Империя страха

— Да, действительно. Именно поэтому я хотел попросить тебя на несколько дней куда-нибудь уехать. Возьми больничный или напиши заявление на отпуск за свой счет.

Она отрицательно качнула головой и непре­клонно произнесла:

— Я останусь с тобой.

— Здесь нельзя оставаться, — не сдержав­шись, закричал Антон, — это небезопасно.

— Я останусь с тобой, — продолжала наста­ивать Маша, глядя в глаза Лямзину.

Во второй раз за последние несколько минут ему пришлось уступить, и он вымученно согла­сился:

— Ну хорошо, тогда собирайся, поедем в гости.

Маша скрылась за дверью спальни и через пару минут вышла оттуда, одетая в синие джин­сы и темно-зеленый свитер. Накинув на плечи долгополый плащ, она улыбнулась:

— Я готова.

— Тогда пошли, — кивнул Антон, открывая дверь.

* * *

Допрос длился второй час. Второй час капи­тан Прол пытался выведать у вора местонахож­дение позолоченной цепочки, и второй час Гвоздик упорно твердил одно и то же:

— Ничего не знаю, гражданин начальник. Вы меня с кем-то спутали.

— Значит, говоришь, что не ты обворовал квартиру Милютиных?

Дегтярев пристально посмотрел на опера и в очередной раз повторил:

— Ничего не знаю, гражданин начальник... Прол поднялся из-за стола и, распахнув вход­ную дверь, сказал кому-то:

— Проходите, пожалуйста.

В проеме показалась стройная фигура пла­тиновой блондинки, и Юра, к своему немалому огорчению, узнал в ней хозяйку злобного кобе­ля, который укусил его на лестничной клетке подъезда.

— Присаживайтесь. — Капитан указал на стул, обращаясь к девушке: — Ольга Николаев­на, вы узнаете этого гражданина?

Прежде чем она успела сказать хоть слово, вор нетерпеливо выпалил, зло сверкая узким прищуром глаз:

— Начальник, если это опознание, то офор­мляй его по всей форме: где понятые, подстав­ные?..

— Заткнись! — не своим голосом рявкнул Прол, но тут же сменил гнев на милость, боясь предстать в невыгодном свете перед малознако­мой дамой. — Помолчи, Дегтярев, — это не для протокола.

Девушка в нерешительности замерла, опус­тившись на предложенный стул. Она, конечно же, сразу узнала вора, но отношение милицио­нера к своему подопечному заставило ее приза­думаться.

Ей вдруг стало жаль этого, в общем-то, сим­патичного парня, хотя он и относился к разряду изгоев общества.

Гвоздик сидел, понуро опустив голову на грудь. Он ни капельки не сомневался, что свиде­тельница его опознает, а значит, есть перспекти­ва раскрутиться на очередную отсидку. Юра уже начал в душе проклинать и эту длинноволосую красотку, и ее злобного кобеля.

Прозвучавшая фраза заставила всех присут­ствующих вздрогнуть:

— Нет, — твердо произнесла блондинка, — я вижу этого гражданина впервые в жизни. Тот, которого укусил Рекс, был выше ростом и шире в плечах, да и лицом посимпатичнее.

Опер откровенно обалдел и даже не пытался этого скрыть:

— Прошу вас внимательнее присмотреть­ся, — произнес он не своим голосом, — может, вы что-то перепутали? А может, вы чего-то бои­тесь? Успокойтесь, я даю вам гарантию, что ни­кто не причинит вам вреда...

— Послушайте, капитан, я что, похожа на старую маразматичку? — В интонациях ее го­лоса проскальзывал неприкрытый сарказм. — И потом, я не так часто встречаюсь с мужчина­ми, чтобы перепутать или не узнать кого-то...

— Но ведь ваш пес укусил его, — капитан указал на свежий шрам на руке вора.

— Я живу одна и обучила Рекса защищать меня от посторонних, — девушка явно пыталась увести разговор в другое русло, — но не думайте, что он бросается на всех подряд. Нет, — твердо закончила она, — этого гражданина Рекс не ку­сал.

Только сейчас Гвоздик принялся вниматель­но и с интересом рассматривать свою случайную знакомую. Как он мог не заметить того, что она чертовски привлекательна?

Чистое, открытое лицо с четкими, грациоз­ными линиями слегка вздернутого носика, яркий пурпур тонких, резко очерченных губ и огром­ные приветливые глаза со скрытыми искорками природного лукавства. Она поистине была хо­роша.

Взгляды двух совершенно разных по своей природе людей встретились лишь на миг, но Юре показалось, что он ясно различил в ее лука­вых зрачках мимолетную симпатию, проскольз­нувшую, подобно тени стремительной птицы, летящей над водной гладью.

Прол же был настолько огорошен столь не­ожиданным поворотом событий, что и не заме­тил этого молчаливого диалога, тем более что тот длился не дольше одной секунды.

— Гражданка Климец, — он перешел на от­кровенно официальный тон, — я вас предуп­реждаю об ответственности за дачу заведомо ложных показаний.

Но это ничего не изменило. Капитан не смог запугать Ольгу. Девушка лишь сильнее уверова­ла в правильность собственного решения.

— Что-нибудь еще, капитан? — спросила она.

И было в прозвучавшем вопросе столько не­зависимого превосходства, что опер откровенно растерялся.

— Нет, спасибо, — хрипловато произнес он и добавил: — Не смею вас дольше задерживать. Если что, я вам позвоню. Всего доброго.

— До свидания, — вежливо попрощалась блондинка и направилась к выходу, одарив на­последок вора приязненным, теплым взглядом.

Когда за ней закрылась дверь, капитан вплот­ную приблизился к Гвоздику и процедил сквозь зубы:

— Один черт я тебя посажу. Попомни мое слово.

— Это уж как получится, — криво ухмыль­нулся Дегтярев и вольготно откинулся на жест­кую спинку стула.

Прол уселся за стол и нажал кнопку на се­лекторе связи, бросив в микрофон:

— Уведите задержанного.

Спустя какое-то время Юру ввели в тесную камеру следственного изолятора.

Навстречу новому постояльцу поднялся туч­ный коротышка с громадным, чуть ли не в пол­лица, носом и узким разрезом монголовидных глаз.

— Ты кто? — прогнусавил он.

— Дед Пихто, — оскалился Гвоздик и де­монстративно пригладил короткий ежик редких волос, давая возможность незнакомому собесед­нику вдоволь налюбоваться многочисленными перстнями-наколками на тонких фалангах его чутких пальцев.

Военные способны отличить своего собрата по форменным знакам различия и нагрудным регалиям; художники познают друг друга по холстам; артисты — по сыгранным ролям; писа­тели — по книгам, а в преступном мире, имею­щем четкую, вполне осязаемую границу в виде тюремных стен, оконных решеток и колючей проволоки, человека можно узнать по наколкам.

Округлый коротышка был достаточно опыт­ным сидельцем, чтобы сразу определить в но­вичке матерого уголовника.

Шестилапый паук говорил о том, что его хо­зяин вор высокой квалификации, который к то­му же провел один из сроков на «крытке» — о чем красноречиво свидетельствовал «перстень» со светлой полосой по диагонали.

Носатый вмиг переменился и стал подчерк­нуто дружелюбен:

— Здорово, дружище, я Поляк, — он протя­нул руку для пожатия.

Но Дегтярев не спешил ответить тем же, внимательно глядя в глаза нового знакомца.

— Поляк — честный пацан, — произнес ти­хий, вкрадчивый голос из глубины камеры.

Юра перевел взгляд на говорящего и в сле­дующую секунду широко улыбнулся, отвечая на рукопожатие.

Обогнув коротышку, вор приблизился к си­дящему на крайних от окна нарах мужчине, ко­торый поднялся навстречу вновь прибывшему, широко расставив руки в стороны.

— Здорово, Гвоздик.

— Привет, Сорока, — ответил Дегтярев и крепко обнял товарища, похлопав того по спине.

На вид Сороке было немногим больше соро­ка — круглая проплешина на покатом затылке и землистый цвет лица, испещренного крупными морщинами, выдавали в нем человека бывалого, а в его проницательном взгляде читалась отшли­фованная житейским опытом мудрость.

— Каким ветром до нашей хаты? — задал праздный вопрос старший товарищ.

— На скоке погорел, — честно признался Юра и продолжил: — Выставил неслабую халу­пу, да мусора с цацками припутали. А ты какими судьбами в кичмане паришься? Я слышал, что ты в завязке.

— Треп, — отозвался Сорока, — кто тебе на­свистел про меня?