушистый хвост вертелся со скоростью пропеллера. Дед погладил Кнопку по ушам — та вертела головой, пытаясь лизнуть шершавым языком пальцы хозяина.

— Такие вот дела, Кнопа, — задумчиво сказал старик. — Вот так вот бывает в жизни… Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь…

Его философствования прервал окрик из приоткрытого окна кухни:

— Дед! А дед! Хорош лясы точить! Помог бы лучше…

— Иду уже, — проворчал мужичок, поправил ружье, приосанился и направился внутрь.

Его бабуля уже вовсю суетилась. Наспех умытый ребенок был укутан в шерстяной плед, сидел за столом и с упоением трескал лепешку, запивая разогретым молоком. В кастрюльках «дымила» вода, аромат еды разносился все сильней и сильней. Громыхая посудой, хозяйка выудила из кладовки таз, метнулась в комод доставать полотенце.

— Ты это, — замялся дед, присев на стул и миролюбиво наблюдая за бурной деятельностью своей дражайшей половины. — Слышь, мать? Чего делать будем дальше?

— А чего делать: купать, кормить да в постельку укладывать. Ты матрас из мешка достал бы, чем сидеть без дела!

Старичок нахмурился:

— Не пустозвонь! Достану я матрас. Я не про это, я про… — Многозначительно скосив глаза на сидящего за столом мальца, он перешел на шепот: — Надо ж позвонить куда-нибудь. Родителей его отыскать или другую родню. Ты как считаешь?

Женщина остановилась и уперла руки в бока:

— Звони. Чего ж ты у меня спрашиваешь? Звони!

— А куда?

— А я почем знаю?! В милицию, наверное!

Дедок пересел к столу, подлил молока в фарфоровую кружку гостя, себе плеснул и, уткнувшись локтями в цветастую скатерть, озабоченно подпер голову руками.

— В милицию — без толку, — принялся он размышлять вслух. — Милиции теперь не до нас. Им бы свои шкуры спасти. Надо куда-нибудь еще обратиться…

Бабуля в его мозговом штурме не участвовала — у нее своих забот теперь хватало. Надо было мальчишке одежду раздобыть — его-то собственная была грязна, как поросячье копыто. Потихоньку ахая и охая, женщина разбирала вещи: штаны, колготки, кофту.

— А это чего у тебя, внучок? — спросила она, доставая из одежды яркую коробочку с диском. — Игрушка твоя, что ли?

Мальчишка, жуя полным ртом, протянул худенькую ручонку. Доброта, тепло и пища сделали свое дело — ребенок уже не выглядел таким несчастным, как раньше.

— Это мультики, — безмятежно сказал он. — Я их у папы в кабинете нашел.

12. Авиабаза «Кант»

Баюн и Злой подхватили вяло протестующего доктора с двух сторон за руки и потащили к отдельной палатке, куда он так недальновидно свалил все имущество, толком не разобрав. Электрический провод от генератора бросили туда еще при развертывании лагеря, и теперь свет пробивался узкой полоской через неплотно задернутый полог. Перед самым порогом, словно из-под земли, вырос командир.

— Как дела, доктор? — с легкой ноткой настороженности в голосе поинтересовался он у медика.

Новиков ожидал чего угодно: разноса, нагоняя, едкой иронии, недовольства, в конце концов. Но только не этого простого вопроса, пригвоздившего язык к нёбу. Растерянно хлопая густыми ресницами, он сделал попытку пожать плечами. Вернее, одним — здоровым. Прижатой к раненой стороне туловища конечностью шевелить он не стал — боль обжигала бок при каждом движении.

— Понятно, — чуть погрустнел Иванов. — Придется тебя самого к местным эскулапам тащить. А я-то собирался тебе прямо по специальности работенку подкинуть: человечка одного осмотреть да полечить… Ладно, придумаем что-нибудь. Отведете его в палатку — свяжитесь с местным начмедом. Пусть подскажет, где и как тут принято помощь оказывать.

Доктор заволновался еще больше. Наконец-то майор обратился к нему как к специалисту, а отдачи не получил. Теперь он вообще будет считать врача никчемным и бесполезным придатком отряда и поставит на нем крест.

— Не надо никакого начмеда, — стиснув зубы и пытаясь освободиться от цепких захватов помощников, возразил он. — Я сам справлюсь!

Командир, уже развернувшийся, чтобы уходить, оглянулся.

— Справишься, конечно. Как только выздоровеешь.

Новикова бросило в жар от обиды и огорчения.

— Я сам себе окажу помощь! — упрямо повторил он, раздувая ноздри и тяжело дыша.

Тень недовольства промелькнула на лице майора — не нравилось ему терять время на обсуждение собственного приказа.

— Риск должен быть оправданным, — чуть устало произнес он. — Мы не на необитаемом острове и не на подводной лодке. Пусть все будет, как должно быть.

— Товарищ майор! — с рыком выдохнул отчаявшийся доктор. — Это моя обязанность! Я ж не умер. Я живой и в сознании. И диагнозы устанавливать, и перевязывать еще могу!

Возникла короткая пауза, во время которой Батя изучающе оглядывал Новикова с головы до пяток.

— Дайте мне шанс сделать мою работу, — уже без надежды на то, что командир изменит свое решение, попросил Владимир. — Я не камикадзе. Если увижу, что все серьезно и одному не потянуть, — первым подмогу вызову…

Двое из «группы поддержки» молча ожидали развязки разговора, уже не так крепко сжимая раненого. Падать тот, по всей видимости, не собирался, раз такие речи пламенные завел.

— Полчаса тебе хватит? — все тем же ровным голосом уточнил Иванов.

— Ну, да, — спохватился Новиков, от волнения подзабывший о своем ранении. — Хватит.

Растревоженная ночной суетой людей, на ветвях соседних вязов затрещала сорока. С неба снова посыпались мелкие неприятные капли. Луна окончательно зарылась в облака, напоследок блеснув в стеклах грязно-серого «Опеля», брошенного рядом с микроавтобусом.

Владимир пригнулся, чтобы пройти под приподнятым товарищами брезентом. В ногах ощущалась неприятная слабость, в ушах появился слабый, но весьма неприятный шум. Под ноги попался большой квадратный рюкзак — укладка первой врачебной помощи. Новиков аккуратно сел на него.

— Что делать, док? — раздался за спиной голос Баюна. — Командуй, мы поможем.

Новиков слабо улыбнулся:

— Спасибо! Вон те два ящика сдвинуть бы и на них носилки из того угла положить.

— Операционный стол, что ли, будет? — Злой с легкостью циркового силача переместил тяжелые зеленые коробки, которые и вдвоем таскать нелегко было.

— Типа того.

Новиков осторожно высвободил здоровую конечность из рукава бушлата. Баюн подсобил ему со вторым рукавом. Пропитанная кровью повязка, кувыркаясь, полетела на пол.

Чуть повернувшись к лампе, Владимир аккуратно пощупал камуфлированную куртку. Вокруг небольшой дыры во все стороны расползлось черное пятно, хлопчатобумажная ткань отяжелела и загрубела — кровь уже успела подсохнуть.

— Блин, — вырвалось у доктора. — Неудобное место, видно плохо. Зеркало нигде не найдем, а?

Таджик, не говоря ни слова, вышел наружу.

Доктор сидел на тюке полусогнувшись. Туловищем двигать не хотел из-за боли и опасения, что едва притихшее кровотечение начнется с новой силой. Работая одной рукой, он с трудом справился с пуговицами. Вращая плечом, со второго или третьего раза скинул с него непослушную, прилипшую одежду. Остановился передохнуть.