Империя страха

Минут тридцать сыщики добросовестно пе­реворачивали все вверх дном, но так ничего и не нашли, кроме мелких денег, которые торчали из кармана брошенных на колченогий стул брюк.

Основную часть полученной у Абрашки сум­мы Юра надежно спрятал на соседском балконе, воспользовавшись отсутствием соседей. Естест­венно, что вторгаться на территорию жилища законопослушных граждан опера не имели пра­ва. Да и не думали они, если сказать по совести, там искать.

В конце концов супруги-понятые подписали бланк протокола, даже не удосужившись его прочитать, и мирно отправились восвояси. А Гво­здик, получив на пару минут свободу, принялся неторопливо собираться.

Вдруг капитан повелительным жестом приказал всем покинуть тесную комнатушку и оста­вить его один на один с задержанным.

Гвоздик сделал вид, что ничего не замечает, а Прол доверительно склонился к нему и зашеп­тал:

— Послушай, Дегтярев, мне очень нужна эта цепочка, понимаешь, очень! — Увидев, что па­рень собирается его перебить, капитан нетерпе­ливо прервал того: — Подожди, дай закончить. Я ведь не предлагаю тебе стучать на товарищей или еще чего-нибудь в этом духе — просто отдай мне цепь.

На лице вора промелькнула тень замеша­тельства. Действительно, опер не предлагал ему унизительной роли «кумовского ушатого», но въевшееся в подкорку осознание того, что «все менты — враги и сволочи», мешало Дегтяреву мыслить отвлеченно. Ему казалось, что за всем этим скрывается какой-то подвох.

Когда же сыщик продолжил, Юра лишь крепче уверовал в то, что дело явно не такое уж и простое.

— Ты пойми, — продолжал увещевать Прол, — мне не нужна твоя свобода, я даже плюну на не­раскрытую кражу, тем более что безделушки мы вернем хозяевам, и все будут довольны. Отдай мне цепь, и я тебя сейчас же отпущу, не будет ни протокола, ни допросов, ни суда, ни в конце концов очередной отсидки — слово офицера.

— Поверила фраеру девка — только вот куда девалась целка? — зло оскалился Гвоздик. — Клиент спекся, начальник, поехали в твою кон­тору — базара не будет.

У капитана было такое выражение лица, как будто он натолкнулся на невидимую преграду. Наконец к нему вернулось привычное самообладание, и опер слегка подтолкнул парня в спи­ну, недовольно пробурчав:

 —Пошли, коль так сильно не терпится ока­заться на казенных харчах. Только зря ты мне не веришь... Но дело твое, — в голосе капитана сквозила неприкрытая досада, — один хрен, мы из тебя все равно выбьем признание.

— Это как получится, капитан, — шепотом протянул вор и вышел в коридор к поджидав­шим их оперативникам.

* * *

Лямзин несколько минут стоял у подъезда, ожидая обещанную машину. Наконец рядом с ним остановилась черная «Волга»; распахнулась задняя дверца, и к Антону подошел незнакомый сотрудник в черном плаще, застегнутом на все пуговицы.

— Майор Лямзин? — спросил он.

Вместо ответа старший опер прошел к ма­шине и уселся на переднее сиденье, рядом с во­дителем.

Антон еще раз поразился тому, что ни шо­фер, ни сопровождающий офицер были ему со­вершенно не знакомы. Но в их службе случалось всякое, поэтому Антон привычно расслабился в кресле, стараясь не задумываться о пустяках.

«Волга» резко сорвалась с места, подмяв под себя липкую осеннюю грязь.

Несколько минут они ехали в абсолютном молчании. Наконец Лямзин не выдержал и обер­нулся к сидящему сзади человеку:

— Ты что, новенький, как-то я тебя раньше не видел?

— Да, — улыбнулся тот, — меня зовут Сте­па, я только что после «вышки».

Теперь майор все понял, это как раз было в духе шефа — прислать за ним незнакомого но­вичка.

— Какой факультет заканчивал? — просто так, чтобы поддержать беседу, спросил Антон.

Парень на несколько секунд замялся, как будто был озабочен собственными думами, но тут же встрепенулся и произнес:

— Четвертый.

Для майора это было откровенной новос­тью, что в их отдел взяли выпускника четвертого факультета. Дело в том, что «четвертый» готовил аналитиков, математиков, технарей, но никак не чистой воды оперативников.

— А языки какие учил? — продолжал засы­пать попутчика вопросами Лямзин.

Лицо собеседника приобрело откровенно растерянное выражение. Казалось, что он лихо­радочно ищет ответ на поставленный вопрос, боясь попасть впросак.

Неожиданно ему на помощь пришел води­тель; вполоборота повернув голову к майору, он напомнил:

— Шеф говорил, чтобы мы сначала заехали за документами в морг шестнадцатой больницы. Вы не в курсе, к кому там нужно обратиться?

Антон безразлично пожал плечами и честно признался:

— Нет, не знаю. Мне таких заданий выпол­нять еще не приходилось.

Говоря все это, Лямзин вытащил из кармана пачку сигарет вместе с коробком спичек, но ма­шину основательно тряхнуло на колдобине и ко­робок закатился под ноги. Антон резко наклонился вперед, стремясь подхватить спички еще до того, как они размокнут в налипшей к рези­новому коврику грязи.

В эту секунду глаза майора скользнули по зеркальной поверхности бардачка, и он едва не лишился дара речи — сидящий сзади попутчик пытался накинуть ему на шею проволочную удав­ку, но промахнулся из-за чистой случайности.

Не задумываясь ни на секунду, Лямзин с разворота саданул водителю в ухо левой рукой, а правая тут же скользнула под полу куртки.

Удар получился слабым и скомканным, но шофер на какой-то миг потерял ориентацию в пространстве и на полном ходу влетел в высокий бордюр. Машина лишь на несколько секунд по­теряла управление, продолжая двигаться даль­ше, но и этого хватило, чтобы мужчина, сидя­щий сзади, растерялся.

Правая рука Антона привычно обхватила ребристую рукоятку пистолета Макарова и про­должила свое механическое движение к неожи­данному противнику.

Лямзину казалось, что он больше не управ­ляет собственными движениями — все происхо­дило помимо его воли и основывалось на при­родном инстинкте самосохранения, умножен­ном профессиональными навыками.

В тесном салоне автомобиля прозвучал оглу­шительный звук выстрела, и у двоих — Антона и водителя — заложило уши.

Третьему уже ничего заложить не могло: ма­ленькая тупорылая пуля пробила его височную кость и огненной болью впилась в закипающий, разбрызгиваемый кровью мозг.

Голова мнимого выпускника четвертого фа­культета запрокинулась назад и стукнулась о мягкую спинку кресла — к обшивке потолка и велюровым чехлам автомобиля прилипли багро­во-серые сопли того, что какое-то мгновение назад считалось человеческим мозгом.

Антон еще пытался осмыслить увиденное, а рука его автоматически развернулась к водите­лю, торопливо пытающемуся выхватить из-за пазухи оружие.

Указательный палец Антона плавно нажал на спуск, и тело нерасторопного соседа безволь­но обмякло, оплывая в кресле.

Выглядывающая из-под серого пиджака дев­ственно-белая рубашка стала медленно окраши­ваться в рубиново-алый цвет немногим пониже правой ключицы. Из горла раненого хлынул обильный поток крови.

Пальцы мужчины в последний раз стиснули проволочную оплетку руля и медленно опусти­лись на колени — их свело нервной судорогой.

Только сейчас Лямзин обратил внимание, что у обычного водилы руки сплошь покрыты грубыми, пожелтевшими мозолями, а у этого субъекта они были гладенькими и белыми, как будто он никогда в своей короткой жизни не поднимал ничего тяжелее вилки и ложки.

Пока в салоне звучали выстрелы, «Волга», никем, по сути дела, не управляемая, со всего маху врезалась в придорожный столб, огласив округу звоном разбитого стекла и громко завиз­жав пронзительным клаксоном, на который сва­лилось бездыханное тело «шофера».

От удара Антона швырнуло вперед, и он, лишь успев зажмурить глаза, пробил головой прочный лобовой триплекс — в ту же секунду майор потерял сознание, выпустив из рук теп­лую сталь табельного оружия...

Глава 6

Чижов остановил «извозчика» за несколько кварталов от нужного дома, щедро расплатился с владельцем новенькой «Таврии» и нырнул в одну из многочисленных подворотен.