Империя страха

Майор неуверенной походкой перешел на противоположную сторону проезжей части и поднял руку, намереваясь остановить такси.

Грязно-серая тачка с выбитыми на дверях шашечками не заставила себя долго ждать, и Антон, откинувшись на заднем сиденье, вполго­лоса назвал таксисту домашний адрес, прикрыв отяжелевшие веки.

Пока таксомотор пробивался через запру­женные многочисленным транспортом улицы и проспекты, Лямзин пытался придать собствен­ным мыслям хоть какой-то порядок.

«Значит, теперь и меня пытались прикон­чить, — промелькнуло в его голове, — этого и следовало ожидать. Но кто?.. Неужели шеф?! Нет, вряд ли — слишком топорная работа.

Кудряшов нашел бы способ попроще и понадежнее. Да, но никто не мог знать о том, что за мной должна была прибыть машина».

Вопросов было много, а вот с ответами дело обстояло куда хуже. «Ладно, — сказал сам себе майор, — доберусь до дома, а там будет видно».

На этом Антон и успокоился, припав холод­ным лбом к оконному стеклу, за которым про­носились разнокалиберные иномарки, обгоняю­щие неторопливые отечественные недоделки.

Изредка мелькали лица торопливых прохо­жих, опасливо косящихся на вереницы мчащих­ся машин, как будто каждая из них несла в себе потенциальную опасность для самого понятия «пешеход».

— Какой дом? — поинтересовался неразго­ворчивый таксист, взглянув на пассажира в зер­кало заднего вида.

— Здесь останови, — попросил Лямзин и протянул водителю смятую купюру.

Антон медленно вылез из машины и зашагал к собственному подъезду, безжалостно топча пожухлую опавшую листву. Он уже взялся за

дверную ручку, как вдруг явственно ощутил необъяснимое напряжение — казалось, что воздух вокруг был спрессован и таил скрытую, невидимую опасность.

Так с ним случалось всякий раз, когда он чувствовал на себе пристальные взгляды, — давняя привычка, выработанная за время учебы в высшей школе КГБ и постепенно превратившаяся в подсознательный рефлекс.

Майор разжал пальцы и медленно обернулся, окидывая острым взглядом тихие окрестности. Но вокруг все выглядело спокойно — во дворе не было ни души, не считая плешивого рыжего кота, копошащегося в вонючей помойке.

Лямзин достал из кобуры пистолет и дослал патрон в казенник ствола, придерживая затвор, чтобы тот не издал лишнего шума.

Резким движением распахнув деревянную дверь, майор отпрыгнул в сторону, всматриваясь в полумрак лестничной клетки. Ничего — никаких шорохов, никакого постороннего движения.

Обхватив рукоятку ладонями, Антон направил ствол вверх, держа его на уровне правого плеча. Стараясь ступать как можно мягче, он шагнул в подъезд, готовый в любую секунду спустить курок.

Нервы комитетчика были напряжены до предела, но все оказалось напрасно — на площадке первого и второго этажей никого не оказалось.

Беспрестанно оглядываясь по сторонам, Лямзин добрел до дверей собственной квартиры и только здесь позволил себе расслабиться — тяж- кий вздох вырвался из его груди, а руки, сжимавшие оружие, расслабленно опустились.

— Надо лечить нервы, — вслух пробурчал Антон и полез в карман за ключами.

В эту секунду он снова ощутил то же самое напряжение, которое заставило его насторожиться у ступенек крыльца.

Подчиняясь животному инстинкту, майор резко оттолкнулся ногами от бетонного перекрытия и отлетел в сторону, на лету вскидывая пистолет.

Приземляясь на бок, офицер скорее почувствовал, чем услышал несколько приглушенных хлопков, донесшихся с лестничной клетки, ведущей на следующий этаж.

Ни на секунду не задумываясь, Лямзин нажал на спуск, и гулкие своды огласились грохочущим залпом захлебывающегося ствола.

Около мусоропровода четко очертился контур человеческой фигуры в маске; пули, выпущенные из «пээма», отбросили незнакомца к мусорозаборнику, и он медленно сполз на пол, уронив никелированный ствол с продолговатым цилиндром глушителя.

Антон проворно вскочил на ноги и бросился к неподвижному киллеру. Но тот уже не нуждался ни в чьих услугах.

Черный вязаный свитер зиял тремя рваными ранами, расположившимися строго по вертикали с правой стороны груди; из них медленно сочилась пульсирующая кровь вместе с остатками уходящей жизни.

Пальцы майора вцепились в шлем-маску и сорвали ее с гбловы покойника... Лямзин едва удержался, чтобы не вскрикнуть от неожиданности — перед ним был недавно застреленный пассажир черной «Волги».

— Наваждение какое-то, — искренне изумился Антон, — так не бывает...

Однако сверхъестественность происходящего улетучилась, как табачный дымок в раство­ренное окно. Только сейчас комитетчик заме­тил, что губы «двойника» расплылись то ли в улыбке, то ли в злобном оскале и вместо перед­него резца матовым блеском сверкнула золотая коронка.

У пассажира «Волги» такой запоминающей­ся приметы не было — в этом Антон был уверен на все сто, — значит, они были братьями-близ­нецами, которые появились на свет почти одно­временно и так же дружно покинули этот брен­ный, суетливый мир.

Еще раз оглянувшись по сторонам, майор удивился про себя, что на звуки выстрелов ни­кто из жильцов дома не отреагировал (хотя чему, собственно, удивляться — время такое); он вер­нулся к дверям собственной квартиры, прихва­тив пистолет мертвого киллера.

Маша с кем-то оживленно беседовала по те­лефону, собираясь положить трубку, но увидела вошедшего Антона и произнесла в микрофон:

— ...хотя подождите секундочку, как раз пришел. Тебя. — Она протянула майору радио­телефон и вяло поинтересовалась: — Что там за шум в подъезде?

— Мальчишки баловались, — отозвался Лямзин и в следующую секунду уже переключился на звонившего: — Слушаю, кто говорит?

— Здорово, Антон, — раздался в динамике веселый голос, — это Паша Аникеев тебя беспо­коит. Вот что значит не созваниваться почти целый месяц, — притворно расстроился он, — ты, значит, уже успел и семьей обзавестись.

Майор замялся, не зная, что сказать: с одной стороны, он был рад этому звонку, потому что считал Аникеева настоящим другом, хотя все, что их связывало, осталось в далеком школьном прошлом; с другой же стороны, Антон, именно из-за последних событий, не был готов вести светские беседы на отвлеченные темы.

Не считая нужным изображать деланное ра­душие, Лямзин честно признался товарищу:

— Слушай, Павел, у меня сейчас возникли кое-какие проблемы, поэтому давай сразу о де­ле, или ты решил просто так поболтать?

Паша без лишних слов понял приятеля и не обиделся на некоторую резкость его тона:

— Ты как всегда прав — у меня к тебе дело. Не мог бы ты подъехать ко мне на полчасика? Срочно требуется твоя помощь.

— Кто бы мне помог, — недовольно пробур­чал майор, но тут же взял себя в руки. — Ну давай, что там у тебя?

Павел замялся, не решаясь доверить чужой секрет телефонной линии:

— Да ты понимаешь, мне бы не хотелось...

— Хорошо, я постараюсь к тебе подскочить, но боюсь, что это будет не скоро.

Аникеев продолжат настаивать:

— Нет, вопрос действительно срочный, и от него зависит жизнь или смерть моего близкого друга. — Интонации в его голосе приобрели стальные нотки. — Я никогда тебя так сильно ни о чем не просил — можешь считать, что я стою перед тобой на коленях...

— Ну хорошо, — нетерпеливо выпалил ко­митетчик, — минут через сорок буду.

— Да от тебя ехать не больше пятнадцати минут, — запротестовал приятель, — возьми такси, а я оплачу.

Лямзин окончательно сдался и устало про­тянул:

— Сделаю, как ты того хочешь, но предуп­реждаю, что больше получаса уделить не смогу.

— Лады, — обрадовался Павел и дал отбой. Антон выключил радиотелефон и положил

трубку на аппарат, раздумывая, что там случи­лось у Паши.

Маша все это время неотрывно следила за его разговором, стараясь вникнуть в смысл по отрывочным фразам. Наконец она спросила:

— У тебя что, действительно возникли про­блемы?

Майор попытался изобразить на лице безза­ботное выражение, но ему это не удалось, и он честно признался: